РЕФЕРАТ НА ТЕМУ:
Традиционная
культура русских.
Присоединение Сибири к
Русскому государству имело огромное
значение для социального и
экономического развития многоплеменного
по своему составу населению
Сибири, к 16—17 вв. сохранявшего
родоплеменной строй. Русское государство,
распространившее свою юрисдикцию
на огромную территории вплоть
до Тихого океана к сер. 18 в., становилось
государством евроазиатским. Русское
заселение Сибири и её хозяйственное
освоение — внедрение в 17 в. пашенного
земледелия как ведущей отрасли хозяйства,
становление в 18 в. горнорудной промышленности,
образование местных областных рынков
с их вовлечением в обще российские торгово-экон.
связи — были следствием взаимосвязанных
и взаимообусловленных процессов административной
деятельности гос. системы и стихийных
народных миграций в Сибирь и внутри неё
на протяжении дальнейших веков.
За 18 в. русское нас. в целом
возрастало в Сибири не только
за счёт новопоселенцев, но и
благодаря его естественному
приросту, к-рый был выше, чем в европ. части
страны. В это время именно старожил - сибиряк
стал играть ведущую роль в освоении Сибири.
В абсолютных цифрах рус. население Сибири
(муж. пол) с 1710 по 1795 возросло втрое — со
158 тыс. чел. до 448 тыс., а с лицами жен. пола
достигало 1 млн.; 328 тыс. мужчин обитало
в Зап. и 122 тыс. в Вост. Сибири. В Зап. Сибири
старая, возникшая в 17 в. земледельческая
полоса и новая слились и составили сплошную
этнич. терр., на к-рой к 1795 обитало до 227
тыс. земледельцев. С ней постепенно смыкался
Томско-Алтайский район (60 тыс. чел. муж.
пола). Активно осваивалась Барабинская
степь (40 тыс. чел. муж. пола).
Бытовые
условия
Следует отметить
способность сибиряка к быстрому
восприятию новых культурных черт.
Всякая новинка, раз она пришлась
по сердцу, жадно воспринималась им.
Сибиряк
любил хорошие постройки, он
лучше недоест, недопьет и кое-как
будет одеваться, а хорошие
комнаты себе построит.
Сибиряки-старожилы
независимо от экономического
состояния жили чисто. Стулья
или лавки и шкафы были покрашены, окна
уставлены цветами, столы покрыты хотя
и самодельными, но чистыми скатертями,
а полы устланы половиками или дорожками
из грубой льняной или шерстяной ткани,
покрашенными в разные цвета. У зажиточных
и середняков стояла деревянная койка
с высокой периной, накрытой покрывалом
из разноцветных ситцевых уголков и высокой
горкой перовых и пуховых подушек. Бедняки
вместо перин катали больших размеров
потники из овечьей шерсти, этот потник
на ночь раскладывался на пол, на котором
укладывалась спать вся семья. Койки везде
были только деревянные.
В
переднем углу во всех домах
размещались иконы. На стене
в одной из комнат висели
зеркало и портреты родственников,
которые нее были и рамках
и под стеклом. И на всех
этих иконах, зеркалах и портретах были
повешены полотенца с вышивками и кружевами
на концах. Но нигде не было в обычае вешать
па окна шторки или занавески. Окна ни
днем, ли ночью не занавешивались, хотя
у многих не было ставней.
Одежду
сибирского крестьянина составляли
зимой овчинная шуба, домотканая опояска,
вытканная разными фигурами, валенки из
черной шерсти, а зажиточные семьи для
праздничных дней имели еще 1—2 пары «казанских»
белых валенок, голенища которых были
вышиты красными нитками всевозможными
узорами.
Шапку носили круглую
татарскую, так она и называлась — «татарка»,
зажиточные для праздничных дней покупали
шапки из меха бобра.
Летней рабочей
одеждой был зипун из толстого
домашнего сукна, вытканного из овечьей
шерсти. Зипун шили наподобие пальто,
только широкий и с опояской. Для постоянной
носки шили шабур, вытканный из шерстяной
и льняной пряжи. На ноги надевали сапоги
и «бродни». Бродни — это большого размера
сапоги без каблуков, с широкими голенищами,
в них можно было ходить до глубокой осени.
Все белье в
рабочее время носили только холщовое.
Нижняя рубашка была из тонкого белого
льняного холста, кальсоны шили белые
или с раскрашенными полосками в 2—3 краски.
Верхние рубашки, раскрашенные в полоску,
были тоже из холста. Для молодежи на праздничные
дни покупали ситцевую рубашку и плисовые
шаровары. У зажиточных молодежь в праздники
на сапоги надевала глубокие галоши. Часто
можно было видеть парня или девушку в
этих галошах даже в сухую жаркую погоду.
Игры
Издавна уж ведется
так, что игры и забавы являются потребностью
человека. Формы и приемы их вырабатывались
сами собой, без каких бы то ни было научных
основ, но в конечном счете они развивали
физическую ловкость, умение быстро ориентироваться
и принимать соответствующие решения.
В
зимнюю пору одним из любимых
занятий было устройство в снежных сугробах
разных пещер, комнат со всякого рода нехитрым
убранством — столами, лавками и прочей
домашней обстановкой, которую могла подсказать
фантазия деревенского мальчика, никогда
не бывавшего в городе, а из архитектуры
не видевшего ничего, кроме деревенской
избы да церкви.
Любимым
занятием было катание со снежных
горок на лотках и санках. В
середине зимы, особенно к началу
«великого поста», перед масленицей,
в каждом селении устраивали
снежные горки — катушки. Поверхность
их поливали водой, чтобы образовалась
ледяная корка. С этой горки дети катались
на маленьких санках, скотских шкурах
и других гладких предметах. В селениях,
расположенных на берегах рек, катание
производилось с крутого берега. Взрослые
мужчины привозили большие сани, на которые
садились несколько человек сразу и катились
под горку.
Когда
на озере или речке осенью
образовывался лед, на нем катались
на ногах: делая небольшой разбег,
скользили по инерции, широко
расставив ноги. Но при таком
катании часто неумелые катальщики уходили
домой с разбитыми головами, так как с
разбега падали головой на лед. В это же
время устраивали кружала. К вмороженному
в лед колу привязывали длинную жердь,
а на нее санки, на которые садился один
человек, и двое или трое за конец жерди
кружили санки. Здесь же на льду играли
в клюшки, гоняя шарик по льду на определенное
расстояние. Эта игра требовала большой
сноровки и ловкости, так как загнать шарик
в лунку партнера было нелегко. Увальню
и ротозею в этой игре делать было нечего.
В
летнее время играли в бабки
и лапту. В бабки преимущественно
играли подростки, а в лапту
и взрослые. Чем больше был
возраст играющих, тем сложнее
становилась эта игра, потому
что расстояние для пробега
во время игры определялось
иногда до 100 метров. Игра в лапту в процессе
своего развития превращалась в своего
рода соревнование на удаль, ловкость
и быстроту в беге.
Браки
Крепок
был брак в старой сибирской
деревне. Чтобы парень не избаловался,
его женили рано — в 18—19
лет на девушке такого же возраста.
К браку готовились исподволь. Заранее
выбирали невесту, присматривались к ней,
к ее семье, изучали ее характер, поведение,
работоспособность, домовитость, родословную
ее родителей. Но во всем этом жених и невеста
мало принимали участия, этим занимались
родители жениха, знакомые, родственники.
По-
том, когда приходила
пора «начинать дело», устраивались смотрины
на съезжих праздниках и в других случаях.
После этого засылались сваты, или, как
их еще называли, «сватовщики», они являлись
родственниками или знакомыми со стороны
жениха. Если по ходу разговоров дело шло
на лад, тогда приезжали родители жениха
вместе с женихом.
Приезд этот
обставлялся более торжественно.
Запрягалась пара лучших лошадей
в хорошие санки, или ходок, одевались
в лучшую одежду. Если жених и
невеста жили в разных селениях,
то сватовщики заезжали не сразу к невесте,
а сначала к родным или знакомым и уже
вместе с местным посредником направлялись
к невесте. После приветствия и короткого
вступления, не относящегося к делу, приступали
к сватовству. Этикет требовал, чтобы родители
невесты не сразу давали согласие отдать
дочь замуж, ссылались на ее молодость
и другие причины, а потом, когда в действительности
никаких препятствий к замужеству не было,
приходили к соглашению. Определялась
сумма задатка (калыма), она зависела от
экономического состояния обеих сторон,
особенно жениха, и составляла от 10 до
100 рублей. В зависимости от полученного
задатка отец невесты должен был дать
с невестой и соответствующее количество
приданого. Когда такой торг был закончен,
жених и невеста становились перед родителями
на колени, и те иконой благословляли их
на брак.
Но не всегда брак был радостным
событием как для жениха, так
и для невесты. Бывали случаи,
когда эти браки совершались
против желания жениха и невесты,
только по желанию их родителей.
Недаром в то время пелась
такая песня:
Меня маменька
будила, я спала, не слышала,
Вставай, дитятко сердечно, я тебя
просватала. Все подруженьки запели,
я одна заплакала.
После
просватывания назначалось несколько
дней для подготовки к свадьбе.
Родители готовили разное угощение,
подруги невесты — приданое. В день свадьбы
снаряжали «поезд» в несколько пароконных
подвод со стороны жениха и ехали за невестой.
В доме невесты, соблюдая традиционные
обычаи, их встречали с разными почестями.
Девушки пели свадебные песни.
Поезжане усаживались за стол и угощались,
девушки тем временем усаживали жениха
и невесту рядом и готовили к венцу. Но
прежде чем жениху сесть рядом с невестой,
он должен был выкупить ее у подруг или
сестры невесты, дав им на гостинцы денег.
После того как родители невесты благословляли
молодых на брак, поезд пускался в церковь
для совершения обряда венчания, а затем
все ехали в дом жениха.
В день свадьбы дом жениха
был открыт для всех, он был
битком набит народом, ожидавшим
прибытия из церкви молодых. Родители
жениха у входа в дом встречали жениха
и невесту с иконой в руках и благословляли,
потом все заходили в комнату, садились
за стол, сваха заплетала невесте волосы
в две косы — «по-бабьи», потому что замужней
женщине не разрешалось носить одну косу,
и после этого уже невеста считалась замужней.
Когда поезжане находились еще
в церкви, из дома родителей
невесты в дом жениха отправлялся
поезд с приданым. Его везли
родственники невесты с таким
расчетом, чтобы все было. Привезено
до прибытия новобрачных из церкви.
После венчания
начиналось гулянье, сначала гости
угощались у родственников жениха,
а потом переходили к родным невесты,
если это было в одной деревне,
если же невеста была из другой деревни,
назначалось время «отгащивания»
жениховой родни у невестиной.
Гулянье,
продолжавшееся 4—5 дней, проходило
под веселые песни, шутки, пляски,
при этом соблюдались все существовавшие
в данном селении. Обычаи, среди
которых были и унизительные,
оскорбительные для человеческого
достоинства. Самым важным условием
было то, чтобы девушка выходила замуж
девственницей. Об этом должны были узнать
все участники свадебного пира, а через
них и все жители деревни. Этот дикий обычай
заключался в том, что молодоженов в первый
день свадьбы «укладывали спать», после
чего молодая жена должна была нижнюю
рубаху передать свахе, а та на тарелке
в присутствии всех сидящих за столом
подносила ее родителям невесты, чтобы
все удостоверились, что на рубашке есть
следы крови — свидетельство нарушения
девственности.
Не в радость
был для молодой жены и ее родителей свадебный
пир, если не была сохранена девственность.
Более того, существовал еще и такой дикий
обычай, когда при входе в дом жениха на
родителей невесты надевали хомут, что
означало, что они свою дочь не сохранили
до брака в чистоте девичьей.
Бегунцы
Несмотря
на суровость религиозных и
жизненных правил, человеческая
натура не мирилась с однообразной,
монотонной жизнью, требовала разнообразия,
и в результате страсти людские
выливались в какую-то форму
их удовлетворения, одной из которых
были бега на лошадях.
Завершая обзор
традиционной культуры русских Западной
Сибири и Северного Казахстана, хотелось
бы упомянуть о своеобразии города.
В конце XIX — начале XX вв. городское
население быстро увеличивалось
за счет сельского. Поэтому ряд вещей,
приобретенных в Омске, особенно в 1960—1970-е
гг., практически не отличается от предметов
крестьянского производства. Более того,
не может быть уверенности, что та или
иная вещь не была произведена в крестьянском
хозяйстве, а лишь затем перевезена в город.
Филейные скатерти, приобретенные в Омске
в 1970-е годы, наглядный тому пример. Вышивки
гладью по атласу мы отнесли к предметам
городского быта. Учитывая технику вышивки,
цветовую гамму, орнамент, можно увидеть
много общего с работами казачек, да и
крестьянок. Правомерно здесь поставить
и другую проблему, а именно влияние социально-экономических
факторов на народное творчество. Уже
в конце XIX в., а тем более в начале XX в. имелись
большие возможности и у сельского, и у
городского населения пользоваться покупными
нитками разных цветов, тканями, рисунками
в процессе рукоделия. Это, вне сомнения,
сильно влияло на характер выполненной
работы. Но заметно и обратное влияние:
наиболее излюбленные мотивы вышивок:
вышивки крестом в два цвета — красный
и черный; вязание крючком кружева, особенно
концы полотенец, повторяли зачастую архаичные
мотивы вышивок, исполнявшихся некогда
по продернутым на ткани сеткам (Фалеева
В. А. Русская народная вышивка. Древнейший
тип. Л., 1949. С. 5, 12). Вообще следует отметить
большую информативность, собранной в
ОГИКМ: несмотря на скромные размеры, она
дает возможности для сопоставления и
анализа. Учитывая, что подавляющая часть
этих предметов произведена в конце XIX
— начале XX вв., можно считать эту часть
коллекции источником по традиционной
культуре русского населения Западносибирской
равнины.