Карл  Шмитт дал эскизный набросок этих двух новых сфер. При этом самым  важным и принципиальным его замечанием является то, что и "аэрократия" и "эфирократия" представляют собой  дальнейшее развитие именно "номоса" Моря, продвинутые фазы именно "талассо  кратии", так как весь технический  процесс освоения новых сфер ведется  в сторону "разжижения" среды, что, по Шмитту, сопровождается соответствующими культурны ми и цивилизационными процессами прогрессивным отходом  от "номоса" Суши не только в стратегическом, но и в этическом, духовном, социально-политическом смыслах. 

      Иными словами, освоение воздушной и космической  сред есть продолжение сугубо талассократических тенденций, а следовательно, может  рассматриваться как высшая стадия сугубо атлантической стратегии. 

      В данном ракурсе ядерное противостояние блоков в холодной войне представляется как конкуренция в условиях, навязанных "морской Силой" heartland'у, вынужденному принимать условия стратегической позиционной дуэли, диктуемые противоположной  стороной. Такой процесс активного "разжижения стихий", сопряжен ный  с логикой развития западного  мира в технологиче ском и стратегическом смыслах, параллелен наступатель ной  позиции атлантистов в их политике отрыва береговых зон от континентального центра в обоих случаях налицо наступательная инициатива одного геополити  ческая лагеря и оборонительная реакция  другого.

      На  интеллектуальном уровне это выражается в том, что атлантисты на теоретическом  уровне разрабатывают "активную геополитику", занимаясь этой наукой открыто и  планомерно. 

      Геополитика в случае Запада выступает как  дисциплина, диктующая общие контуры  международной стратегии. В случае же Восточного блока она, не будучи долгое время официально признанной, существовала и все еще продолжает существовать в качестве "реакции " на шаги потенциального противника. Это была и есть "пассивная геополитика ", отвечающая на стратегический вызов атантизма больше по инерции. 

      Если  в случае ядерного оружия и авиации (в сфере аэрократии) СССР смог ценой  напряжения всех внутренних ресурсов добиться относительного паритета, то на следующем этапе, в области  эфирократии произошел структурный  надлом, и конкуренция в области  техноло гий, связанных со "звездными  войнами", привела к окончательному геополитическому проигрышу и к  поражению в холодной войне. 

      Для понимания сущности геополитических  процессов в ядерном мире и  в условиях освоения орбитальных  пространств замечание Карла  Шмитта о том, что аэрократия и  эфирократия являются не самостоятельными цивилизационными системами, но лишь развитием "номоса" Моря, является фундаментальным.  
 

Две версии новейшего  атлантизма

      
Победа атлантистов над СССР (heartland'ом) означала вступление в радикально новую эпоху, которая требовала оригинальных геополитических моделей. Геополитический  статус всех традиционных территорий, регионов, государств и союзов резко  менялся. Осмысление планетарной реальности после окончания холодной войны  привело атлантистских геополитиков к двум принципиальным схемам. 

      Одна  из них может быть названа "пессимистической" (для атлантизма). Она наследует  традиционную для атлантизма линию  конфронтации с heartland'ом, которая считается  не законченной и не снятой с повестки дня вместе с падением СССР, и  предрекает образование новых евразийских  блоков, основанных на цивилизацион ных  традициях и устойчивых этнических архетипах. Этот вариант можно назвать "неоатлантизмом", его сущность сводится, в конечном итоге, к продолжению  рассмотрения геополитической картины  мира в ракурсе основополагающего  дуализма, что лишь нюансируется выделением дополнительных геополитических зон (кроме Евразии), которые также  могут в дальнейшем стать очагами  противостояния с Западом. Наиболее ярким представителем такого неоатлантистского  подхода является Самуил Хантингтон. 

      Вторая  схема, основанная на той же изначальной  геополитической картине, напротив, оптимистична (для атлантизма) в  том смысле, что рассматривает  ситуацию, сложившуюся в результате победы Запада в холодной войне, как  окончательную и бесповоротную. На этом строится теория "мондиализма", концепции Конца Истории и One World (Единого Мира), которая утвержда ет, что все формы геополитической дифференциации культурные, национальные, религиозные, идеологиче ские, государственные и т.д. вот-вот будут окончательно преодолены, и наступит эра единой общечелове ческой цивилизации, основанной на принципах либеральной демократии. История закончится вместе с геополитическим противостоянием, дававшим изначально главный импульс истории. Этот геополитический проект ассоциируется с именем американского геополитика Фрэнсиса Фукуямы, написавшего программную статью с выразительным названием "Конец Истории". Об этой мондиалистской теории речь пойдет в следующей главе. 

      Разберем  основные положения концепции Хантинг  тона, которая является ультрасовременным  развитием традиционной для Запада атлантистской геополитики. Важно, что Хантингтон строит свою программную  статью "Столкновение цивилизаций" (Clash of civilisation) как ответ на тезис  Фукуямы о "Конце Истории". Показательно, что на политическом уровне эта полемика соответствует двум ведущим политическим партиям США: Фукуяма выражает глобальную стратегическую позицию демократов, тогда как Хантингтон является рупором  республиканцев. Это достаточно точно  выражает сущность двух новейших геополитических  проектов неоатлан тизм следует консервативной линии, а "мондиализм" предпочитает совершенно новый подход, в котором  все геополитические реальности подлежат полному пересмот ру.  
 

  Столкновение цивилизаций:  неоатлантизм Хантингтона

      
Смысл  теории Самуила П. Хантингтона, директора  Института Стратегических Исследований им. Джона Олина при Гарвардском  университете, сформулированный им в  статье "Столкновение цивилизаций" (7) (которая появилась как резюме большого геополитического проекта "Изменения  в глобальной безопасности и американские национальные интересы"), сводится к  следующему:

      Видимая геополитическая победа атлантизма на всей планете с падением СССР исчез последний оплот континентальных  сил на самом деле затрагивает  лишь поверхностный срез действительности. Стратегический успех НАТО, сопровождающийся идеологическим оформлением, отказ  от главной конкурентной коммунисти ческой идеологии, не затрагивает глубинных  цивилизационных пластов. Хантингтон вопреки Фукуяме утверждает, что  стратегическая победа не есть цивилиза ционная победа; западная идеология  либерал-демо кратия, рынок и т.д. стали безальтернативными лишь временно, так как уже скоро у незападных народов начнут проступать цивилизационные  и геополитические особенности, аналог "географического индивидуума", о котором говорил Савицкий. 

      Отказ от идеологии коммунизма и сдвиги в структуре традиционных государств распад одних образований, появление  других и т.д. не приведут к автоматиче скому равнению всего человечества на универсальную систему атлантистских  ценностей, но, напротив, сделают вновь  актуальными более глубокие культурные пласты, освобожденные от поверхностных  идеологических клише. 

      Хантингтон  цитирует Джорджа Вейгеля: "десекуля ризация является одним из доминирующих социальных факторов в конце XX века". А следовательно, вместо того, чтобы отбросить религиозную идентификацию в Едином Мире, о чем говорит Фукуяма, народы, напротив, будут ощущать религиозную принадлежность еще более живо. 

      Хантингтон  утверждает, что наряду с западной (= атлантистской) цивилизацией, включающей в себя Северную Америку и Западную Европу, можно предвидеть геополитическую  фиксацию еще семи потенциальных  цивилизаций: 

• 1) славяно-православная,
• 2) конфуцианская (китайская), 

• 3) японская, 

• 4) исламская, 

• 5) индуистская, 

• 6) латиноамериканская 

• 7) возможно, африканская. 

      Конечно, эти потенциальные цивилизации  отнюдь не равнозначны. Но все они  едины в том, что вектор их развития и становления будет ориентирован в направле нии, отличном от траектории атлантизма и цивилиза ции Запада. Так Запад снова окажется в  ситуации противостояния. Хантингтон считает, что это практически  неизбежно и что уже сейчас, несмотря на эйфорию мондиалистских кругов надо принять за основу реалистиче скую формулу: "The West and The Rest" ("Запад и Все Остальные") (9). 

      Геополитические выводы из такого подхода очевидны: Хантингтон считает, что атлантисты должны всемерно укреплять стратегические позиции своей собственной цивилизации, готовиться к противостоянию, консолидировать  стратегические усилия, сдерживать антиатлантические  тенденции в других геополитических  образованиях, не допускать их соединения в опасный для Запада континентальный  альянс.  

      Он  дает такие рекомендации: 

• "Западу следует обеспечивать более тесное сотрудничество и единение в рамках собственной цивилизации, особенно между ее европейской и североамериканской частями; 
интегрировать в Западную цивилизацию те общества в Восточной Европе и Латинской Америке, чьи культуры близки к западной; 
обеспечить более тесные взаимоотношения с Японией и Россией; 
предотвратить перерастание локальных конфликтов между цивилизациями в глобальные войны; 
ограничить военную экспансию конфуцианских и исламских государств; 
приостановить свертывание западной военной мощи и обеспечить военное превосходство на Дальнем Востоке и в Юго- Западной Азии; 
использовать трудности и конфликты во взаимоотноше ниях исламских и конфуцианских стран; 
поддерживать группы, ориентирующиеся на западные ценности и интересы в других цивилизациях; 
усилить международные институты, отражающие западные интересы и ценности и узаконивающие их, и обеспечить вовлечение незападных государств в эти институты." (10) 

      Это является краткой и емкой формулировкой  доктрины неоатлантизма. 

      С точки зрения чистой геополитики, это  означает точное следование принципам  Мэхэна и Спикмена, причем акцент, который  Хантингтон ставит на культуре и цивилизационных  различиях как важнейших геополити  ческих факторах указывает на его  причастность к классической школе  геополитики, восходящей к "органици стской" философии, для которой  изначально было свойственно рассматривать  социальные структуры и государства  не как механические или чисто  идеологические образования, но как "формы  жизни". 

      В качестве наиболее вероятных противников  Запада Хантингтон указывает Китай  и исламские государства (Иран, Ирак, Ливия и т.д.). В этом сказывается  прямое влияние доктрин Мэйнига  и Кирка, считавших, что ориентация стран "береговых зон", rimland а "конфуци  анская" и исламская цивилизации  геополитически принадлежат преимущественно  именно к rimland важнее, чем позиция heartland'а. Поэтому в отличие от других представителей неоатлантизма в частности, Пола Вольфовица Хантингтон видит главную  угрозу отнюдь не в геополитическом  возрождении России-Евра зии, heartland'а  или какого-то нового евразийского континентального образования. 

      В докладе же американца Пола Вольфовица (советника по делам безопасности) правительству США в марте 1992 года говорится о "необходимости  не допустить возникновения на европейском  и азиатском континен тах стратегической силы, способной противостоять США"(11), и далее поясняется, что самой  вероятной силой, которая имеется  здесь в виду, является России, и  что против нее следует создать "санитарный кордон" на основе стран  Прибалтики. В данном случае американ ский стратег Вольфовиц оказывается  ближе к Макинде ру, чем к  Спикмену, что отличает его взгляды  от теории Хантингтона. 

      Во  всех случаях, независимо от определения  конкретного потенциального противника, позиция всех неоатлантистов остается сущностно единой: победа в холодной войне не отменяет угрозы Западу, исходящей  из иных геополитических образований (настоящих или будущих). Следовательно, говорить о "Едином Мире" преждевременно, и планетарный дуализм талассократии (укрепленной аэрократией и эфирократией) и теллурокра тии остается главной  геополитической схемой и для XXI века. 

      Новой же и более общей формулой такого дуализма становится тезис Хантингтона The West and The Rest.