Культура и рынок. Монетизация норм, ценностей, идей и смыслов

исторически сложившаяся иерархичность сознания большей части населения;

глубокий след в мышлении и деятельности людей оставила практика псевдопланирования, выражающаяся в формализации всех сторон социальной и личной жизни граждан;

безразличие к социальному расточительству, порожденное насильственным лишением реальной собственности;

в значительной мере псевдоправдивость информационных источников, отсутствие заинтересованности существенной части населения в получении правдивой информации, в неспособности или нежелании критического анализа и практического использования информации.

5. Конкуренция в рыночных  условиях, как правило, неизбежна. Но  формы и методы конкурентного  соперничества в значительной  степени отличаются. Уважение соперника, его прав и учет интересов  должны стать при этом неотъемлемым  атрибутом конкурентной борьбы. Итогом этой борьбы при высокой  экономической культуре рынка  становится лучшее качество товара, образцовое обслуживание покупателя, более совершенное и экономичное  производство товаров.

6. Партнерская надежность  в соблюдении договорных обязательств  и честность во взаимных расчетах. Это должно в равной степени  относиться ко всем предпринимателям, в т.ч. и к государству. Не может  страна рассчитывать на серьезный  успех, если государственные органы  вышли из доверия своих граждан. На основе законодательства правительство  получает возможность выполнять функции арбитра в области экономических связей, выявлять случаи нечестной практики экономических субъектов и применять власть для наложения соответствующих наказаний. Принятый в США в 1906 г. Закон о чистых пищевых продуктах и лекарствах и многие поправки к нему являют собой великолепный пример того, как правительство подкрепляет функционирование рыночной системы. Правительство вводит правила поведения, которыми должны руководствоваться производители в своих отношениях с потребителями. Оно запрещает продажу фальсифицированных товаров, устанавливает стандарты качества, воспрещает помещать ложные сведения на этикетках. Все эти меры преследуют цель предотвратить обманные действия производителей и одновременно укрепить веру публики в совершенство рыночной системы.

7. Гармоничное и наиболее  полное использование национальных  традиций, экономической этнокультуры  страны, региона, населения. Эти особенности  существуют у каждого народа, этноса в производстве какой-либо  продукции, в умении торговать  и в специфике потребления. Примером  тому являются достижения японского  управления, опирающегося на улучшении  человеческих отношений: групповую  ориентацию и согласованность, моральные  качества служащих, гармонизацию  отношения между рабочими и  управляющими, стабильность занятости. Японский специалист по менеджменту  Хидеки Йосихара выделяет шесть характерных постулатов управления персоналом для достижения успеха: 1) гарантия занятости и создание обстановки доверительности, что ведет к стабильности трудовых ресурсов и уменьшают текучесть кадров; 2) гласность и ценности корпорации. Все уровни управления и рабочие имеют доступ к общей базе информации о политике и деятельности фирмы, развивается атмосфера участия и общей ответственности, в результате чего улучшается взаимодействие и повышается производительность; 3) управление, основанное на информации; 4) ориентация на качество; 5) постоянное присутствие руководства на предприятии; 6) поддержание чистоты и порядка.

8. Экономический патриотизм  выражается в уважении к отечественному  производству, в предпочтении отечественных  товаров и использовании накоплений капитала, прежде всего, в собственной стране и на благо будущих поколений всего народа.

2. Предпринимательство и культура

Предпринимательство постоянно играло и играет значительную роль в регуляции культурной деятельности, и эта роль неизменно возрастала по мере развития капитализма. Конечно, основным механизмом влияния предпринимательства на сферу художественной культуры является рынок. Еще на заре капиталистического предпринимательства богатые купцы и фабриканты выступали «донаторами», получая за вознаграждение от художников свое изображение в качестве «волхвов, приносящих дары новорожденному Христу», верующих, благочестиво поклоняющихся Богоматери или оплакивающих ее Успение, а позднее просто портреты на фоне домашнего интерьера. Именно богатство было условием расцвета живописи, архитектуры, музыки, книгоиздательства. И хотя в этом проявлялась большая доля тщеславия, это богатство, соединяясь с культурой, служило и на пользу последней, так как поддерживало ее существование через обеспечение заказов на произведения «высокого искусства», получившего признание во вкусах культурной элиты.

Особое место в развитии различных видов художественной культуры занимают меценаты, имеющие своих предшественников еще в древней истории многих стран. Этим видом патрониро-вания занимается сравнительно небольшая группа очень богатых людей, хотя в скромных размерах к ней могут присоединиться и люди среднего достатка, что и происходит в последние десятилетия в развитых странах. Как раньше, так и теперь многие меценаты были и являются тонкими ценителями искусства и по мере возможностей и нравственных устремлений вносят свой вклад в его развитие. Но конечно, для данного типа деятельности еще в большей степени, чем для других субъектов социального регулирования культуры, характерна рекламная сторона. Именно этим обессмертил свое имя шведский фабрикант Альфред Нобель, основавший фонд, ежегодно присуждающий самые известные в мире премии за открытия в области науки и за литературные произведения. В нашей стране хорошо-известны имена таких покровителей искусств, как П. Третьяков и С. Морозов.

Конечно, между признанием и материальным обеспечением возникало немало препятствий и разрывов, результатом которых могло быть нищенское положение талантливого художника и его смерть в безвестности.

Существуют определенные противоречия между участием го-сударства и большого бизнеса в поддержании культуры, возникающие в силу того обстоятельства, что государство все же отражает более широкие общественные интересы, чем отдельные слои и группы бизнеса, и поэтому может действовать в ущерб отдельным слоям и группам буржуазии (например, оказывая предпочтение не «атлантическим» штатам, а Дальнему Западу или южному штату Техас).

Однако в большинстве стран вмешательство государства в культуру, как и в другие сферы жизни общества, так или иначе строго лимитировано. Когда государство «превышает полномочия» или если его деятельность не дает желаемого результата, оно становится объектом критики со стороны ряда общественных сил, среди которых наиболее влиятельным зачастую оказывается именно большой бизнес.

Впрочем, обычно перекосы в распределении сфер влияния и функций обоих институтов устраняются и достигается налаженное и динамичное согласование. Между менеджментом, правительственной бюрократией, местной администрацией, художественной интеллигенцией и университетскими кругами достигаются определенное рассредоточение функций и координация деятельности по регуляции культурной жизни.

В современных странах развитого капитализма различные слои бизнеса, а также сеть филантропических учреждений берут на себя определенную долю участия в регуляции культурной сферы. Конечно, такое участие имеет и вполне определенные экономические цели, связанные со следующими критериями: а) повышение культурного уровня персонала фирм и корпораций, что повышает рентабельность и прибыли; б) общественный престиж «патрона искусств» способствует упрочению веры в «добротность» фирмы и в хозяйственных делах; в) содействие процветанию искусств так или иначе

обогащает духовную жизнь общества и снижает остроту социальной и политической ангажированности; г) расширение культурной деятельности дает мощный стимул и для расширения деловой и социальной активности, что и привело к созданию «индустрии массовой культуры», достигшей огромного размаха.

В силу такой заинтересованности все большее развитие получают различные формы финансового участия, вклады в художественную культуру через создание культурных центров, музеев, выставок, интерьеров и т.д.

Характерным сдвигом в механизме коммерческой регуляции художественной жизни в 70-80-х гг. стало широкое подключение бизнеса к массовой культуре и даже к различным направлениям контркультуры (молодежная, движения «зеленых», за «альтернативный образ жизни»), движению национальных меньшинств и т.д. И конечно, развитие средств массовой коммуникации заметно изменило коммерческие пропорции. Все большее значение стали приобретать зрелищно-драматические виды искусства и аудиовизуальные средства коммуникации.

Все эти механизмы регуляции в большой степени способствуют сбалансированию хозяйственной и культурной сфер деятельности, поддержанию оптимального уровня культуры несмотря на экономическую обусловленность самого производства. Конечно, и большой бизнес тем самым добивается нейтрализации отношения к нему в общественном сознании и расширения сферы симпатий его деятельности. Немаловажно и то, что, идя навстречу творческим пожеланиям культурной элиты, большой бизнес ослабляет критику в свой адрес со стороны радикально настроенной творческой интеллигенции, а удовлетворяя потребности в «массовых идолах» — и навязывая эти потребности, — адаптирует широкие слои населения к функционированию в условиях массового общества.

Система регуляции культур подвержена изменениям в соответствии с процессами, происходящими как в политическом механизме общества, так и в функционировании хозяйства. Усиление общей хозяйственной и политической интеграции западных стран как во внутринациональных, так и в межнациональных рамках привело к тому, что все большее значение стали приобретать не только наднациональные органы (в том числе ООН, ЮНЕСКО, Европейский парламент и т.д.), но и транснациональные корпорации и международные фонды, распространяющие свою деятельность на различные уголки земного шара.

Но главное изменение связано все же не с государственной политикой или формированием и расширением неспециальных механизмов, институтов, фондов и т.д., а с разрастанием новой системы продажи товаров, через которую оказывается воздействие на общественное сознание и поведение в самых различных сферах, формируются действенные духовные и материальные запросы, ориентации и вкусы различных социальных слоев. Именно товар становится средством удовлетворения не только собственно материальных потребностей, но и духовных запросов. Последние не сводятся просто к комфорту и стилю, но требуют приобщения к собственно духовной жизни. Это достигается и через использование образов, мотивов, сюжетов «высокой культуры» (широкое распространение копий, сувениров, туризм к центарм мировой культуры), а вместе с тем и через стилизацию и эстетизацию новых товаров, рекламу и т.д.

3. Рынок и его влияние на общество и культуру.

В современном обществе, ставшем царством материи и плоти, вся жизнь вращается вокруг денег, основные события и главные новости так или иначе связаны по преимуществу с экономической жизнью: разного рода и вида торги и их результаты, значения основных валют... Все переосмысливается через деньги, смещается во внешнюю по отношению к собственному смыслу событий сторону. Международные события и договоры – на какие суммы заключены, сколько стоит инициатива и т. д. Культурная жизнь разворачивается и существует не в ее собственном смысле, логике и значении, но в переосмыслении через деньги (вложения, субсидии, стоимость, выручка и т. п.). Культура, политика уже не имеют собственного смысла – они воспринимаются и оцениваются вокруг и через деньги как общий их знаменатель и организующая ось. Деньги сообщают событиям нездоровый азарт, подогреваемый желанием получить больше, еще больше... И так далее до бесконечности. А. Моруа даже называет бизнес комбинацией войны и спорта – и по напряженности занятия, и по привычному исключительному интересу, который обычно проявляется и к спорту, и к актам насилия и террора в обществе. Примитивизация – и вспоминается Ф. Ницше с его вопросом по существу: не зияет ли нам в лицо пустота? Деньги, являющиеся старым практичным «изобретением», в современном историческом контексте открывают новые стороны проявления своей природы и сущности, часто выступают как символ власти; при этом забыто прежнее различение денег как способа специфической власти и самого феномена власти, которая в норме деньгами не измеряется и несводима к количеству. Даже в столь на вид простых формах традиционного знания и древней культуры именно человеческий интеллект выступал более высоким инструментом (и обоснованием) более высокой власти. Ум, мозг человека есть инструмент более гибкий, многосторонний, многогранно адекватный. Именно с его помощью обычно выстраивается пространство решения властных задач, определяется и организуется соответствующий этому контекст, осуществляется выбор адекватных средств. На самого человека деньги действуют особым образом, выступая средством не освобождения, а дополнительного его угнетения. В данном случае человеку не оставляется сил на его аутентичное развитие: он старательно выживает, но при этом у него не остается сил и времени для собственного развития и, наконец, исчезает и сама потребность в развитии. Творчество и инновации не окупаются, в них всегда присутствует риск, поэтому само развитие, особенно создание его предпосылок и условий, оказывается предприятием нерентабельным. В этой связи все чаще вспоминают и слова К. Маркса о том, что человек – в окончательном счете – есть совокупность общественных отношений. При неправильно организованных и функционирующих общественных отношениях и человек оказывается несоответствующим своей природе и ее перспективам, если самого его при этом считать своего рода «предприятием» природы, предназначенным к собственно человеческому развитию в развивающемся человеческом обществе. В современном обществе, где человек силой обстоятельств оказался марионеткой денег и их функцией, он утрачивает даже суверенность, самостоятельность живого, не говоря уже о сужении функции разумного существа и утрате возможности восхождения к духовному существованию. Деньги постепенно становятся целью, регулятором и хозяином человека, распорядителем самого его бытия.

Деньги, с одной стороны, расслаивают общество, внося в него вненравственное, узко прагматическое деление. С другой стороны, атомизируют его, ибо люди уже не ощущают себя связанными некой общей судьбой, общей природой – тот есть тем, что не имеет цены. Что имеет цену – не имеет ценности, как были убеждены многие известные мыслители, которым было хорошо известно, что существует целый ряд действительных ценностей, которые не имеют цены, ибо они бесценны. И наряду с так называемой «невидимой рукой рынка», должной будто бы все разместить по соответствующим местам, начинает действовать, и часто даже более активно, «невидимая рука криминала», способная уничтожить и то немногое действительно позитивное, что вносит в жизнь рынок как таковой. На отечественном ТВ, которое на практике претворяет лозунг «Деньги решают все!», одно время можно было часто видеть нечто вроде рекламы-рекомендации-пожелания: «Чтобы деньги – были!» Однако было бы неплохо дополнить этот лозунг небольшим корректирующим замечанием: «Чтобы при этом совесть – была!»

Деньги сужают значимое для человека экзистенциальное пространство, искажая ценностные представления, они извращают саму суть нормальных отношений, примитивизируя человека в его сущностно человеческом смысле. Можно сказать, они зримо показывают различие между культурой и цивилизацией.

Так, английский поэт и философ С. Кольридж считал даже, что следует не только различать, но и противопоставлять культуру цивилизации. По его мнению, цивилизация без культуры дезинтегрирует и даже развращает общество, в то время как культура обеспечивает его гармоническое развитие. Поэтому следует «обучать» людей культуре и таким образом гуманизировать обездушенное общество. В самом деле, мы хотели иметь «цивилизованный рынок», но никто не подумал, что получим бескультурный.

Так, в качестве результатов утверждения рыночных отношений и рыночной психологии, то есть результатов рыночного отбора, можно назвать следующие. Во-первых, незаметно, но неуклонно происходит развращение человеческой души и искажение ее структуры: системы ориентиров, приоритетов, содержания и смысла самих человеческих отношений. Во-вторых, деньги для многих становятся навязчивой идеей, что с психомедицинской точки зрения само по себе не есть нормальное состояние. В-третьих, рынок с его искаженной и искажающей картиной мира и его непредвзято- объективного порядка, в свою очередь, искажает и структуру души затянутых в него людей, становящихся узкими функционерами в «лучшем» случае, и просто функциями – в худшем (и обычном). В общем, можно еще раз отметить: рынок «работает» на понижение человеческого статуса (образа и состояния), объявляя негодным товаром человеческие ценности и человеческие чувства, про- возглашая сами человеческие судьбы разменной монетой... Рынок как бы и особым «избирательным» образом исключил идеологические факторы из сферы реального обращения, а также возможность идеологического учета из мотивационной сферы, сведя все к якобы более естественной экономике. И как-то оказалось незамеченным (не допущенным в сознание), что сами деньги и сделались новой идеологией: примитивной, узкопрагматичной, безлично-жесткой и фактически пустой в конечных своих основаниях. Разумеется, ничего нового мы здесь не сообщаем, и Америка в полном смысле слова была открыта задолго до нас. Еще А. М. Горький писал в свое посещение Америки о состоявшемся у него разговоре с «одним из королей республики», вся жизненная программа которого исчерпывалась формулой: «Я делаю деньги. Зачем? Чтобы делать деньги» и т. д. до (дурной) бесконечности15. Деньги жестко «закорочены» на самих себя, они ничего, помимо себя, не имеют в виду, они самоценность. Складывается впечатление, что и человечество, как зашоренная лошадь, бездумно идет по замкнутому (хотя и пестрому) кругу, что ничего, кроме внешних примет, для него не изменилось... Победивший в глобальном масштабе рынок сделал обреченной любую деятельность, не опирающуюся на деньги, которые, свойственным им образом деформируя людей, искажают любую, даже благую цель и идею.