Вина как условие гражданско-правовой ответственности

Представляют интерес также те случаи, когда закон предусматривает ответственность без вины. На практике, если и причинитель, и потерпевший допустили легкую неосторожность, причинитель будет нести имущественную ответственность в полном объеме. Будет справедливым, по нашему мнению, в таких случаях возложить ответственность пропорционально на обе стороны.

На практике часто основанием применения смешанной ответственности является только грубая неосторожность, легкая неосмотрительность на размер возмещения вреда не влияет.

Статья 1083 Гражданского кодекса посвящена учету вины потерпевшего. В соответствии с пунктом 1, вред, возникший вследствие умысла потерпевшего, возмещению не подлежит.

Пункт 2 устанавливает, что если грубая неосторожность самого потерпевшего содействовала возникновению или увеличению вреда, в зависимости от степени вины потерпевшего и причинителя вреда размер возмещения должен быть уменьшен.

При грубой неосторожности потерпевшего и отсутствии вины причинителя вреда в случаях, когда его ответственность наступает независимо от вины, размер возмещения должен быть уменьшен или в возмещении вреда может быть отказано, если законом не предусмотрено иное. При причинении вреда жизни или здоровью гражданина отказ в возмещении вреда не допускается.

Как видим, умысел и грубая неосторожность имеют разные для потерпевшего правовые последствия. Умысел полностью лишает его возмещения, грубая неосторожность уменьшает размер возмещения, за исключением случаев причинения вреда жизни и здоровью. О легкой неосторожности речи не идет, что представляется не совсем справедливым.

А.П. Кирчак пишет, что деление деяний, совершенных по неосторожности, на грубую неосторожность и простую неосмотрительность, наоборот, имеет существенное значение. Так, если грубая неосторожность потерпевшего может привести как к отказу в компенсации вреда, так и к уменьшению объема выплаты, то простая небрежность пострадавшего не учитывается вообще.

Определение того, имела ли место грубая неосторожность или простая неосмотрительность, должно производиться судом в каждом конкретном случае89.

Это может быть проиллюстрировано следующим делом, рассмотренным в Верховном Суде РСФСР. Н. предъявила иск о возмещении вреда, причиненного смертью кормильца, сославшись на то, что в результате наезда автобуса Архангельского автотранспортного предприятия погиб Е., на иждивении которого находилась несовершеннолетняя дочь. Судебная коллегия Архангельского областного суда иск Н. удовлетворила частично, применив принцип смешанной вины (30% вины потерпевшего и 70% причинителя вреда), поскольку в действиях Е. имелась грубая неосторожность. Как было установлено судом, Е. в сильной степени алкогольного опьянения шел по краю тротуара. Не удержав равновесия, он упал на проезжую часть и попал под колеса двигавшегося автобуса. Как обоснованно указал в своем решении областной суд (с ним впоследствии согласился и Верховный Суд РСФСР), Е. проявил грубую неосторожность, выразившуюся в том, что он в нетрезвом состоянии не проявил в зоне интенсивного дорожного движения должного внимания, вышел на проезжую часть дороги и попал под колеса проходившего автобуса90.

Вопрос об определении понятия "грубая неосторожность" стал предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации. Заявитель М.В. Янович оспаривал конституционность абзаца второго пункта 2 статьи 1083 ГК Российской Федерации. По мнению заявителя, содержащееся в нем положение об учете вины потерпевшего при возмещении вреда является неопределенным и не позволяет, в частности, установить существенные признаки понятия "грубая неосторожность", что приводит к нарушению статьи 19 Конституции Российской Федерации.

Конституционный Суд в принятии жалобы отказал и в своем определении заявил, что использование в данной норме такого оценочного понятия, как "грубая неосторожность", в качестве требования, которым должен руководствоваться суд при определении размера возмещения потерпевшему, не свидетельствует о неопределенности содержания данной нормы, поскольку разнообразие обстоятельств, допускающих возможность уменьшения размера возмещения или отказа в возмещении, делает невозможным установление их исчерпывающего перечня в законе, а использование федеральным законодателем в данном случае такой оценочной характеристики преследует цель эффективного применения нормы к неограниченному числу конкретных правовых ситуаций, что само по себе не может расцениваться как нарушение конституционных прав и свобод заявителя, перечисленных в жалобе.

Вопрос же о том, является ли неосторожность потерпевшего грубой небрежностью или простой неосмотрительностью, не влияющей на размер возмещения вреда, разрешается в каждом случае судом с учетом конкретных обстоятельств. При этом, применяя общее правовое предписание к конкретным обстоятельствам дела, судья принимает решение в пределах предоставленной ему законом свободы усмотрения, что также не может рассматриваться как нарушение каких-либо конституционных прав и свобод гражданина91.

В определенных случаях имеет практическое значение не только степень вины потерпевшего, но и степень вины причинителя.

В соответствии со статьей 151 Гражданского кодекса, при определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень вины нарушителя. В Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 г. N 10 также говорится, что при рассмотрении вопросов о возмещении морального вреда суды, среди прочих обстоятельств, должны учитывать степень вины причинителя92. Пленум указал, что одним из обязательных условий наступления ответственности за причинение морального вреда является вина причинителя. Исключение составляют случаи, прямо предусмотренные законом.

В соответствии со статьей 1100 Гражданского кодекса, компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины причинителя вреда в случаях, когда:

вред причинен жизни или здоровью гражданина источником повышенной опасности;

вред причинен гражданину в результате его незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного наложения административного взыскания в виде ареста или исправительных работ;

вред причинен распространением сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию;

в иных случаях, предусмотренных законом.

Итак, на практике разграничить умысел и неосторожность, а тем более грубую и простую неосторожность, бывает непросто. При этом существует возможность применения двух критериев: субъективного и объективного.

В первом случае рассматривается конкретная личность с ее специфическими особенностями и анализируется ожидаемое именно от этой личности поведение.

Во втором случае поведение конкретной личности сравнивается с неким усредненным поведением, с принятым и закрепленным в праве образцом поведения.

И тот и другой подход имеют свои достоинства и недостатки, что позволяет говорить о желательности применения в судебной практике смешанного, субъективно-объективного подхода. При этом можно констатировать, что в реальной судебной практике преобладает объективный подход, что, очевидно, соответствует современному этапу развития общественных отношений.

3.3 Ответственность предпринимателей за нарушение обязательств

Среди наиболее важных институтов, оставшихся в неизменном виде в процессе реформирования ГК РФ, следует отметить гражданско-правовую ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение договорных обязательств. В п. 1 ст. 401 ГК РФ "Основания ответственности за нарушение обязательства" в ред. Федерального закона от 23.07.2013 N 245-ФЗ по-прежнему закреплено, что "лицо, не исполнившее обязательства либо исполнившее его ненадлежащим образом, несет ответственность при наличии вины (умысла или неосторожности), кроме случаев, когда законом или договором предусмотрены иные основания ответственности", а в п. 3 этой же статьи по-прежнему предусматривается, что, "если иное не предусмотрено законом или договором, лицо, не исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее обязательство при осуществлении предпринимательской деятельности, несет ответственность, если не докажет, что надлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодолимой силы, то есть чрезвычайных и непредотвратимых при данных условиях обстоятельств".

  Это означает, что законодательный подход к определению условий ответственности за нарушение гражданских обязательств по-прежнему носит дифференцированный характер: все субъекты гражданского оборота несут ответственность только при наличии вины, а лица, осуществляющие предпринимательскую деятельность, отвечают даже за случайное, невиновное неисполнение или ненадлежащее исполнение. Такой подход к основаниям ответственности различных лиц за одни и те же нарушения, являющийся "оригинальным по сравнению не только с российской дореволюционной гражданско-правовой доктриной, но и с современным законодательством стран континентальной Европы"93, нуждается в анализе и обсуждении, т.к. он затрагивает права и интересы весьма обширной группы субъектов: в целом по состоянию на 1 января 2012 г. в России осуществляли деятельность около 6 млн. субъектов малого и среднего предпринимательства, в т.ч. 4,1 млн. индивидуальных предпринимателей94.

Как известно, впервые безвиновная ответственность получила легальное закрепление в российском законодательстве, ранее основывавшемся на принципе ответственности за вину, в виде ответственности за вред, причиненный источником повышенной опасности, в качестве которого первоначально рассматривались предприятия железнодорожного транспорта: "Риск, связанный с повышенными опасностями предприятия, должен падать на хозяина, который, взявшись за дело, сопряженное со случайностями, должен нести на себе и последствия их..."95.

Действительно, если речь идет о деятельности, создающей повышенную опасность для окружающих, с этим утверждением нельзя не согласиться, но применение подобной аргументации к договорным обязательствам предпринимателей в современном гражданском праве вызывает определенные сомнения. Имущественная ответственность данной группы субъектов носит не просто повышенный, а суровый характер, и неслучайно многие авторы при ее характеристике используют примерно одинаковые выражения. Как отмечал Е.А. Суханов, "профессиональный коммерсант сам отвечает за предпринимательский риск, в том числе и за случайно наступившую невозможность исполнения. Следовательно, закон предъявляет весьма жесткие требования к такому лицу, как и требует нормальная рыночная ситуация"96.

В свою очередь, М.И. Брагинский и В.В. Витрянский, указывая, что лицам, осуществляющим предпринимательскую деятельность, при заключении договоров целесообразно всякий раз предусматривать в них условия, определяющие основания освобождения от ответственности, отмечают, что "в противном случае они могут столкнуться с ситуацией, когда придется нести очень жесткую ответственность, несмотря на очевидность факта отсутствия вины в неисполнении или ненадлежащем исполнении условий договора".

Возложение на предпринимателей такой повышенной ответственности объясняется рисковым характером осуществляемой ими деятельности, обусловливающим их отличие от "рядовых субъектов" гражданского оборота: "...они в принципе должны быть профессионалами в сфере товарно-денежных отношений и осуществлять предпринимательскую деятельность на свой риск. В соответствии с этим гражданско-правовая ответственность при осуществлении предпринимательской деятельности строится на началах риска"97.

Действительно, отличительной особенностью предпринимательской деятельности является осуществление ее "на свой риск". Данное понятие вызывает активный интерес в современной литературе. Попытки сформулировать и раскрыть его сущность и значение предпринимались во многих монографических исследованиях, но целостной концепции, определяющей понятие риска в предпринимательских отношениях и, главное, его соотношение с особенностями ответственности предпринимателей, к настоящему моменту не сложилось. Так, довольно противоречива и не вполне понятна позиция О.Г. Кораблева, отмечающего, что "гражданско-правовую ответственность предпринимателя не всегда следует смешивать с виной. Она должна базироваться на двух началах: вины и риска"98.

Научная дискуссия по данному вопросу весьма интересна, но положение о том, что риски, с которыми ежедневно сталкиваются российские предприниматели, многочисленны и многообразны, представляется бесспорным и не нуждающимся в доказывании. Предприниматели рискуют не только не получить запланированную прибыль, но, напротив, утратить вложенные в бизнес денежные средства; рискуют быть вынужденными сократить или прекратить производство в связи с изменением легальной регламентации того или иного вида деятельности; наконец, рискуют оказаться в ситуации убыточности налаженного бизнеса в связи с повышением налогов. Ярким свидетельством последнего положения явилось колоссальное сокращение количества граждан, осуществляющих индивидуальную предпринимательскую деятельность, в текущем году: по данным Федеральной налоговой службы, в связи с повышением более чем вдвое социальных взносов с начала 2013 г. о прекращении бизнеса заявили уже 700 тыс. человек99.

Названными факторами риск предпринимателей не ограничивается: по данным Центра правовых и экономических исследований (ЦПиЭИ), в России бизнесмены подвергаются судебному преследованию в 10 раз чаще, чем представители всех остальных профессий, и за прошедшее десятилетие каждый шестой предприниматель подвергался уголовному преследованию. В настоящее время свыше 100 000 бизнесменов отбывает наказание; ежегодно возбуждается до 130 000 дел экономической направленности и происходит около 75 тыс. арестов предпринимателей100. Таким образом, деятельность российских предпринимателей вместо одобрения и признания нередко влечет жесткие санкции со стороны государства и правоохранительных органов, а ее осуществление, помимо прочих рисков и опасностей, связано и с риском безвиновной ответственности за допущенные нарушения.

Насколько такой подход соответствует одному их основных принципов гражданского права - принципу равенства всех участников гражданско-правовых отношений, закрепленному не только в п. 1 ст. 1 ГК РФ, но и в Конституции России, провозгласившей, что "все равны перед законом и судом" (ч. 1 ст. 19)? Как справедливо отмечал В.Ф. Яковлев, "равенство в том смысле, который придается законодателем ст. 1 ГК РФ, представляет собой прежде всего равенство социальных возможностей, признаваемых гражданским правом. По сути это равенство исходного правового положения субъектов гражданского права"101. Но равенство "социальных возможностей и исходного правового положения" невозможно при столь явном различии в режиме ответственности, поскольку юридическое равенство предполагает равенство не только прав, но и обязанностей, а также ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение этих обязанностей.