Цари из рода Романовых. Николай II

Итак, последнее препятствие к браку Наследника Цесаревича и Принцессы Алисы казалось непреодолимым. Был только один возможный выход — полное переубеждение Ее религиозных взглядов, т.е. искреннее понимание ложности протестантского вероисповедания и чистосердечное принятие святого Православия. Эта трудная и сложная задача выпала на долю самого Великого Князя Николая Александровича. В начале апреля он посетил Кобург и провел двенадцать дней во дворце Великой Княгини Марии Павловны, где одновременно гостила Принцесса Алиса. Здесь должна была решиться их судьба, зависевшая от убежденности Наследника Цесаревича в правоте своих доводов. На третий день между ними шел решающий разговор. В гостиной никого не было, Их оставили одних решать вопрос своей жизни. Он знал теперь, что любовь их взаимна, что в этой любви — счастье грядущей жизни. Оставалось одно препятствие — перемена религии; он это предвидел раньше, но не предполагал, что это препятствие может оказаться столь решительным и трудным. Он видел душевную борьбу Принцессы Алисы, — подлинную настоящую борьбу христианки. Он понимал, что от него зависит теперь убедить ее в том, что она не совершает отступничества, что принимая Православие, она приближается к Богу в самых светлых формах общения с ним. И он нашел в своем сердце чудные слова. «Аликс, я понимаю ваши религиозные чувства и благоговею перед ними. Но ведь мы веруем в одного Христа; другого Христа нет. Бог, сотворивший мир, дал нам душу и сердце. И мое сердце и ваше он наполнил любовью, чтобы мы слились душа с душой, чтобы мы стали едины и пошли одной дорогой в жизни. Без Его воли нет ничего. Пусть не тревожит вас совесть о том, что моя вера станет вашей верой. Когда вы узнаете после, как прекрасна, благодатна и смиренна наша Православная религия, как величественны и великолепны наши храмы и монастыри и как торжественны и величавы наши богослужения, — вы их полюбите, Аликс, и ничто не будет нас разделять». В этот момент перед Ним предстала великая, необъятная — от Соловецких скитов до Ново-Афонских монастырей, от северных серовато-синих вод Балтийского моря до ярко синего Тихого океана — Его державная Матушка-Россия, Святая Богоносная Православная Русь. На глазах показались слезы умиления и восторга. Принцесса слушала внимательно, смотря в его синие глаза, на его взволнованное лицо и в душе ее происходило преображение. Увидев слезы, она не удержалась сама. Потом шепнула только два слова: «Я согласна». Слезы их смешались вместе.

Было двенадцать часов ночи, когда Николай Александрович остался один. Все в том же состоянии приподнятого восторга Цесаревич опустился на колени перед иконой и начал молиться. Кончив молиться, Николай Александрович решил написать письмо своей Матери, чтобы поделиться с ней своими переживаниями. Письмо его дышало юношеской, простодушной восторженностью. «Милая, дорогая, бесценная Мама. Ты не можешь себе представить, как я несказанно счастлив. Свершилось, я жених Аликс»...

 В тот же день, 8/21 апреля 1894 года, их помолвка была объявлена официально. Александра Федоровна до самой смерти носила на шее вместе с крестом жениховский подарок Николая — кольцо с рубином. Доставленная в тот же день в Россию известие вызвало ответную телеграмму родителей, а через несколько дней пришло личное послание Александра III. «Милый, дорогой Ники, — писал отец, — ты можешь себе представить, с каким чувством радости и с какой благодарностью к Господу мы узнали о твоей помолвке! Признаюсь, что я не верил возможности такого исхода и был уверен в полной неудаче твоей попытки, но Господь наставил тебя, подкрепил и благословил и великая Ему благодарность за Его милости. Теперь я уверен, что ты вдвойне наслаждаешься и все пройденное, хотя и забыто, но я уверен принесло тебе пользу, доказавши, что не все достается так легко и даром, а в особенности такой великий шаг, который решает всю твою будущность и всю твою последующую семейную жизнь!».

Александра Федоровна, прибыла в Россию за полторы недели до кончины Императора Александра III. 14 мая 1896г. состоялось Священное коронование Государя Императора и Государыни Императрицы Александры Федоровны. Молодые супруги любили друг друга. Одна за другой рождались дочери Ольга (1895), Татьяна (1897), Мария (1899), Анастасия (1901). В надежде на появление наследника императорская четы стала увлекаться религией, явилась инициатором канонизации Серафима Саровского. Набожность дополнил интерес к спиритизму и оккультизму. При дворе начали появляться различные прорицатели и юродивые. Наконец, в июле 1904 родился сын Алексей. Но родительская радость оказалась омрачена – у ребенка обнаружили неизлечимую наследственную болезнь гемофилию. Болезнь наследника престола обусловила появление в царском доме Григория Распутина, который еще до встречи с венценосцами прославился даром предвидения и врачевания; он неоднократно помогал цесаревичу Алексею побороть приступы болезни.

   Десять лет прошло с того времени, когда Августейшие Жених и Невеста встретились впервые, и пять лет — со дня отказа родителей дать благословение на их брак. Наследник Цесаревич кротко смирился, но терпеливо ждал и неуклонно стремился к своей цели. За эти годы ему удалось постепенно пересилить своего Отца — могучего богатыря, отличавшегося непоколебимой силой воли, перебороть несочувствие его планам со стороны Императрицы Марии Феодоровны и бабушки Принцессы Алисы — Английской Королевы Виктории, и, наконец, не будучи богословом, раскрыть Принцессе Алисе истинность своей веры, переменить ее твердые религиозные убеждения и склонить ее к искреннему, чистосердечному принятию святого Православия. Преодолеть все эти препятствия мог только глубоко верующий и беззаветно любящий человек, обладающий исключительно твердым характером.

Спустя почти четверть века Александра Феодоровна напомнит  Николаю Александровичу о событиях того дня словами, в которых чувствуется искренняя любовь: «В этот день, день нашей помолвки, все мои нежные мысли с тобою, наполняя мое сердце безконечной благодарностью за ту глубокую любовь и счастье, которыми ты дарил меня всегда, с того памятного дня — 22 года назад. Да поможет мне Бог воздать тебе сторицей за всю твою ласку! Да, я, — говорю совершенно искренно, — сомневаюсь, что много жен, такие счастливые, как я, столько любви, доверия и преданности ты оказал мне в эти долгие годы в счастье и горе. За все муки, страдания и нерешительность мою ты мне так много дал взамен, мой драгоценный жених и супруг... Благодарю тебя, мое сокровище, чувствуешь ли ты, как мне хочется быть в твоих крепких объятьях и снова пережить те чудные дни, которые приносили нам все новые доказательства любви и нежности? Сегодня я надену ту дорогую брошку. Я все еще чувствую твою серую одежку и слышу ее запах — там у окна в Кобургском замке. Как живо я помню все это! Те сладкие поцелуи, о которых я грезила и тосковала столько лет и которых больше не надеялась получить. Видишь, как уже в то время вера и религия играли большую роль в моей жизни. Я не могу относиться к этому просто и если на что-нибудь решаюсь, то уж навсегда, то же самое в моей любви и привязанности. Слишком большое сердце — оно пожирает меня. Также и любовь ко Христу — она была всегда так тесно связана с нашей жизнью в течение этих 22 лет!»

Перед отъездом в Россию Николай решился рассказать невесте о своем романе с Кшесинской «Что было, то было, — со слезами на глазах пишет Алиса, — прошлое никогда не вернуть. Всех нас подвергают искушению в этом мире, и, когда мы молоды, нам особенно трудно устоять и не поддаться искушению. Но если мы сумеем раскаяться, Бог простит нас. Извини, что я говорю об этом так много, но я хочу, чтобы ты был уверен в моей любви к тебе. Я люблю тебя еще сильнее после того, как ты рассказал мне эту историю. Твое доверие глубоко тронуло меня. Я постараюсь быть достойной его. Благослови тебя Господь, мой любимый Ники».

Слова, которые Алиса записывает в дневнике своего жениха, проникнуты самым возвышенным чувством любви, свет которой они сумели пронести через всю жизнь. Перед самым отъездом из Англии она напишет в его дневнике: «Я твоя, а ты мой, будь уверен. Ты заперт в моем сердце, ключик потерян, и тебе придется остаться там навсегда».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3. РАСТРЕЛ ЦАРСКОЙ СЕМЬИ.

В конце февраля 1917 года в Петрограде начались волнения, которые переросли в массовые выступления против правительства Династии. На Царя и его окружения стали возлагать главную ответственность за военные неудачи и затянувшуюся военную компанию. Распространились утверждения, что в правительстве гнездится измена. Рано утром 28 февраля царь на двух литерных поездах направился в Царское Село, где находились жена и дети. Но войска приказам не подчинились, поезда к мятежной столице не пустили, командующие фронтами и Балтийским флотом телеграммами советовали царю отречься от престола в пользу сына Алексея при регенстве брата Михаила Александровича. Приезд А.И.Гучкова и В.В.Шульгина, обрисовавших тяжелое положение в столице, подтолкнул Николая к новому шагу – отречься в пользу брата.

В полночь на исходе 2  марта 1917 в поезде, стоявшем на путях у железнодорожного вокзала Пскова, Николай подписал манифест об отречении и указы Сенату о назначении верховным главнокомандующим великого князя Николая Николаевича и назначении председателем Совета министров князя Г.Е.Львова.

7 марта 1917 Временное правительство издало приказ об аресте Николая и его жены. Арест послужил сигналом для бегства министра двора В.Б.Фредерикса, дворцового коменданта В.Н.Воейкова, некоторых других придворных. «Эти люди были первыми, в тяжелую минуту бросившими царя. Вот как государь не умел выбирать близких», – писал позднее М.В.Родзянко. Добровольно разделить заключение согласились В.А.Долгоруков, П.К.Бенкендорф, фрейлины С.К.Буксгевден и А.В.Гендрикова, врачи Е.С.Боткин и В.Н.Деревенько, преподаватели П.Жильяр и С.Гиббс. Большинство из них разделили трагическую судьбу царской семьи.

В начале августа 1917 по решению Временного правительства бывшего императора и его окружение выслали в Тобольск. А.Ф.Керенский оправдывался позднее, что оттуда семью рассчитывали переправить в США. К изменению места пребывания Николай отнесся равнодушно. Царь много читал, участвовал в постановках любительских спектаклей, занимался образованием детей.

Положение ухудшилось после Октябрьской революции. В дневнике Николай писал: «Тошно читать описание в газетах того, что произошло две недели тому назад в Петрограде и Москве. Гораздо хуже и позорнее событий Смутного времени». Особенно болезненно Николай отреагировал на сообщение о перемирии, а затем о мире с Германией. В начале 1918 Николая заставили снять погоны полковника (его последний воинский чин), что он воспринял как тяжелое оскорбление. Привычный конвой был заменен красногвардейцами.

В мае 1918 царская семья была перевезена в Екатеринбург, где ее разместили в доме горного инженера Н.Н.Ипатьева. Владелец дома накануне приезда поднадзорных был выселен, дом обнесен двойным дощатым забором. Условия содержания в этом «доме особого назначения» оказались значительно хуже, чем в Тобольске. Но Николай вел себя мужественно. Его твердость передавалась и домашним. Дочери царя научились стирать белье, готовить еду, печь хлеб. Комендантом дома был назначен уральский рабочий А.Д.Авдеев, но из-за сочувственного отношения к царской семье его вскоре сняли, и комендантом стал Я.М.Юровский.

Гражданская война отодвинула план судебного процесса над царем, который первоначально вынашивали большевики. Накануне падения советской власти на Урале в Москве было принято решение казнить царя и его родных. Убийство было поручено Я.М.Юровскому и его заместителю Г.П.Никулину. В помощь им выделили латышей и венгров из числа военнопленных. Около полуночи 16 июля 1918 года Я.М.Юровский поручил доктору Боткину обойти спящих членов царской семьи, разбудить их и попросить одеться. Когда в коридоре появился Николай II, комендант объяснил, что на Екатеринбург наступают белые армии и, чтобы обезопасить царя и его родных от артиллерийского обстрела, всех переводят в подвальное помещение. Под конвоем их отвели в угловую полуподвальную комнату размером 6х5 метров. Николай попросил разрешения взять в подвал два стула - для себя и жены. Больного сам император нес на руках. Едва они вошли в подвал, как следом за ними появилась команда расстреливавших. Юровский торжественно произнес: «Николай Александрович! Ваши родственники старались вас спасти, но этого им не пришлось. И мы принуждены вас сами расстрелять». Он стал зачитывать бумагу Уралисполкома. Николай II не понял, о чем речь, коротко переспросил: «Что?». Но тут пришедшие подняли оружие и все стало ясно. «Царица и дочь Ольга попытались осенить себя крестным знамением, - вспоминает один из охранников, - но не успели. Раздались выстрелы... Царь не выдержал единственной пули Нагана, с силой упал навзничь. Свалились и остальные десять человек. По лежащим было сделано еще несколько выстрелов. Дым застилал электрический свет. Стрельба была прекращена. Были раскрыты двери комнаты, чтобы дым рассеялся. Принесли носилки, начали убирать трупы. Когда ложили на носилки одну из дочерей, она вскричала и закрыла лицо рукой. Живыми оказались так же и другие. Стрелять было уже нельзя при раскрытых дверях, выстрелы могли быть услышаны на улице. Ермаков взял у меня винтовку со штыком и доколол всех, кто оказался живым». Был час ночи 17 июля 1918 года. В ночной мгле за решеткой окна трещал мотор грузовика, пригнанного для перевозки трупов. Трупы убитых вывезли за город, облили керосином, пытались сжечь, а затем закопали. Как установлено позднейшими изысканиями, по собственной инициативе, но с фактического благословения центральных советских властей (в том числе В. И. Ленина и Я. М. Свердлова) Уралисполком принял решение о расстреле бывшего императора России.

 Сообщившие о расстреле большевистские  газеты преподнесли дело так, что казнь произошла по инициативе  местных органов власти без  согласования с Москвой. Однако  созданная белогвардейцами следственная  комиссия Н.А.Соколова, проводившая расследование по горячим следам, обнаружила свидетельства, опровергающие эту версию. Позднее, в 1935, это признал Л.Д.Троцкий: «Либералы склонялись как будто к тому, что уральский исполком, отрезанный от Москвы, действовал самостоятельно. Это неверно. Постановление вынесено было в Москве». Далее бывший вождь большевиков вспоминал, что, приехав как-то в Москву, спросил у Я.М.Свердлова: «Да, а где царь? – Кончено, – ответил Свердлов, – расстрелян». Когда Троцкий уточнил: «А кто решил?», – председатель ВЦИК ответил: «Мы здесь решили. Ильич считал, что нельзя оставлять им живого знамени, особенно в нынешних трудных условиях».

 

 

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

В реферате показана личная жизнь последнего Императора Российской Империи Николая II. Начиная от его обучения в правители и заканчивая страшной смертью царской семьи.

Николай II остался в истории как скромный и застенчивый обмануты и преданный своим окружением. Он слишком сомневался в самом себе: отсюда и все его неудачи, но в критическую минуту именно он проявлял наибольшую твердость духа из всего своего окружения. Вокруг царя всё сильнее и сильнее сжимался круг предательства и изменяя, который превратился в своего рода капкан к началу марта 1917 года. Он принес себя в жертву ради России, но эта жертва оказалась напрасно. С падением Царя закончился период возвышения России и начался период её разрушения.

Как считает американский историк Ричард Пайпс, именно с убийства царской семьи в России начался красный террор, жертвами которого стали люди, казненные не потому, что они совершили преступление, а потому, что, как выразился Троцкий, их смерть была "необходима". Р. Пайпс отмечает, что казнь в Екатеринбурге означала для всего человечества вступление в качественно новую моральную эпоху - когда правительство присваивает себе право убивать людей, исходя не из конкретных законов, а из собственного понятия "целесообразности", что фактически приводит к отрицанию всей системы гуманных ценностей, созданных цивилизацией.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК.

1. Энциклопедия Российской Монархии / Издательство «ЭКСМО», Москва, 2002г. – 347с.
2. Энциклопедия «Кругосвет» //Электронный ресурс. URL: