Жизнь и научная деятельность Л.Ландау

1. Ландау год  как сидит, а следствие еще не закончено, срок для следствия ненормально длинный.

2. Мне, как директору учреждения, где он работает, ничего неизвестно, в чем его обвиняют.

3.  Главное,  вот уже год по неизвестной причине наука, как советская, так и вся мировая, лишена головы Ландау.

4. Ландау дохлого  здоровья, и если его зря заморят,  то это будет очень стыдно для нас, советских людей».

И в конце  апреля Ландау действительно освободили под личное поручительство Петра Леонидовича.

     Когда Ландау переехал из Харькова в Москву, эксперименты Капицы с жидким гелием шли полным ходом

Ландау также объяснил сверхтекучесть, используя принципиально новый математический аппарат. Ландау выдвинул гипотезу о существовании двух компонент движения, или возбуждения фононов, описывающих относительно нормальное прямолинейное распространение звуковых волн при малых значениях импульса и энергии, и ротонов, описывающих вращательное движение.  

Еще у Льва Давидовича была целая теория о том, как сделать людей счастливыми. И супружеская верность там конечно же не фигурировала. Он был идеалистом. Ландау не понимал, что не все люди смотрят на жизнь так же, как он. Он искренне верил, что достаточно рассказать о том, как жить правильно, чтобы все поняли и согласились. В жизни же так не бывает. Все, например, знают, что и мужья, и жены довольно часто изменяют своим супругам, но большинство почему-то надеется, что их жена (муж) будет хранить верность до гробовой доски. Когда в таких семьях одного из супругов уличают в неверности, иногда происходят настоящие трагедии. А Дау предлагал не прятать голову в песок, а воспринимать окружающую нас жизнь такой, какой она в действительности и является.Понятие счастья у Льва Давидовича было неотделимо от понятия свободы. Свобода — это то, на чем основывался «Брачный пакт о ненападении», который Лев и Кора заключили задолго до того, как стали мужем и женой. Дау сразу заявил жене, что свобода в их отношениях превыше всего: «Несмотря на проверенную и безграничную влюбленность в тебя, твоим рабом я никогда быть не смогу». Он говорил, что его личную свободу нельзя стеснять никогда и ни в чем. Равно как и он никогда и ни в чем не стал бы стеснять ее свободу.

Кора должна была заводить романы просто для развлечения. Ландау искренне радовался, когда мужчины обращали на нее внимание. Он писал ей в одном из писем: «...С кем ты флиртуешь? Если мощно флиртуешь, то завидно, а если нет, то еще хуже — скучаешь. А мне так хочется, чтобы у тебя было весело и хорошо на душе...»

Но если Кора могла заводить романы, то и Дау мог знакомиться с новыми девушками. Ревновать запрещалось. То есть про себя можно было ревновать сколько угодно, но нельзя было этого показывать. Если же недовольство высказывалось вслух, за него полагался штраф (Дау штрафовал Кору на очень внушительные денежные суммы).

Можно только догадываться, каких  усилий   стоило ей принять    жизненную    философию Льва Давидовича. Но она считала, что   гению   нужно   прощать все   и обычные человеческие мерки здесь не действуют. Она говорила, что за гениальность может простить ему что угодно. 

Летом 1941 года институт эвакуировался в Казань. Там, как и остальные сотрудники, Ландау отдавал силы, прежде всего, оборонным заданиям. Он строил теории и производил расчеты процессов, определяющих боеспособность вооружения. В 1945 году, когда война закончилась, в «Докладах Академии наук» появились три статьи Ландау, посвященные детонации взрывчатых веществ.

После окончания  войны и до 1962 года он работал  над решением различных задач, в  том числе изучал редкий изотоп гелия  с атомной массой 3 (вместо обычной  массы 4), и предсказал для него существование нового типа распространения волн, который был назван им «нулевым звуком». Заметим, что скорость второго звука в смеси двух изотопов при температуре абсолютного нуля стремится к нулю. Ландау принимал участие и в создании атомной бомбы в Советском Союзе.

Как-то в пятидесятые  годы член-корреспондент Артемий  Алиханьян рассказал почти неправдоподобную историю про Дау. Навещая его, он посетовал, что на арагапской станции  космических лучей ему с сотрудникам  никак не удается получить согласную  с опытом одну энергетическую формулу, весьма важную для космики. Задав два-три вопроса, Ландау сказал «Ты тут поиграй с моим Гариком, а я поднимусь на минутку к себе...». Он вернулся через четверть часа... На листе, исчерченном по-детски ясными каракулями, была выведена желанная формула!..

Интенсивность напряженной и плодотворной работы Ландау нисколько не ослабевала до самого рокового дня. Катастрофа случилась утром 7 января 1962 года. Ландау  вместе с физиком Судаковым (тот сидел за рулем) и его женой Верой собрался ехать в Дубну, чтобы встретиться с друзьями. А накануне шел дождь, к утру подморозило, был сильный гололед. На Дмитровском шоссе Судаков решил обогнать притормозивший на остановке автобус. Он выскочил на левую полосу движения и, не снижая скорости, пошел на обгон, тем самым грубо нарушив правила. Навстречу «Волге» шел самосвал. Судаков резко затормозил. Машину закрутило. Потеряв управление, она завертелась на льду, и тут ее ударил самосвал. Весь удар пришелся на Льва Давидовича...

Первое воскресное утро нового года ознаменовалось для русской и мировой науки трагическим событием. Физики перезванивались, ошеломленные слухами о несчастье с академиком Ландау. Все проверяли достоверность случившегося. Для всех абсурдно звучало краткое «Дау без сознания!». Когда его привезли в больницу, он не подавал признаков жизни. Первая запись в истории болезни: «Множественные ушибы мозга, ушибленно-рваная рана в лобно-височной области, перелом свода и основания черепа, сдавлена грудная клетка, повреждено легкое, сломано семь ребер, перелом таза. Шок». Полтора месяца он находился без сознания.

С первых часов  рядом был замечательный хирург Сергей Николаевич Федоров, и в том, что Ландау не умер в первые же часы и дни, большая заслуга Федорова.

С лекарствами  очень помог английский издатель Роберт Максвелл. Он покупал все, что было необходимо, и передавал с пилотами «British Airways». С нашими таможенниками была соответствующая договоренность, и лекарства «для Ландау» пресекали границу без всяких препятствий. Лекарства летели из Америки, Англии, Бельгии, Франции, Чехословакии. Академики Николай Семенов и Владимир Экогельгардт в первое же злосчастное воскресенье, 7 января, синтезировали и стерилизовали вещество против отека мозга. Готовая ампула из Ленинграда их опередила. Но каков был деятельный порыв двух семидесятилетних коллег пострадавшего!

 Ходили слухи, что после аварии в больнице около постели Ландау  дежурила  женщина,   которая выдавала себя за его жену... По всей видимости, это чистая правда. В первое время после аварии Кору даже не пускали в больницу. А в качестве жены Ландау представляли другую женщину. Строго говоря, она не была ему посторонней.

Но потом жена все-таки сумела прорваться. Академик пришел в себя и узнал ее очень быстро. А вот про то, что у него есть сын, он некоторое время не помнил... А ту женщину, которую прочили ему в жены, он не узнал... Так что ей не оставалось ничего другого, как исчезнуть...

То, что Лев  Давидович выжил после такой  аварии, было  настоящим чудом... Он выжил, но стал инвалидом. Когда он находился в больнице, к нему приглашали ведущих специалистов,  профессоров, лучших из лучших! Но, как говорится, у семи нянек дитя без глазу. Ему неправильно сложили ногу, и она стала на семь сантиметров короче другой. Навсегда испортили суставы на руке — у него были вывихнуты пальцы, а массажистка попробовала их разогнуть.

При всем этом Ландау постоянно жаловался на боли в животе, но никто из врачей так и не смог ему помочь. Он очень страдал, совершенно не мог сидеть — только лежать или ходить. Лишь незадолго до того, как его не стало, выяснилось, что у него были посттравматические спайки кишечника — сейчас они элементарно определяются ультразвуком и лечатся сравнительно несложной операцией.

В первое время  после аварии приходилось очень тяжело: зарплату не платили — несчастный случай в быту в те времена не оплачивался. Ему, правда, полагалась заметная сумма за звание академика, но и эти деньги нельзя было получить без формальной доверенности. Но потом все постепенно наладилось. Аварию, поскольку Дау ехал в Дубну, переквалифицировали в несчастный случай на производстве, а когда он пришел в себя, подписал жене доверенность на получение денег «за звание».

В то время многие коллеги Льва Давидовича пытались помочь чем могли. Но ближайший друг и постоянный соавтор отца по курсу теоретической физики Евгений Михайлович Лифшиц повел себя иначе.

Вот что говорит  об этом сын знаменитого академика, Игорь Львович Ландау: «Когда случилась  авария, мне сказали, что у отца только легкие травмы и он завтра или послезавтра будет уже дома. У матери в тот вечер случился сердечный приступ, и ее увезли в больницу. Я был дома один. Зашел Евгений Михайлович и попросил у меня подарки, врученные отцу на пятидесятилетие, якобы для того, чтобы показать врачам в больнице. Поскольку я не знал о серьезности состояния отца, эта просьба не вызвала у меня никаких подозрений. Надо сказать, что все эти подарки были шуточного плана — альбомы с фотографиями и рисунками, разные смешные посвящения, игральные карты с изображениями всех учеников отца, а также матери — все четыре дамы были с ее лицом. Конечно же он не собирался демонстрировать все это врачам у постели их умирающего пациента. По всей  видимости, Евгений Михайлович решил, что Ландау все равно умрет, а ему, Лифшицу, они могут пригодиться.

Когда отец все-таки выкарабкался и стало ясно, что  он будет жить, я думаю, Евгений Михайлович очень испугался. Этого поступка отец ему не простил бы никогда и ни при каких обстоятельствах. Но, к счастью для Лифшица, он так и не поправился окончательно. Про исчезновение подарков отцу, разумеется, никто не рассказывал, а ему в его состоянии было не до этого».

 Лев Давидович получил Нобелевскую премию еще в больнице. Академии наук, где он тогда лежал. Посол Швеции вручил ему медаль лауреата Нобелевской премии, диплом и чек в тот же день, когда состоялась официальная церемония награждения нобелевских лауреатов в Стокгольме.

Раньше Ландау говорил, что, если он когда-нибудь и получит Нобелевскую премию, то ни за что не наденет фрак, являющийся официальной одеждой нобелевских лауреатов. Некоторые берут его напрокат, другие шьют специально для этой церемонии, а у кого-то, может быть, и до присуждения Нобелевской премии было уже несколько фраков. Ужасно жалко, что ему так и не удалось поехать в Стокгольм и быть первым нобелевским лауреатом, получающим свою награду в обычном костюме...

После аварии Ландау проболел шесть лет, но так и не выздоровел окончательно. Он очень устал болеть. В конце марта 1968 года из-за многолетней спаечной болезни у него развилась паралитическая непроходимость кишечника, и потребовалась срочная операция. Страдал он, по-видимому, ужасно. Все время повторял: «Скорее операцию. Скорее операцию». Как назло, машина, посланная за хирургом, сломалась. Пришлось ехать сыну, долго не могли найти анестезиолога.... Именно во время этой операции и обнаружились спайки. Их конечно же удалили, и, когда Лев Давидович очнулся от наркоза, это был его первый день после аварии без болей в животе. Наверное, он мог выздороветь полностью и вернуться к физике, но судьба распорядилась иначе. Через несколько дней он умер от тромбоэмболии легочной артерии.

Когда его жена Кора узнала, что Льва Давидовича больше нет, она произнесла: «Гарик, папа так любил шутки... И словно пошутил — умер первого апреля...» Ландау сказал перед смертью «Я неплохо прожил жизнь. Мне всегда все удавалось». Лев Давидович умер 1 апреля 1968 года.