Формирование тоталитарного режима в СССР. Феномен сталинизма

    Под влиянием такого рода событий и настроений летом 1928 года началось выправление "перегибов". Были освобождены 494 человека, осужденные в связи с хлебозаготовками. Одновременно было возбуждено 801 уголовное дело против должностных лиц, совершивших злоупотребления при хлебозаготовках, т. е. непосредственных исполнителей сталинских указаний. Во второй половине 1928 года массовые антисоветские выступления в Сибири прекратились.

    Получив от XV съезда мандат на расправу с левой оппозицией, сталинский аппарат сразу же после съезда начал осуществлять против нее санкции, далеко выходящие за пределы, предоставленные этим мандатом. Если с XIV съезда по 15 ноября 1927 г.(т. е. почти за два года) из партии было исключено 970 оппозиционеров, то за последующие 2,5 месяца - 2288 (в том числе 1494 чел. за последние две недели 1927 года). Большая часть исключенных была направлена в административную ссылку в дальние районы страны. Поскольку ссыльным предъявлялось обвинение в антисоветской деятельности, они лишались избирательных прав и членства в профсоюзах. В середине января 1928 года состоялась высылка Троцкого в Алма-Ату. В назначенный для отъезда день на вокзале собралась демонстрация для проводов Троцкого. Столкновения демонстрантов с агентами ГПУ и милицией завершились массовыми арестами.

    К апрельскому (1928 года) пленуму ЦК и  ЦКК, созванному для обсуждения путей  выхода из хозяйственного кризиса, Сталиным было сообщено о "шахтинском деле". ОГПУ, лишенное теперь всякого контроля со стороны лидеров левой оппозиции, приступило к подготовке первого судебного подлога. Хотя процесс над группой инженеров из города Шахты (Донецкий бассейн) состоялся лишь в мае 1928 года, о "шахтинском деле" было объявлено еще в марте, а на апрельском пленуме уже шла речь об "уроках", которые следовало из него извлечь. При обсуждении "уроков" шахтинского дела на апрельском пленуме Рыков заявил о том, что партия не должна руководствоваться абстрактным принципом наказания виновных по справедливости, что к вопросу об аресте нужно подходить не столько с точки зрения интересов нашей уголовной практики или принципа "справедливости", сколько с точки зрения нашей "большой политики".

    Сразу же после XVI конференции обнаружилось, что все предыдущие меры, принятые под давлением бухаринской группы (повышение закупочных цен на хлеб, увеличение товарной массы, направляемой в деревню, сокращение экспорта хлеба и т. д.), не позволяют провести очередную хлебозаготовительную кампанию "мирным путем". К кулацким были отнесены те хозяйства, которые обладали хотя бы одним из следующих признаков: систематическое применение наемного труда; владение мельницей, маслобойней или иным предприятием, либо сложной машиной с механическим двигателем; систематическая сдача в наем сложных сельскохозяйственных машин или помещений; занятие торговлей, ростовщичеством, коммерческим посредничеством или извлечение других нетрудовых доходов. Усиление налогового пресса на кулацкие хозяйства (в 1928 году они заплатили по индивидуальному налогообложению 10,8 % всей суммы сельхозналога, а в 1929 году - уже 28 %) было дополнено запрещением принимать их в колхозы, выдавать им кредиты и снабжать орудиями производства, принудительным выкупом у них тракторов и других сельскохозяйственных машин и т. д. Все эти меры вызывали свертывание производства в зажиточных хозяйствах, распродажу ими скота и инвентаря. Многие зажиточные крестьянские семьи из-за боязни репрессий переселялись в города, уезжали на промышленные стройки. Сопутствовавшие чрезвычайным мерам многочисленные нарушения законности, закрытие базаров, восстановление заградительных отрядов и т. д. вызывали растущее сопротивление крестьян, вплоть до организации вооруженных выступлений. В 1929 году было зарегистрировано около 1300 крестьянских мятежей. Страна стояла перед угрозой новой гражданской войны.

    Так-же Сталин проводил кампанию по изгнанию своих противников из партийных  научно-исследовательских и учебных  учреждений, где были сконцентрированы лучшие интеллектуальные силы партии.

    Провозглашение  Сталиным лозунгов сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса совпало во времени с шумной пропагандистской кампанией по поводу его 50-летия. Ранее подобные юбилейные кампании в партии не проводились. Теперь же все руководители партии выступили со статьями, содержавшими безудержные панегирики Сталину. В этих статьях впервые была изменена привычная партийная лексика: традиционное понятие "вожди партии" было вытеснено прославлением единственного вождя, "стоящего во главе коммунистического движения всего мира". Ради утверждения культа Сталина его соратники прибегли к беспримерной фальсификации истории партии. В приветствии ЦК и ЦКК Сталину говорилось: "Лучший ленинец, старейший член Центрального Комитета и его Политбюро и из непосредственных учеников и соратников Ленина, ты оказался самым стойким и последовательным до конца ленинцем. Ни разу на протяжении всей своей деятельности ты не отступил от Ленина как в своих теоретических принципиальных позициях, так и во всей практической работе". Вслед за этими статьями в адрес Сталина посыпались тысячи приветствий от "масс", подготовленных услужливыми местными аппаратчиками. Как подчеркивалось впоследствии в "Рютинской платформе", "у всякого большевика, не потерявшего еще окончательно стыд и не позабывшего старых партийных традиций, вся эта комедия "коронования" вызывала чувство отвращения и стыда за партию".

    После ноябрьского пленума Сталин не созывал  новый пленум ЦК в течение восьми месяцев. На протяжении этого периода  развертывался первый тур сплошной коллективизации с его авантюристическим началом и позорным завершением. Все документы, касавшиеся этой крупномасштабной политической кампании, разрабатывались и принимались узкой группой аппаратчиков без утверждения их полным составом Центрального Комитета.

    Постановление ЦК от 5 января открыло серию обильных директив, направленных на форсирование коллективизации и раскулачивания. В передовой "Правды" под названием "Ликвидация кулачества как класса становится в порядок дня" содержался призыв "объявить войну не на жизнь, а на смерть кулаку и в конце концов смести его с лица земли"[3]. Претворением этой установки стали решения, разработанные образованной 15 января комиссией Политбюро под руководством Молотова: постановление ЦК от 30 января "О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации", постановления ЦИК и СНК от 1 февраля "О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством" и "О воспрещении самовольного переселения кулацких хозяйств и распродажи ими имущества". Эти решения отменяли в районах сплошной коллективизации действие законов об аренде земли и применении наемного труда. За самовольное переселение кулацких хозяйств и распродажу ими своего имущества предусматривались жесткие репрессивные меры.

    Местные власти были наделены чрезвычайными  полномочиями "вплоть до полной конфискации  имущества кулаков и выселения  их из пределов отдельных районов и краев (областей)".Кулаки, разделялись на три категории. К первой категории был отнесен "контрреволюционный кулацкий актив", особенно кадры действующих повстанческих организаций, которые подлежали заключению в концлагеря или расстрелу по приговору "троек". "Изъятие первой категории", которое предполагалось закончить к началу развертывания кампании по выселению кулаков, должно было распространиться на 50-60 тыс. чел. Семьи лиц, заключенных в лагеря или приговоренных к высшей мере наказания, должны были выселяться в отдаленные районы страны вместе с семьями "второй категории", к которой были отнесены "крупные кулаки и бывшие полупомещики, активно выступающие против коллективизации", "местные кулацкие авторитеты и весь кулацкий кадр, из которого формируется контрреволюционный актив". Только из Украины, Белоруссии, Казахстана, Сибири, Урала, Северного Кавказа, Средневолжского и Нижневолжского краев, Центрально-Черноземной области планировалось выслать 210 тысяч семей. Остальных кулаков предполагалось выселять в отводимые за пределами колхозных хозяйств поселки в районах, где они проживали .

    Поскольку государство не располагало материальными  ресурсами для обустройства создаваемых  колхозов, в неделимые фонды последних  передавалось конфискованное имущество кулацких хозяйств. Непроизводственное личное имущество раскулачиваемых распределялось среди бедноты, что способствовало разжиганию в ее среде низменных настроений и зачислению зажиточных середняков в списки на раскулачивание.

    О горячке коллективизаторства, охватившей всю страну, свидетельствуют официальные данные, согласно которым к началу января 1930 года в колхозах числилось свыше 20 %, к началу марта - свыше 50 % крестьянских хозяйств.

    Одним из способов, избираемым отчаявшимися крестьянами в качестве реакции на массовые насилия, стали антиколхозные вооруженные выступления. Об их характере и масштабах свидетельствуют данные, приводившиеся в "Рютинской платформе": в начале 1930 года в стране прошло более 500 крупных восстаний с тысячами участников в каждом; во многих случаях в этих восстаниях участвовали коммунисты и комсомольцы, порой ими руководили члены партии, а в одном случае - даже районный уполномоченный ГПУ. По данным современных советских историков, в январе-марте 1930 года прошло не менее 2200 массовых выступлений с участием почти 800 тысяч крестьян. Намного большим было число индивидуальных и групповых расправ над организаторами коллективизации и колхозными активистами.

    Все это означало, что страна фактически вступила в новую гражданскую войну. Как признавалось в секретном письме ЦК от 2 апреля 1930 года, если бы процесс насильственной коллективизации (именовавшийся "искривлением партлинии") не был приостановлен, "добрая половина наших "низовых" работников была бы перебита крестьянами" в широкой волне повстанческих выступлений.

    3. Индустриализация.

    Тяжелые последствия исключительного напряжения, которое переживала страна, обнаружились уже в конце 1930 года. До этого времени  хозяйственный год начинался  в октябре. Оказавшись перед фактом невыполнения плановых заданий на 1929-30 хозяйственный год, правительство ввело так называемый особый квартал 1930 года (октябрь-декабрь), к концу которого предполагалось достичь показателей, намеченных планом на сентябрь.

    Введение  особого квартала не могло спасти от снижения темпов промышленного роста и ухудшения всех других экономических показателей, оказавшихся в 1931 году намного ниже плановых заданий. Главными причинами этого явились непрерывное увеличение вложений в тяжелую промышленность и начатых строек, несоответствие между огромными инвестициями в строительство предприятий и реальными возможностями поставок сырья и оборудования, отставание развития производственной инфраструктуры, прежде всего транспорта и энергетики, и тем более социальной инфраструктуры (жилье и социально-культурные учреждения,). Внутрипроизводственные накопления оказались намного ниже запланированных. С 1931 года промышленность, в которой всевозрастающую роль занимал сектор "А", стала нерентабельной и оставалась таковой до конца 30-х годов. Строительство многочисленных предприятий затягивалось. Невыносимые условия труда и существования рабочих порождали текучесть, прогулы, небрежную работу, поломки машин, высокий процент брака, снижение темпов роста производительности труда.

    В речи "О задачах хозяйственников", произнесенной 4 февраля 1931 года, Сталин признал, что в 1930 году прирост промышленной продукции составил 25 % вместо 32 % по годовому плану. Тем не менее он по-прежнему призывал обеспечить в 1931 году 45 % прироста и добиться выполнения пятилетки за 4 года, а в основных, решающих отраслях промышленности - за 3 года.

Превращение пятилетки  в четырехлетку Троцкий расценивал как легкомысленную авантюру, ставящую под удар основной план. Он предупреждал, что "не только задача "догнать и перегнать" не будет разрешена при самом счастливом выполнении пятилетки, но и сама пятилетка не может быть выполнена в четыре года при самом чудовищном напряжении. Более того, административный авантюризм руководства делает все менее вероятным выполнение плана и в пять лет".

Столь же определенно  Троцкий выступал против выдвинутого  Сталиным на XVI съезде тезиса о "вступлении страны в социализм". По поводу этого  тезиса, повторявшегося в бесчисленных официальных статьях и речах, он писал: "Не чудовищно ли: страна не выходит из товарного голода, перебои снабжения на каждом шагу, детям не хватает молока - а официальные филистеры провозглашают: "страна вступила в период социализма". Разве можно более злостно компрометировать социализм? и Сказать рабочим-строителям, которые карабкаются по лесам с кирпичами и цементом, часто полуголодные и нередко срываются вниз, что они уже могут обосноваться в здании, - "вступили в социализм!" - значит издеваться над строителями и над социализмом".

    Энтузиазм и самоотверженность миллионов людей в годы первой пятилетки - не выдумка сталинской пропаганды, а несомненная реальность того времени. Свидетельства атмосферы массового трудового воодушевления мы находим не только в художественной литературе 30-х годов, но и во многих "человеческих документах". Так, А. М. Исаев, будущий ведущий конструктор космических кораблей, отправившийся в конце 1930 года добровольцем на Магнитогорский комбинат, писал оттуда родителям: "Недавно нам в силу образовавшегося прорыва хотели поднести рогожное знамя (одна из форм моральных санкций, применявшихся в те годы на предприятиях и стройках - В. Р.). Так знайте, что многие горняки плакали на собрании и поклялись не допустить позора! Я никогда не думал, что рабочий (конечно, постоянный, а не сезонник) выглядит так, как он на самом деле выглядит. Если нужно, рабочий работает не 9, а 12-16 часов, а иногда и 36 часов подряд - только бы не пострадало производство! По всему строительству ежедневно совершаются тысячи случаев подлинного героизма».

    Способом подхлестывания трудового энтузиазма стало "социалистическое соревнование", организуемое административными методами. Характеризуя его как средство достижения высоких темпов "в огромной степени за счет человеческих мускулов и нервов", Троцкий писал: "Мы ни на минуту не сомневаемся в том, что известная прослойка рабочих, особенно коммунистов, вносит в работу неподдельный энтузиазм, как в том, что более широкая масса рабочих в отдельные моменты или периоды, на отдельных предприятиях, захватывается этим энтузиазмом. Но нужно было бы ничего не понимать в человеческой психологии и даже физиологии, чтобы допустить возможность массового трудового "энтузиазма" в течение ряда лет.

    Однако, условия, в которых жили рабочие, были далеко не идеальны.Постановление  ЦИК и СНК от 15 ноября 1932 года предусматривало за один день неявки на работу без уважительной причины немедленное увольнение, лишение права пользоваться продовольственными и промтоварными карточками и выселение из принадлежащей предприятию квартиры. Уровень жизни неквалифицированных слоев рабочего класса был потрясающе низок, что не могло не отражаться на их повседневном социальном самочувствии. Передавая впечатления от посещения Днепростроя, корреспондент "Бюллетеня" писал: "Лишь самая маленькая часть рабочих помещается в новых зданиях и живет в сносных, человеческих условиях. Остальные живут в бараках. Грязь, полутьма, зимой - в холоде, на плохом питании. Лица угрюмые, чувствуется не только недовольство, но и отчаяние. Долго так существовать невозможно"