Политическая карта Европы в XVI веке

     Политическая карта Европы в XVI веке

     Новое время в истории дипломатии было подготовлено теми успехами капиталистического развития, которые стали заметными  в Европе еще со времени великих открытий. Одновременно с этими успехами шла политическая консолидация стран, которые превращались мало-помалу в сплоченные и централизованные феодально-абсолютистские монархии. Эти монархии продолжали существовать на континенте Европы еще долгое время после буржуазной революции в Нидерландах и Англии. Вследствие прекращения феодальных войн между мелкими сеньерами, подчиненными теперь сильной королевской власти, создается сравнительно устойчивый внутренний порядок. Он благоприятствует дальнейшему экономическому и, в частности, капиталистическому развитию. Оставаясь по своему классовому существу дворянской, абсолютная монархия как централизованное и сильное государство, способное предупредить феодальный разбой прежних времен и защитить вовне интересы своих подданных, оценивается буржуазией как оплот порядка и залог благоденствия.

     С конца XV века Европа вступает в новый  период международных отношений. К  этому времени окончательно складываются большие государства: Испания, Португалия, Франция, Польша, Австрия (наследственные земли дома Габсбургов), наметившиеся в пределах Священной Римской империи германской нации. Турция, менее крупные скандинавские государства — Дания, Швеция и Норвегия — и совсем уже мелкие западногерманские княжества, итальянские городские республики, тирании и мелкие государства дополняют политическую карту Европы. На востоке Европы огромное Московское государство выступает на политическую арену Европы со второй половины XVI века. С этого периода, закончив свое политическое объединение, Московское государство мало-помалу становится централизованным, а затем и абсолютистским государством. 

     «Государственный интерес» как принцип политики

     Уже в XV веке необходимость государственного единства становится настолько очевидной, что «государственный интерес» начинает рассматриваться как высшее мерило в политике. Этот «государственный интерес» в конечном счете есть интерес господствующего класса в целом. Но он возводится на уровень «общего блага», которое должно осуществляться государством в случае надобности даже путем насилия.

     Ради  осуществления «общего блага» хороши все средства. Религия перестает  играть заметную роль в политике. Политика перестает связываться с моралью. «...Начиная с Макиавелли, Гоббса, Спинозы, Бодена и т. д. и т. д., —  говорит Маркс, — в новейшее время, не говоря уже о более ранних авторах, сила изображалась как основа права; благодаря этому теоретическое рассмотрение политики освободилось от морали...»

     Раньше  других и, пожалуй, наиболее последовательно  эти новые взгляды на государство и политику были выражены у Макиавелли.

     Макиавелли (1469 — 1527 гг.), один из замечательных  политических мыслителей XVI века, вскрыл подлинные основы «реалистической» политики всех и всяких монархов —  государей, укрепляющих и расширяющих  свою власть всеми средствами, «дозволенными» и «недозволенными». С цинической откровенностью, не стесняемой никакими соображениями морального порядка, он нарисовал в своем сочинении «Государь» тип монарха, которому все дозволено ради одной цели — безграничного расширения своей власти. Но, освобождая своего государя от всяких моральных стеснений, Макиавелли мечтал использовать честолюбие и жадность итальянских властителей в интересах объединения Италии. С этой точки зрения теория дипломатического искусства подчинялась у Макиавелли принципу «государственного интереса».

     «Следует  иметь в виду, — говорит Макиавелли в своем «Государе», — что есть два рода борьбы: один — посредством  законов, другой — силы. Первый свойственен  людям, второй — зверям, но так как  первый часто оказывается недостаточным, то приходится прибегать ко второму. Поэтому государю необходимо пользоваться приемами и зверя и человека. Если же государь принужден научиться приемам зверя, то он должен выбрать из числа зверей лису и льва, ибо лев не может защититься от змеи, лиса — от волков. Следовательно, надо быть лисой, чтобы распознать змей, и львом, чтобы расправляться с волками».

     «Государю, — заключает Макиавелли, — необходимо обладать духом настолько гибким, чтобы принимать направление, указываемое  веяниями и превратностями судьбы, и, как я отметил выше, не уклоняться от пути добра, если это возможно, но уметь вступать и на путь зла, если это необходимо».

     О политическом реализме Макиавелли, выросшем из потребностей эпохи, свидетельствует  то, что его идеи разделялись крупнейшими политическими деятелями и дипломатами позднего средневековья и нового времени.

     Английский  посол во Франции сэр Генри  Уоттон так определял в XVI веке функцию  посла: «Муж добрый, отправленный на чужбину, дабы там лгать на пользу своей  стране».

     Крупнейшему из дипломатов и политиков XVII века, кардиналу Ришелье, который правил Францией с 1624 по 1642 г., принципы Макиавелли не кажутся циничными. В глазах Ришелье  они не лишены подлинного величия. «Государственный интерес» (raison d’etat) господствует у Ришелье в его взглядах и в его практике. «Государство» превыше всего. «Государство» есть ценность, во имя которой все средства хороши, — таков смысл рассуждений Ришелье в его замечательном «политическом завещании». «Быть суровым, — советует он королю, — по отношению к людям, которые хвалятся тем, что они пренебрегают законами и распоряжениями государства, это значит действовать во имя «общего блага». Христиане должны забывать об оскорблениях, наносимых им лично, но правители должны помнить проступки, которые наносят ущерб общему интересу. В самом деле, оставлять их безнаказанными значит совершать их дважды... Бич, который является символом правосудия, никогда не должен оставаться без применения».

     Если  «общее благо» и «государственный интерес» играют такую роль во внутренней политике, то еще большее значение имеют они для политики внешней. Ришелье это доказывал на каждом шагу. Будучи католиком и кардиналом римской церкви, он действовал против католической Испании и Австрии в союзе с протестантскими князьями Германии; являясь убежденным сторонником и красноречивым защитником абсолютизма, он в интересах Франции поддерживал мятежных немецких князей против их императора. Все это оправдывалось для него «общим благом» и «государственным интересом». 

     Органы внешней политики и дипломатии в XVI — XVIII веках. Дипломатическая служба в этот период

     Крупные европейские государства, которые  сложились в XV — XVI веках, впервые  создали соответствующие им постоянные центральные и местные учреждения — бюрократию и армию. XVI век был веком оформления дипломатической службы, центральных и местных учреждений, которые обслуживали внешнюю политику нового государства. В XVII веке даже крупные княжества Германии стали посылать за границу своих постоянных представителей.

     Под влиянием гуманистов появляется тот стиль дипломатических депеш и донесений, который становится мало-помалу обязательным для каждого дипломата. Итальянские государи в XV и XVI веках пользовались гуманистами в качестве своих секретарей по внешним делам: это способствовало введению в дипломатию изящного стиля речи и письма. Первым из представителей дипломатического красноречия был флорентийский канцлер, известный гуманист Колюччио Салютати. Письма его стали своего рода образцами для дипломатов XVI века. Не меньшее значение имели и донесения венецианских послов. Отчеты венецианских агентов за границей, которые предназначались для узкого круга лиц, просачивались и в широкую публику: сборники этих отчетов известны были уже в XVI веке. Фамильные отношения Габсбургов, владевших Империей и Испанией, вызывали потребность в постоянном общении и обмене мнений. В особенности оживились эти отношения после отречения от престола Карла V (1555 г.), когда владения Габсбургов были поделены между старшей и младшей линиями этого дома.

     Большое значение для развития дипломатической  деятельности имело правление папы Льва X (1513—1521 гг.). Этот папа, Медичи по происхождению, был хорошо знаком с  постоянным дипломатическим представительством у себя на родине, во Флоренции. На собрании кардиналов в августе 1513 г. он назначил постоянных представителей (нунциев) в Германию, Францию и Англию. Таким образом было положено начало постоянной папской нунциатуре.

     Обстоятельствами, которые задерживали повсеместное распространение института постоянных дипломатических представителей, были большие расходы на содержание послов и посольств, отсутствие хороших путей сообщения и связи, недостаток опытных и вышколенных дипломатов. Тем не менее к концу XVI века институт постоянного дипломатического представительства складывается более или менее прочно, причем .устанавливается определенная дипломатическая иерархия. Основой для нее было значение государства, пославшего агента. Короли Франции, Испании и Англии требовали для своих послов большего уважения, чем какой-нибудь герцог Миланский или тем более захудалый немецкий князь.

     Постепенно  в посольском ритуале складываются определенные традиции. Наряду с послом создается дипломатический персонал, особенно в крупных государствах; иерархия складывается внутри самого посольства. В XVI веке соблюдается точное различие между послом и обычным агентом или резидентом. Право назначать послов признавалось не за всеми государями. Карл V, император Германии, имел, например, при своем дворе только папского посла, послов короля французского, посла своего брата Фердинанда (короля Римского, т. е. короля Германии) и посла Венеции. Государи, которые находились в зависимости от императора или другого крупного монарха, могли иметь при них только простых агентов.

     Обычные дипломатические сношения между государствами не всегда были достаточными. Поэтому наряду с постоянным дипломатическим представительством продолжали сохранять силу и чрезвычайные посольства, снаряжаемые в особо важных случаях, как, например, при необходимости непосредственных переговоров кабинета с кабинетом, восшествии на престол нового государя и т. д. В связи с этим возникали и некоторые трудности. Чрезвычайные послы требовали для себя первого места не только по отношению к послу своего же государства, но и в ряду послов других держав. Некоторые, особенно крупные, государства, не желая терпеть ущерба для своей чести, стали возводить своих обыкновенных послов в чрезвычайные. Уже в XVII веке этот обычай получил широкое распространение.

     XVI — XVIII века были временем, когда сложился новый дипломатический церемониал. Уже при императоре Карле V почести, оказываемые послам при въезде и приеме, получили строго установленный характер. При церемониале учитывалось значение каждой державы, послы которой прибывали в Испанию. В XVI веке постепенно сложился чин посольских приемов и во Франции. Благодушнее и проще к церемониалу относились долгое время англичане. Еще в XVII веке навстречу обыкновенному послу выезжали в Англии принцы крови. За это не раз англичане удостаивались насмешек со стороны французов, которые лучше знали толк в так называемых civilites, тонкостях дипломатического обхождения. Но и в Англии со времени поклонника французских порядков, Карла I Стюарта, также установился определенный дипломатический ритуал.

     Этот  церемониал — система обычаев, важная с точки зрения международных отношений. Поведение посла при въезде и особенно во время первой аудиенции, а также ответные действия принимающего его государя или министра символизируют взаимоотношения держав, их сравнительный удельный вес в международной жизни. Всякое отступление от принятого порядка в ритуале торжественного приема рассматривается участниками этой церемонии либо как показатель изменившихся отношений, либо как знак умаления достоинства, либо, наоборот, как дань особого уважения к стране, представляемой послом или лицом, его принимающим. Понятны поэтому постоянные споры о мелочах этикета, вечные домогательства послов получить такие же почести, какие были оказаны другой державе, их боязнь обесчестить своего государя недостаточным вниманием, проявленным к его послу.

     В XVI и XVII веках при папском дворе  существовал, например, такой порядок. Торжественная аудиенция давалась папой, окруженным коллегией кардиналов, которые составляли в данном случае консисторию. Посол обязан был выслушивать папу стоя, с непокрытой головой. Послы императора, коронованных особ и Венецианской республики принимались в большой, так называемой Королевской, зале, послы прочих государей — в малой, Герцогской зале. Были и такие послы, которых папа принимал в своих покоях, куда он на этот случай призывал нескольких кардиналов, но в небольшом количестве, чтобы посол не подумал, что для него составлена консистория. Герцог Савойский, получив титул кипрского короля, потребовал, чтобы его послов папа принимал в Большой зале. Когда ему было в этом отказано, он обиделся и на некоторое время перестал вообще посылать своего представителя к папе. Генуэзская республика предлагала папе несколько миллионов только за то, чтобы ее послов папа принимал в Большой зале. Папа отказал под давлением Венеции, которая никак не желала, чтобы Генуя была на одном уровне с нею. 13 сентября 1672 г. в Риме побывала и делегация царя московского. Ей была дана аудиенция в Большой зале, папа принимал ее в окружении пятнадцати кардиналов. Московского посла заставили проделать такую же церемонию, как и всякого правоверного католика — он должен был сделать три глубоких поклона и поцеловать папскую туфлю. Во время обыкновенных аудиенций папа сидел на кресле, обитом красным шелком. Послу дозволялось сидеть на табурете; при этом посол не мог покрывать головы в течение всей аудиенции.

     Нечто подобное имело место и во Франции. Здесь послов коронованных особ и  папских нунциев вводили в  залу приема принцы крови. В отличие  от папского двора венецианские послы ста вились при этом, ниже, — таких почестей им не полагалось. Когда в 1635 г. во Францию прибыл английский посол и явился ко двору, находившемуся в это время вне Парижа, при дворе не оказалось ни одного принца крови. Посол заявил, что не сдвинется с места до тех пор, пока ему не будет дан в качестве вводящей персоны принц крови. Пришлось посылать за принцем в Париж. Строгий церемониал приема послов, введенный„ в Англии Карлом I, не помешал его преемнику Карлу II в первые годы Реставрации устроить торжественный прием посольству маленькой Голландии, в которой он не раз во время английской революции находил приют в тяжелые годы своих скитаний. В 1660 г. республика Соединенных провинций (Голландия) от правила в Англию чрезвычайное посольство, чтобы приветствовать короля по случаю его «восстановления» на престоле. В Англию посольство прибыло в начале ноября. Прожив несколько дней инкогнито в Лондоне, послы отправились в Гринвич. Здесь их приветствовал от имени короля лорд Ричард со свитой, предоставив в их распоряжение барки, на которых они снова, но уже торжественно, прибыли в Лондон. У набережной послов ожидал лорд Грэвен с двадцатью каретами; каждую из них везла шестерка лошадей. Послов привезли в апартаменты главного церемониймейстера Абраама Вильямса, где они отдохнули. Затем они отправились на аудиенцию, причем им повсюду воздавались почести наравне с послами коронованных особ. Голландский историк этого посольства отмечает, что послы Соединенных провинций первый раз в истории удостоились чести быть встреченными лордом еще за пределами Лондона.