Томас Гоббс и Дж. Локк о естественном праве и естественном законе

Государство есть тот социальный институт, который  воплощает  и отправляет функцию публичной (у д ж. Локка -- политической)  власти. Неверно, однако, выводить таковую из якобы врожденных, данных самой природой каждому отдельному лицу свойств-дозволений заботиться о себе (плюс об остальной части человечества) и наказывать проступки других. д ж. Локк именно в указанных “естественных” свойствах индивида усматривал  первоначальное право и источник как “законодательной и исполнительной власти, а равно и самих правительств и обществ”. Здесь перед нами яркое проявление того индивидуализма,  который пронизывает содержание практически всех либеральных политико-юридических доктрин.

Государство получает от образовавших его людей ровно  столько власти, сколько необходимой  достаточно для достижения  главной цели политического сообщества. Заключается же она в том, чтобы все (и каждый) могли обеспечивать, сохранять и реализовывать свои гражданские интересы: жизнь, здоровье, свободу “и владение такими внешними благами, как деньги, земли, дома, домашняя утварь и т.д.” Все перечисленное Дж.Локк называл одним словом-- собственность.

Отмеченное выше понимание “великой и главной цели” государства  раскрывает в Дж.Локке идеолога, заинтересованного в неприкосновенности и развитии буржуазных частнособственнических  отношений. В формулировании того тезиса, что целью деятельности государства должны быть охрана собственности, обеспечение гражданских интересов, правомерно также видеть определенное осознание Дж.Локком факта зависимости государства  от объективных условий жизни людей.

На закон и  законность Дж.Локк возлагал очень  большие надежды. В установленном людьми общем законе, признанном  и допущенном по их общему согласию в качестве меры добра и зла для разрешения всех коллизий, он усматривал первый конституирующий государство признак. Закон в подлинном  смысле -- отнюдь не любое предписание, исходящее от гражданского общества в целом или от установленного людьми законодательного органа. Титул закона имеет лишь тот акт, который указывает разумному существу поведение, соответствующее  его собственным интересам и служащее общему благу. Если такой нормы-указания предписание в себе не содержит, оно не может считаться законом. Кроме того, по Дж. Локку, закону обязательно должны быть присущи стабильность  и долговременность действия.

Ратуя за режим  законности, он настаивал на следующем  положении: кто бы конкретно ни обладал верховной властью в государстве, ему вменяется “управлять согласно установленным  постоянным законом, провозглашенным народом и известным  ему, а не путем импровизированных указов”. Законы тогда способствуют достижению “главной и великой цели” государства,  когда их все знают и все выполняют. В государстве абсолютно никто, никакой орган не может быть изъят из подчинения его законам. Такая позиция Дж.Локка определенно предвосхищала  идею “правового государства”, обстоятельно развитую в буржуазной политико-юридической литературе XVIII--XIX вв.

Поддержание режима свободы, реализация “главной и великой  цели” политического сообщества непременно требуют, по Дж.Локку, чтобы публично-властные правомочия государства были четко разграничены и поделены между разными его органами. Правомочие принимать законы (законодательная власть) полагается только представительному учреждению всей нации -- парламенту. Компетенция претворять законы в жизнь (исполнительная власть) подобает монарху, кабинету министров.  Их дело ведать также сношениями с иностранными государствами ( отправлять федеративную власть). Дж.Локк, однако,  привнес в политическую теорию нечто гораздо большее, чем просто мысль о необходимости “уравновесить власть правительства ( в данном контексте “правительство” есть синоним “государства”.-- Л. М.), вложив отдельные ее части в разные руки”.

Имея в виду не допускать узурпации кем-либо всей полноты государственной власти, предотвратить возможность деспотического  использования этой власти, он наметил принципы связи и взаимодействия “отдельных ее частей”. Соответствующие типы 'публично-властной деятельности располагаются им в иерархическом порядке. Первое место отводится власти законодательной  как верховной (но не абсолютной!) в стране. Иные власти должны подчиняться ей. Вместе с тем они вовсе не являются пассивными придатками законодательной власти и оказывают на нее (в частности, власть исполнительная) довольно  активное влияние.

По существу, нормальная “структура правления” рисовалась воображению Дж.Локка комплексом официальных нормативно  закрепляемых сдержек и противовесов. Эти представления о дифференциации, принципах распределения, связи и взаимодействии  отдельных частей (слагаемых) единой государственной  власти легли в основу рождавшейся в XVII в. доктрины буржуазного конституционализма. В особенности они были подхвачены и развиты Ш-Монтескье. Столетие спустя после опубликования “Двух трактатов о государственном правлении” Декларация прав человека и гражданина, принятая 26 августа 1789 г. Национальным Собранием Франции, провозгласит: “Общество,  в котором не обеспечено пользование правами и не проведено разделение властей, не имеет конституции” (ст. 16).

Непосредственный  социально-классовый смысл представлений  Дж. Локка о разделении властей ясен. Они идеологически оправдывали тот компромисс между победившей английской буржуазией и лишившейся монополии власти феодальной аристократией,  который сложился в итоге “славной революции” 1688 г. В результате этого компромисса в парламенте возобладали  пробуржуазные группировки (партия витав), а в аппарате администрации осели по преимуществу сторонники знатного родового земельного дворянства (партия тори). Но концепция разделения властей заключала в себе еще и теоретико-познавательный  смысл. В ней имелся момент осознания возникшей объективной потребности в разграничении деятельности публичного  властвования, в технико-организационном и институциональном  разделении усложняющегося труда по управлению государством.

Учение Дж. Лома о государстве и праве явилось классическим  выражением идеологии раннебуржуазных революций со всеми ее сильными и слабыми сторонами. Оно вобрало в себя многие достижения политико-юридического знания и передовой научной мысли XVII в. В нем эти достижения были не просто собраны, но углублены и переработаны с учетом исторического опыта, который дала революция в Англии. Таким образом, они стали пригодными для того, чтобы ответить на высокие практические  и теоретические запросы политико-правовой жизни следующего, XVIII столетия-- столетия Просвещения и двух крупнейших бурзжуазных революций нового времени на Западе: французской и американской. 
 
 
 
 
 
 

Учение  Монтескье о разделении властей

Монтескье различает  естественную и политическую свободу. Естественная свобода, по его мнению, существует только в дообщественном состоянии. Как и равенство, свобода «есть предмет заботы дикарей»,[5] она обеспечивается справедливостью, нравами, обычаями; ею не обладают лишь племена, не следующие праву и потому обреченные на гибель.

Дообщественное  состояние, по Монтескье, — одна из исторических ступеней развития. На смену ему (в силу стремления людей к общению) приходит общество, в котором утрачиваются естественные свобода и равенство, поскольку начинаются внутренние раздоры, борьба за власть, за пользование общественными благами, войны и т. д. В результате люди оказываются вынужденными принять законы, которые регулировали бы их взаимоотношения, и учредить государство. Законы восстанавливают в государстве свободу и равенство, которые приобретают политический характер и находятся в тесной связи с правом. «В природном состоянии люди рождаются равными, но они не могут сохранить этого равенства; общество отнимает его у них, и они вновь становятся равными лишь благодаря законам».[6] Тем самым политическая свобода «есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане».[7]

Связь политической свободы с правом и его реальным осуществлением подчеркивается Монтескье и в другом определении свободы, где она характеризуется по отношению к гражданину и выступает как безопасность последнего, определяемая действием в государстве справедливых уголовных законов. Мыслитель критикует любое иное понимание политической свободы.

Следовательно, по Монтескье, свобода достижима  лишь в государстве, где все отношения  опосредованы правом. Таким государством, полагает он, может быть только государство  умеренного правления: демократия, аристократия и монархия, которые характеризуются господством законов. В деспотии нет законов, а значит нет и политической свободы, там царствуют произвол и рабство. Но и умеренные государства, по мысли Монтескье, могут стать деспотическими, если в них право, определяющее политическую свободу, не будет превалировать над волей правителей. Итак, право в развиваемой теории есть мера свободы. Поэтому и в умеренных государствах, если в их конституциях не будут предусмотрены гарантии обеспечения верховенства права, препятствующие злоупотреблениям властью и нарушению законов, политическая свобода также утрачивается. «Известно уже по опыту веков, что всякий человек, обладающий властью, склонен злоупотреблять ею, и он идет в этом направлении, пока не достигнет положенного ему предела».[8]

Верховенство  права, в концепции Монтескье, может  быть обеспечено лишь разделением властей таким образом, чтобы они «могли бы взаимно сдерживать друг друга».[9] Он протестует против отождествления свободы с формами правления, и прежде всего с демократией: «Ввиду того, что в демократиях народ, по-видимому, может делать все, что хочет, свободу приурочили к этому строю, смешав, таким образом, власть народа со свободой народа».[10] Свобода возможна при любой форме правления, если в государстве господствует право, гарантированное от нарушений законности посредством разделения верховной власти на законодательную, исполнительную и судебную, которые бы взаимно сдерживали друг друга.

Разделение властей  в учении Монтескье наряду с правом становится критерием различения форм правления. В конституциях всех государств умеренного правления в той или иной мере закреплено разделение властей. В деспотиях же его нет. Потому-то в большинстве европейских государств установлен умеренный образ правления, поскольку «их государи, обладая двумя первыми властями, предоставляют своим подданным отправление третьей. У турок, где эти три власти соединены в лице султана, царствует ужасающий деспотизм».[11]

Монтескье исходит  из принципа разделения труда в процессе осуществления власти в государстве, которому придается политический смысл. «В каждом государстве,— пишет он, — есть три рода власти: власть законодательная, власть исполнительная, ведающая вопросами международного права, и власть исполнительная, ведающая вопросами права гражданского».[12] Подобное деление власти в политической практике современных Монтескье государств было очевидным фактом. Однако, осознавая это, мыслитель в первую очередь связывал ее с целями конституции государства.

Вместе с тем  разделение властей в рассматриваемой теории — не только политическое разделение труда, закрепленное в конституциях, но и распределение ее между различными социальными слоями, отражающее сложившееся их соотношение. «Так, в Венеции, — подчеркивает мыслитель, — Большой совет обладает законодательной властью, прегадия — исполнительной, а кварантии — судебной. Но дурно то, что все эти различные трибуналы состоят из должностных лиц одного и того же сословия, вследствие чего они представляют собой в сущности одну и ту же власть».[13]

Итак, разумное государство, по Монтескье, теоретически должно основываться на принципах разделения властей, взаимного сдерживания  властей от произвола, распределения  верховной власти между различными социальными слоями общества. Причем эти принципы были выделены благодаря анализу исторического опыта многих реально существовавших государств и их конституций, а не только политической практики английского государства, как утверждают некоторые исследователи.[14]

В соответствии с конституционным проектом Монтескье законодательная власть «является лишь выражением общей воли государства...».[15] Ее основное назначение — выявить право и сформулировать его в виде положительных законов государства, обязательных для всех граждан. Лучше всего, считает он, когда законодательная власть принадлежит всему народу. Однако в таких государствах, как Франция, это невозможно из-за больших размеров государства и наличия различных социальных сил, в том числе и знати. Поэтому законодательную власть целесообразно вручить собранию представителей народа и собранию знатных.

Исполнительная  власть в рассматриваемом проекте  выступает в качестве органа, реализующего общую волю государства, касается всех граждан. Ее предназначение — лишь исполнение законов, установленных законодательной властью. Именно в связи с этим Монтескье утверждает, что «исполнительная власть ограничена по самой своей природе...».[16] Ею наделяется прежде всего монарх, поскольку данная «сторона правления, почти всегда требующая действия быстрого, лучше выполняется одним, чем многими».[17] Исполнительную власть могут осуществлять и другие лица, но только не члены законодательного собрания, так как это привело бы к утрате свободы.

Судебная власть «карает преступления и разрешает  столкновения частных лиц»,[18] тогда как обе другие регулируют общие дела государства. В силу этого свобода и безопасность граждан зависят прежде всего от четкого функционирования судебной власти. Монтескье предлагает передать судебную власть лицам, из народа, которые созывались бы по мере необходимости для осуществления судебных полномочий. Последние не должны быть связаны с профессией, богатством, знатностью. Задача судей в том, чтобы решения и приговоры «всегда были лишь точным применением закона».[19] Именно учитывая специфику данного рода деятельности, Монтескье утверждает, что «судебная власть в известном смысле не является властью».[20] Поэтому в конституционном проекте она не сдерживается никакой другой властью. В отличие от нее законодательная и исполнительная власти, также имея правовой характер, все же могут злоупотреблять властью, допускать произвол, что приводит к ликвидации свободы и безопасности граждан. Чтобы избежать подобных нежелательных последствий, они должны быть не только разделены, но и наделены правом приостанавливать и отменять решения друг друга.

Взаимовлияние законодательной и исполнительной властей гарантирует реальность права, которое в конечном счете  отражает компромисс сталкивающихся воль и интересов различных социальных слоев и сил. Тем самым Монтескье делает попытку примирить враждующие социальные силы Франции середины XVIII в. компромиссной конституцией, разделив между ними верховную власть. Согласно его концепции каждая социальная сила имеет свой орган, выражающий ее интересы и обладающий частью власти. Представительное собрание призвано выражать интересы народа, законодательный корпус — знати, исполнительная власть — монарха. Все они в лице соответствующих органов наделяются различными полномочиями, применение которых должно быть взаимно согласовано и исключать превращение в волю государства, в право интересов и воль лишь какого-то одного слоя.