Протопоп Аввакум

       Он  выступал за старину, отнюдь не думая  пренебрегать настоящим: просто его  видение современной действительности противоречило господствующим тенденциям эпохи. Московская Русь перестраивалась на иных духовных началах, всемерно сближая свои культурные и мировоззренческие ориентации с общехристианской и западноевропейской традициями.

       Идеология Аввакума несла отпечаток воззрений  той части русского крестьянства, которая под воздействием усиливающеюся  крепостничества по существу превращалась в полных холопов и рабов. Они  выступали за сохранение своих прежних  привилегий, отвергали все церковные  преобразования, стихийно сознавая их связь с новой политической системой. Крестьяне толпами снимались  с насиженных мест, уходили в глухие леса Севера и Зауралья, не страшась ни преследований правительства, ни анафем духовных пастырей.

       Год от года увеличивалось количество массовых самосожжений. В огне нередко люди гибли сотнями и тысячами. Например, в начале 1687 года в Палеостровском монастыре сожглись более двух тысяч человек. 9 августа того же года в Березове Олонецкого уезда - более тысячи. И подобных фактов было множество.

       Обо всем этом Аввакум хорошо знал и  всячески побуждал старообрядцев к  самосожжению. В "Послании к некоему  Сергию" он писал:  
"Наипаче же в нынешнее время в нашей России сами в огонь идут от скорби великия, ревнуя по благочестии, яко и древле апостоли: не жалеют себя, но Христа ради и Богородицы в смерть идут". В этом же послании Аввакум рассказывал об одном из таких массовых самосожжений: "Брате, брате, дорогое дело, что в огонь посадят: помнишь ли в Нижегородских пределах, где я родяся живал, тысячи з две и сами миленькие от лукавых тех духов забежали в огонь: разумно оне зделали, тепло себе обрели, сим искушением тамошняго искуса утекли". Протопоп советовал Сергию: "Что ты задумался? Не задумывайся, не размышляй много, пойди в огонь, - Бог благословит. Добро те зделали, кои в огонь забежали... Вечная им память".

       Только  в 1675-1695 годы было зарегистрировано 37 "гарей" (то есть самосожжений), во время которых  погибли не менее 20000 человек.  
 
Таким образом Аввакум стал первым и чуть ли не единственным проповедником массовых суицидов в мировых религиозных учениях. И посему, воздавая ему должное, как блестящему проповеднику, оратору и писателю, мы находим закономерным, что он в итоге разделил участь всех ересиархов.

       Между тем почил в бозе царь Алексей Михайлович, и на престол вступил его сын Федор. Аввакуму казалось, что о нем просто-напросто забыли. Он старел, невмоготу становилось выдерживать тоску и одиночество в глуши. И он сделал шаг навстречу своей гибели. В 1681 году Аввакум отправил царю Федору послание, в котором фанатично и безрассудно излил все накопившееся за долгие годы раздражение против церкви и духовенства.  
"А что, царь-государь, - писал он, - как бы ты мне дал волю, я бы их, что Илья пророк, всех перепластал в один день. Не осквернил бы рук своих, но и освятил, чаю".

       Возможно, царь не придал бы значения этому письму, если бы преподобный не упомянул ниже о его покойном батюшке: "Бог судит между мною и царем Алексеем. В муках он сидит, - слышал я от Спаса; то ему за свою правду. Иноземцы, что знают, что ведено им, то и творили. Своего царя Константина, потеряв безверием, предали турку, да и моего Алексея в безумии поддержали".

       Царь  Федор не питал никакого сочувствия к старообрядцам и воспринял  послание Аввакума как угрозу существующей власти, лично самому себе. Хлопотать  же за Аввакума было некому: при московском дворе не оставалось больше ни одного из его прежних доброжелателей; их вытеснили "киевские нехаи" - ученые монахи во главе с Симеоном Полоцким. И Аввакума "за великия на царский дом хулы" было приказано сжечь вместе с тремя его единоверцами.

       14 апреля 1682 года закончилась на  костре жизнь этого бесстрашного  человека, оставшегося неразгаданной  легендой древнерусской духовности.

       До  нас дошли очень скудные подробности  этой казни. Известно, что совершилась  она при большом стечении народа. Узников вывели из-за тюремного тына к месту казни. Аввакум заблаговременно  распорядился своим имуществом, раздал книги, нашлись для смертного  часа и чистые белые рубахи. И  все равно зрелище было тягостное - загноенные глаза, обрубленные усохшие  руки. Теперь Аввакума, Федора, Лазаря и Епифания никто не уговаривал отречься.

       Палачи  привязали осужденных к четырем  углам сруба, завалили дровами, берестой и подожгли.