Личность царя Ивана IV (Грозного)

( 25.01.1530 года - 18.03.1584 года )

Личность  царя Ивана IV (Грозного) всегда притягивала  к себе, что называется отрицатель-ным обаянием. Это была яркая личность, индивидуальность, а не посредственность. Иван Гроз-ный остался в истории олицетворением деспотизма и тирании российского самодержавия. Вос-питанный в годы боярского правления, с 8-ми лет лишенный матери, он испытывал на себе ужа-сы боярских распрей и боярского разгула. Он видел кровь и лесть, очень рано начал задумывать-ся о власти, о том, что он государь Московский и Всея Руси.  

Личность  царя Ивана IV (Грозного)

Иван  родился 25 августа 1530 г. в семье великого князя Василия III. Будучи трех лет  от ро-ду, он лишился отца, а в неполных восемь лет - матери Елены Глинской. Его четырехлетний брат Юрий не мог делить с ним детских забав. Ребенок был глухонемым от рождения. В соответствии с завещанием отца правление государством перешло в руки бояр, которые должны были пере-дать власть княжичу по достижении им совершеннолетия.

После смерти великой княгини Елены  Глинской власть перешла в руки членов семибояр-щины, поспешивших расправиться с князем Овчиной. Опекуны были единодушны в своей нена-висти к временщику, но их согласию в скоре пришел конец.

С гибелью  Андрея Старицкого старшим среди  опекунов стал князь Василий Васильевич Шуйский. Этот боярин, которому было более 50 лет женился на царевне Анастасии, двоюродной сестре малолетнего великого князя Ивана. Став членом великокняжеской семьи, князь Василий захотел устроить жизнь, приличную его новому положению, со старого подворья он переехал жить на двор Старицких.

В то время как между феодалами  шла борьба за власть, Иван, по собственному выражению, рос в “небреженьи”. Бояре мало заботились о подростке. И он и его младший брат Юрий терпели нужду даже в платье и пище. Все это ожесточало и возмущало подростка, уже отдававшего себе отчет в происходящем. Поэтому Иван на всю жизнь сохранил недоброе отношение к опекунам. В своих письмах он не скрывал раздражения против них. Бояре не посвящали Ивана в свои дела, но зорко следили за его привязанностями и спешили удалить из дворца возможных фаворитов.

Достигнув зрелого возраста, Иван не раз вспоминал  его сиротское детство. Чернила  его об-ращались в желчь, когда он описывал обиды, причиненные ему - заброшенному сироте - бояра-ми. В душу сироты рано и глубоко врезалось чувство брошенности и одиночества. Безобразные сцены боярского своеволия и насилия, среди которых рос Иван, превратили его робость в нерв-ную пугливость. Ребенок пережил страшное нервное потрясение, когда бояре Шуйские однажды на рассвете вломились в его спальню, разбудили и испугали его. С годами в Иване развились по-дозрительность и глубокое недоверие к людям.

Иван  быстро развивался физически и в 13 лет выглядел сущим верзилой. Посольский при-каз официально объявил за рубежом, что великий государь “в мужеский возраст входит, а ростом совершенного человека уж есть, а с божьею волею помышляет уже брачный сезон приняти.” Дьяки довольно точно описали внешние приметы рослого юноши, но они напрасно приписывали ему степенные помыслы о женитьбе. Подросток очень мало напоминал прежнего мальчика, рос-шего в “неволе” и строгости; освободившись от опеки и авторитета старейших бояр, великий князь предался диким потехам и играм, которых его лишали в детстве.

Окружающих  поражали буйство и неистовый  нрав Ивана. Лет в 12 он забирался  на остро-верхие терема и спихивал оттуда кошек и собак “тварь бессловесную”. В 14 лет он начал “чело-вечков уроняти”. Кровавые забавы тешили “великого государя”. Мальчишка отчаянно безобраз-ничал. С ватагой сверстников, детьми знатнейших бояр, он разъезжал по улицам и площадям города, топтал конями народ, бил и грабил простонародье “скачущие и бегающие всюду небла-гочинно”.

По  мере того, как князь великий подрастал, интриги усиливались, бояре все  чаще стали впутывать мальчика в  свои распри. Попытка Ф.С. Воронцова  войти в доверие к Ивану  кончилась для него печально. Иван хорошо помнил, как в его присутствии  произошла потасовка в думе, когда  Андрей Шуйский и его приверженцы  бросились с кулаками на боярина  Воронцова, стали бить его, оборвали на нем платье, “вынести из избы да бы убить хотели”. После чего он был со-слан в Кострому, несмотря на заступничество Ивана.

Эту обиду 13-летний “самодержец”, однако не простил. Не прошло 3 месяцев после  инци-дента в думе один из “ласкателей” подучил великого князя казнить Андрея Шуйского. Князь Шуйский, стоявший в то время во главе управления, был по его приказанию схвачен великокня-жескими псарями и убит, а его советники были разосланы в ссылку по городам. Псари наброси-лись на боярина возле дворца у Курятных ворот, убитый лежал 2 часа “От тех мест - записал ле-тописец - стали бояре от государя страх иметь и послушание”.

Падением  Шуйских, в конечном итоге воспользовались  дяди великого князя - князья Глин-ские. По существу правление Глинских мало чем отличалось от хозяйничества Шуйских; их лю-ди беззаконно грабили население. Бояре распоряжались в свою пользу государственным земель-ным фондом, государственная казна была разграблена.

Прошли  долгие и долгие годы, прежде чем  Иван IV добился послушания от бояр, пока же он сам стал орудием в  руках придворных.

Создавшееся в следствие “бесчиния и самовольства” бояр положение представляло серьез-ную опасность для целостности государства и должно было вызвать попытки укрепить власть со стороны тех групп государствующих классов, которые опасались развала государствующего единства. Первую такую попытку сделал Митрополит Макарий. По убеждениям он был горячим сторонником сильной самодержавной власти. Под несомненным влиянием Макария сложилась и политическая идеология Ивана Грозного. Макарию, вероятно, принадлежала мысль о венчании на царство молодого Ивана. Этот акт должен был не только повысить международное значение Русского государства, но и укрепить расшатавшуюся центральную власть.

Когда Ивану исполнилось 16 лет, Боярская дума и митрополит короновали его на царство. Принятие царского титула знаменовало  начало его самостоятельного правления.

Венчание  на царство происходило 16 января 1547 г. Было сделано все, чтобы придать  ему как можно больше блеска и  торжественности.

Над Москвой плыл колокольный звон. Звонили  во всех кремлевских соборах, им вторили  окраинные церкви и монастыри. Они  возвещали московским жителям о  торжественном событии - венчании молодого государя великого князя всея Руси Ивана Васильевича на царство.

В Кремле медленно и чинно двигалась процессия. Из великокняжеского дворца она на-правлялась к главному московскому собору Успения Богородицы, отстроенному при Иване III, деде нынешнего великого князя. В тяжелых меховых шубах, соболиных, горностаевых, беличь-их, крытых то восточными шелками с яркими разводами, то итальянским бархатом, то фландр-ским сукном, плавно двигались бояре. Завороженная великолепием шествия и серьезностью про-исходящего, толпа застыла. Шутка ли, венчание на царство. Такого Москва еще не видела.

Во  время долгой, по обычаю православной церкви, торжественной службы митрополит возложил на Ивана крест, венец и  бармы. Устами митрополита была начертана  программа дея-тельности царя: В союзе с церковью, которая отныне объявлялась “матерью” царской власти, царь должен был укрепить “суд и правду” внутри страны, вести борьбу за расширение государст-ва.

По  завершении чина венчания великий князь  стал “боговенчаным царем”. По алому барха-ту, струившемуся, словно поток крови, на ослепительно белом снегу, шел в свои хоромы первый русский царь, носивший этот титул на законных, с точки зрения того мира основаниях.

Столица государства, Москва, отныне украсилась новым титулом - она стала “царствую-щим городом”, а русская земля - Российским царством. Но для народов России начался один из самых трагических периодов его истории. Наступало “время Ивана Грозного”.

В пору реформ личное влияние Ивана умерялось  авторитетом его советников.

В молодые  годы государь вместе со своими избранными советниками повел смелую внеш-нюю и внутреннюю политику, целью которой было: с одной стороны - привести в порядок зако-нодательство, устроить областное управление и привлечь к нему выборных людей из различных сословий, с другой - расширить границы государства на Востоке и Западе, добиться берега Бал-тийского моря, укрепить связи с Западной Европой.

Эти сложные задачи требовали долгого  и кропотливого труда, что не устраивало царя Ива-на. Введя опричнину он стремился разрешить задачи завершения централизации государства, преодолеть сопротивление боярской оппозиции, добиться укрепления режима личной власти и разделаться с врагами. И если отец и дед Ивана IV умело привлекали на свою сторону бывших независимых князей, давая им щедрые посулы и реальные привилегии, то Грозный внес в этот процесс непредсказуемую жестокость и деспотизм.

Он  окончательно избавился от старых советников и боярской опеки. Казалось бы, царь дос-тиг, наконец, неограниченной власти, которой домогался. Но такое впечатление, по-видимому, страдает преувеличением. Опричнина явилась любимым детищем Грозного, но она не была пло-дом только его ума и энергии. В важнейшие периоды опричнины рядом с царем Иваном неиз-менно выступает целая плеяда деятелей практического склада с господством людей, внушающих ужас. “Напротив того, это господство людей, которые сами напуганы. Террор - это большей ча-стью, бесполезные жестокости, совершенные для собственного успокоения людьми, которые сами испытывают страх”.

Кровавый  террор наложил глубокую печать на все стороны политической жизни  общества. Никогда еще не расцветали столь пышным цветом низкопоклонство  и славословие. Ласкатели и сотрапезники без всякой меры превозносили мудрость и непогрешимость правителя. Под  влия-нием страха и неумеренных славословий Грозный, несмотря на весь природный ум, все больше утрачивал перспективу, становился нетерпим к любому противоречию и упрямо громоздил ошибку на ошибку. В конце концов, он окружил себя людьми сами сомнительными, бессовест-ными карьеристами и палачами. Опричнина создала видимость всевластия московского само-держца. Но в царстве опричного террора правитель сам стал игрушкой в руках авантюристов ти-па Малюты Скуратова.

В юности Иван увлекался религией, в зрелые годы стал законченным фанатиком. Многие жестокие и непостижимые его действия имели в качестве побудительного мотива религиозный фанатизм.

Н - р.: После разгрома казани Грозный велел казнить увезенных в Новгород мусульман, от-казавшихся принять христианство, в завоеванном Полоцке приказал утопить всех местных евре-ев, собственноручно душил своих незаконнорожденных детей.

От  сумасбродства и жестокости царь Иван легко переходил к покаянию. Также с удиви-тельной легкостью он переходил от смирения к гордыне и гневу, унижавшему и уничтожавшему собеседника. Царь не прочь был затеять словесный поединок с жертвой в тот момент, когда па-лач уже приготовил топор.

В браке  Ивану суждено было насладиться  счастьем, не выпадавшим на долю его  предков. Первой его женой была Анастасия, дочь боярина Романа Юрьевича Захарьина-Кошкина. Моло-дой царь любил свою жену. Спустя много лет, Иван с сожаленьем вспоминал о радостях и сча-стье, которые ему доставил союз с Анастасией. Брак состоялся 3 февраля 1547 г. Не прошел и трех месяцев после этого, как вспыхнул пожар, уничтоживший целую часть столицы. Иван был выведен из сладкого покоя, в котором окружающие склонны были видеть залог лучшего будуще-го. Красивая и ласковая Анастасия казалась ангелом-хранителем, который удержит государя от вспышек гнева и даст покой подданным. Но влияние Анастасии было преувеличено, как и все преувеличивалось в этой легендарной стране. Она оставила Ивану 2 сыновей. Младший из них, Федор, был болезненный и слаб умом. С ним не считались. Старший, Иван, по-видимому, и фи-зически, и нравственно напоминал отца, делившего с ним занятия и забавы.

Второй  раз Иван женился в 1561 г. на Марии, полудикой черкешенке Темрюковне. Умерла она в 1569 г. О ней ходила молва, что она была также распущена по своим нравам, как и жестока по природе.

Через 2 года после ее смерти Иван избрал себе в жены дочь простого новгородского  купца - Марфу Васильевну Собакину. Она прожила после свадьбы  всего лишь 2 недели. Царь уверял, что  ее отравили раньше чем она стала его женой, т. е. она умерла девственницей.

Этим  царь хотел оправдать свое намерение  вступить в 4 брак, о котором он стал думать не-медленно после смерти Марфы. Церковные правила препятствовали осуществить его намерение. Он стал доказывать необходимость для себя нового союза, утверждая, что у него одну за другой отравили 3 жены, он говорил, что после смерти 2 супруги он уже сам был готов уйти в мона-стырь. Только заботы о воспитании детей и о своем государстве удержали его. Он должен из-брать себе подругу, чтобы “избежать греха”. Церковь уступила настоятельным просьбам царя.