Геополитические последствия развала СССР

      Параграф 1. Геополитические  последствия  развала СССР.      

      После 1991 года во внешнеполитическом ведомстве  и окружении президента России возобладали  лица, считавшие западное направление  российской политики основным. Период 1991-1993  г.г. знаменателен тем, что  Москва желала, как может быть никогда  ранее во всей русской истории, расширения связей со своими недавними антагонистами. Важно заметить, что после событий  августа 1991 года в России не было антизападных  настроений, напротив, была  явственная симпатия удивительная после семидесяти лет целенаправленной пропаганды. Практически  не было антирусских настроений и  на западе, хотя не было уверенности  в стабильности перемен в России. Уже писали о «конце истории»  и эре бесконфликтного развития. Взаимные симпатии 1991 года были хорошим  основанием, на них можно было строить  отношения России и Запада. Колоссальные военные бюджеты  можно было теперь направить в производственную сферу. Лозунг дня России : использовать хорошо технологически оснащенную военную  промышленность для производства товаров  народного потребления. Многие надеялись  на повторение китайского способа освоения западного опыта : открытые торговые зоны, допуск благотворных западных инвестиций, приобщению России к  международному разделению труда. Дело было за конструктивной программой, за талантливым исполнением, следовало избегать только дилетантизма и некомпетентности.

      Однако  обнаружилось, что новая Россия, это лишь половина прежнего Советского Союза, что Россия вступила в полосу общественного,  экономического, морального кризиса. СНГ - не создало надежного  взаимодействия механизмов своих частей. Ему не удалось сохранить хотя бы самые необходимые экономические  и этнические связи. Отдельные части  прежде единой страны находились в  состоянии войны : Закавказье, Таджикистан.  Неустойчивыми оказались отношения  стран учредителей СНГ - Белоруссии и  Украины. Россия оказалась, по существу, единственным государством, способным  обеспечить хотя бы некоторый прогресс. Но она могла это сделать лишь в дружественном окружении , не теряя  связей с частями  бывшего СССР. Показались перспективы создания союзов вдоль границ России, но без ее участия . Вчерашние республики явно желали особых отношений с центрами из дальнего зарубежья.

       Запад  не торопился с экономической  помощью. И во  всяком случае, он не собирался по собственной инициативе защищать ее геополитические интересы. В первую очередь о них была должна позаботится Россия. Это российскому  руководству следовало их ясно сформулировать, чтобы в дальнейшем вести переговоры с Западом на этой основе. Однако ни российский МИД, ни высшие должностные  лица государства не справились с  этой задачей. Внешняя политика России была полностью пассивной, в ее основе была логика  безвольного «следования  за Западом». В политической же и  интеллектуальной элите  тем не менее  продолжали господствовать завышенные ожидания от Запада, которые в значительной мере им поощрялись.

      Конечно, западные страны определяли внешнеполитические цели, которые они считали для  себя и России общими. Но они не могли  и не стремились формулировать за  Москву ее специфические задачи. Между  тем российская сторона как будто  пыталась по началу переложить на Запад  разработку своей внешнеполитической линии. Запад к этому готов  не был. Западные политики сначала с  недоумением  смотрели на чрезмерную уступчивость дипломатии А. Козырева . Но вскоре стали ее расценивать, как показатель крайней слабости российского руководства, что привело к попыткам все более жестко влиять на поведение России в вопросах отношения Москвы с новыми пост советскими государствами. Накладываясь на общее разочарование результатами реформ, казавшихся навязанными Западом , стало проявляться недоверие к партнерству. Складывается впечатление, что на Западе нет ясного понимания сложности протекающего в России процесса. Отсутствует  и сознание реальной доли ответственности, которую несут западные политики и общественные организации всеми способами сдерживавшие в 1991 - 1993 г. г. развития национальных идей, в то время как вокруг  В. Жириновского полным ходом шла разработка экстремистского варианта российского бытия, варианта реально представленного избирателям в 1993 году .

      Хотя  сомнения в намерениях Запада  в  отношении России в массовом сознании ни когда не исчезали, в 1991 - 1993 г. г. имидж  Запада  продолжал оставаться положительным   и включал в себя : представление  о нем  как об образце которого следовало достичь, единственной силе, способной преодолеть агрессивности  аппозиции, политически поддержать реформы, реальном источнике экономической  поддержки. Реально осуществлялись займы - наименее продуктивный вид   помощи  не дающий стимул производству. Деньги были потрачены бездумно . В  результате сто тридцать миллиардов долларов российского долга стали  не связующим звеном, а  постоянным раздражителем. Сказалась разница  в восприятии, в мировоззрении, психологии. Российское руководство ожидало  «премий» за крах коммунизма, «золотой дождь» за добровольные геостратегические  уступки  и ликвидацию военной  угрозы. С началом предложенного  правительством  Е. Гайдара варианта реформ началось и отрезвление от « прозападной эйфории».

       Российское  руководство не смогло принять надлежащие законодательные меры для создания благоприятного инвестиционного климата  в стране. Ожидания потока западных инвестиций в Россию не сбылись. Более  того страна оказалась неустойчивой к негативным социальным последствиям «шоковой терапии», чем можно было предположить - затяжной кризис власти 1992 - 1993 г. г.  и события октября  1993 года в Москве однозначно на это  указали.

       Колоссальный  рост цен  на фоне снижения вдвое  производства, вызванного жесткой структурной  ломкой  старого хозяйства, подведения отечественной продукции к барьеру  конкуренции с западными товарами, который она взять заведомо не в состоянии, несовершенство законов,  отсутствие  доверия новых и  старых предпринимателей  к правительству - все это создало ситуацию, когда  отток финансовых средств из России намного превышает объем внешних  поступлений. В российском обществе стало распространяться мнение о  том, что реформы вообще небыли нужны, а проводились под давлением  Запада.  Cледование за Западом в деле внедрения рыночных отношений, стало ассоциироваться с потерей основных социалистических завоеваний в  здравоохранении, образовании и т. п.  Особенно неблагоприятно для Запада явилось то обстоятельство, что экономические тяготы  ударили по традиционной опоре Запада - интеллигенции, людям науки,  преподавателям, врачам. Именно они создали в России гуманистический образ Запада, именно они шли на конфликт с партийными структурами веря в открытость Запада. В одном только 1993 году сорок тысяч ученых выехали из страны. Огромное количество людей интеллектуального труда  в самой России деградировало, опустилось до уровня уличной торговли. Для восстановления утраченного интеллектуального потенциала понадобятся поколения . И будут ли они такими же приверженцами гуманистических Западных ценностей. 

       При бесспорно антироссийском характере  политики совокупной Европы в отношении  нашей страны следует вновь признать, что Россия давала и дает основания  для определенных обвинений. Действительно, ключевой проблемой перестроечной  и пост перестроечной России является ее государственное самоопределение.

       Исходный  геополитический постулат властных групп, затевавших перестройку, заключался в необходимости отказа от сверхдержавности как принципа, реализуемого лишь в  мобилизационно-прорывном режиме, требующим  сверх эксплуатации основной массы  населения, при котором почти  вся прибыль этой сверхэксплуатации  идет в пользу управляющего мобилизационным  режимом централизованного бюрократического государства, Лозунгом такого отказа, поначалу стало «избавление от нахлебников», в числе которых оказались  сначала «дружественные» страны Африки, Латинской Америки и Азии, а затем - «союзные» государства  Центральной Европы  (Варшавский договор и СЭВ).  Однако процесс  «избавления от нахлебников», будучи однажды начат, самой своей логикой  востребовал последовательного  продолжения и на пространстве СССР:  «нахлебниками» оказались почти  все союзные республики. Это и  стало одной из причин развала  СССР. 

Ровно 10 лет назад  Советский Союз, к тому времени  уже представлявший собой скорее виртуальную, нежели предметную реальность, перестал существовать официально - президенты России, Украины и Белоруссии подписали  в Минске "Соглашение о создании Содружества Независимых Государств".

Именно в этом документе было впервые зафиксировано, что "Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование". Констатируя, что на место СССР приходит СНГ, "Высокие  Договаривающиеся Стороны" сделали  все, чтобы донести до международного сообщества факт фундаментального отличия  нового образования от того, что  было на его месте раньше. Россия, Украина и Белоруссия декларировали, что все проживающие на их территориях  люди (включая иностранцев и лиц  без гражданства) пользуются всеми "политическими, социальными, экономическими и культурными правами и свободами  в соответствии с общепризнанными  международными нормами о правах человека". Национальные меньшинства  и "сложившиеся уникальные этнокультурные регионы" были взяты Москвой, Киевом и Минском под защиту.

Немало сказано  в "Соглашении" о необходимости  разностороннего сотрудничества, с  каковой целью было предусмотрено  создание общих координирующих институтов СНГ. Предполагалось, что в сфере  общего ведения останутся вопросы, связанные с функционированием  транспортно-энергетических инфраструктур, охраной окружающей среды, борьбой  с оргпреступностью, миграционной политикой, формированием "общего экономического пространства, общеевропейского и евразийского рынков". Отсюда, кстати, можно понять, что уже тогда Ельцин, Кравчук  и Шушкевич были уверены, что остальные  союзные республики также примкнут к Содружеству.

Впрочем, в тексте "Соглашения" была заложена "мина замедленного действия", которая  явно перешла в этот документ из международного права. Речь идет об одновременном  признании и поддержке, с одной  стороны, "неотъемлемого права  на самоопределение", а с другой - о "признании и уважении территориальной  целостности и неприкосновенности существующих границ в рамках Содружества". Впоследствии все это дало повод  к еще большему обострению взаимоотношений  между некоторыми "мини-империями" и их стремящимися к независимости  автономиями.

Ельцин, Кравчук  и Шушкевич, явно опасаясь обвинений  в "славянском сепаратизме", пригласили (правда, не очень охотно) на "Беловежскую  сходку" и казахстанского лидера Назарбаева, но он не приехал, до последнего момента надеясь получить из рук  Горбачева пост союзного премьер-министра. Последующая нескрываемая обида  Назарбаева принятым "тройкой" решением диктовалась поэтому не столько  сожалением о судьбе державы как  таковой, сколько ощущением утраченных карьерных возможностей.

Однако если представить, что Союз все-таки удалось  бы удержать и агония империи продолжалась бы еще некоторое время, пребывание на посту премьера вряд ли принесло бы Назарбаеву большое удовольствие. К моменту подписания "Соглашения" держава находилась на пороге неизбежной, причем обещающей быть очень кровопролитной гражданской войны. Катастрофическое состояние экономики и нарастающие  вооруженные межэтнические конфликты  не позволяли рассчитывать на более  оптимистичный сценарий. А любая  попытка "закрутить гайки" не только спровоцировала бы очередной виток  противостояния, но скорее всего просто провалилась. Достаточно вспомнить, что, узнав о роспуске возглавляемой  им страны, Горбачев попытался начать "консультации" с высшим генералитетом, но его уже никто не стал слушать.

Тем не менее, как  обычно и бывает, трудности и испытания  быстро забылись, а ощущение потери осталось. До сих пор основным обвинением в адрес бывших руководителей  России, Украины и Белоруссии остается обвинение в "развале великой  страны". Но если Кравчук и Шушкевич, насколько можно понять, относятся  к этому достаточно хладнокровно, у Ельцина "комплекс терминатора" явно вызывает ощущение вины. Думается, что во многом из-за этой чисто психологической  причины он некогда пошел на пусть  и формальное, но все же - объединение  с Белоруссией: шаг с экономической  и политической точки зрения для  интересов России во многом сомнительный.

Единственная  позитивная черта, которую за Содружеством признают буквально все, - это то, что детище трех славянских президентов  стало удачной формой относительно бескровного расхождения бывших республик. Иных достоинств за СНГ, благодаря  которому, однако же, удалось в значительной степени сохранить общее военное, культурное, информационное пространство и обеспечить относительную свободу  передвижения людей, стараются не замечать. Что несправедливо.

До последнего времени лидеры большинства новых  независимых государств не были уверены  в искренности отказа Москвы от "имперских  амбиций" и склонялись к подозрению, что Россия может попытаться использовать структуры Содружества для возрождения  империи. Это явно мешало процессам  интеграции даже в тех случаях, когда  их необходимость была очевидной. Сегодня, когда стало ясно, что Москве совсем не до этого, настроения стали меняться: в моде рассуждения о необходимости  присмотреться к опыту "цивилизованной европейской интеграции"...