Средневековая философия

В даосизме философия называется цзюэсюэ - отрицание  мудрости: цзюэ - отрицать, сюэ - мудрость. Однако это только отрицание иллюзорной человеческой самости и утверждение подлинной всеобщей самости человека, входящей в даосизме в понятие цзыжань - естественность. В качестве любви даоская цзюэ сопоставима с другим греческим словом, означающим любовь. Даоская философия цзюэсюэ, противоположная конфуцианской хаосюэ, в греческой транскрипции может быть названа агапософия.

Учение  «Книги перемен» вырабатывает свой термин и понятие философии, которые  не изрекаются в слове, но выражаются символически в триграммах и гексаграммах.

Таким образом, китайская философия вводит в мировую философскую культуру не один, а сразу три термина и соответственно три идеи философии.

Реставрация культуры Дао конфуцианством, даосизмом  начинается с духовной сущности. Этим определяются исходные характеристики древнекитайской философии:

1) В своих истоках и эволюции китайская философия есть философия дао (в аналогах инь и ян - это философия Дао и Дэ).

2) Китайская  философия начинается с решения  духовно-нравственной проблематики.

3) Китайская  философия сознает и именует  себя в специальных терминах, понятиях и идеях, стоит вровень с мировой философией и открывает путь историко-философской компаративистики.      
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Философские идеи ведического периода и буддизма

Этот  период называется ведическим потому, что на всем его протяжении основной формой развития духовной культуры народов  Индии была ведическая литература. Именно в Ведах (Veda - букв. "знание", "ведение") встречаются первые записи древних индийсцев, касающиеся вопросов истории, экономики, религии, философии, этики, эстетики и многих других. Наша характристика ведической литературы будет иметь по преимуществу историко-философский аспект. 

Соглавно  установившейся традиции вся ведическая литература делится на четыре группы: 

    1. Самхиты,     

2. Брахманы,      

3. Араньяки,      

4. Упанишады.  

Такое членение отражает историческую последовательность развития данной литературы: древнейшими  являются Самхиты, а произведения остальных групп представляют собой комментарии и дополнения к Самхитам, составленные в более позднее время. Поэтому Самхиты называются собственно Ведами. В широком же смысле слова Веды - это все четыре группы, весь комплекс ведической литературы.  

Чтобы иметь правильное представление  о структуре Вед, необходимо также  учитывать, что ни одна группа ведической литературы не является единым целым. Самхиты - это четыре сборника; Ригведа, Самаведа, Яджурведа и Атхарваведа. Каждая Брахмана относится к определенной Самхите; Ригведа имеет свои Брахманы, Самаведа - свои и т. д. Араньяки и Упанишады непосредственно примыкают или к Самхитам, или к Брахманам: свои Упанишады и Араньяки имеет не только та или иная Самхита, но и та или иная Брахмана. Поскольку, однако, Брахманы имеют своим истоком Самхиты, то относящиеся к ним Араньяки или Упанишады также примыкают к Самхитам. Следовательно, вся эта структура Вед в конечном счете определяется структурой Самхит. Поэтому иногда говорят, что ведическая литература состоит из четырех Вед (Ригведа, Самаведа, Яджурведа, Атхарваведа), а каждая Веда - из четырех частей (Самхиты, Брахманы, Араньяки, Упанишады). Таким образом, в структуре Вед нашли отражение как исходное членение их на четыре Самхиты, так и основные ступени исторического развития всей ведической литературы. Важнейшим, однако, является исторический принцип. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Конфуцианство и даосизм о человеке

Любой культурный фактор нужно рассматривать в рамках породившей его системы. Вырванный из социально-исторического контекста отдельный фактор легко понять ошибочно. О даосизме нельзя говорить вне социокультурного контекста, в котором он возник. Контекстом этим является конфуцианство, без которого, возможно, не было бы и даосизма.  
Даосизм возник в 5-4 веках до н. э. и на первый взгляд выступал «оппонентом» господствовавшего в качестве этической системы конфуцианства. Постулаты этих учений зачастую выглядят диаметрально противоположными (в данном случае речь о философском даосизме как о социально-философском учении, а не о методах психофизического тренинга и алхимической практике).  Главное отличие конфуцианской и даосской культур – отношение к природе человека, из которой вытекает и сложившееся между ними в традиционной китайской культуре «распределение ролей». Оба учения предполагали необходимость изменений с целью приблизиться к «истинной сущности человека». Но что именно вкладывалось в это понятие и в методы актуализации «истинной природы». Конфуцианцы считали истинной сущностью человека гуманность (жень), доброе, истинно человеческое начало. Под самосовершенствованием понималось самовоспитание, развитие в себе «гуманного» начала (носителя высоких морально-психологических качеств) и подавление в себе «дикого», «злого». Ко времени возникновения доасизма конфуцианство являлось официальным учением, основой государственной структуры. «Центральная фигура», идеал конфуцианства – цзюнь-цзы – «благородный муж», носитель конфуцианского сознания. Его добродетели: самообладание, справедливость, почтительность к старшим, социальная ответственность. Его цель – общественное служение; личность в конфуцианской этике подчиняется социуму.  
Конфуцианская культура элитарна, основная среда ее распространения – благородные люди (главным образом, чиновники, основная деятельность которых состоит в управлении государством). Отсюда стремление к упорядочиванию, регламентирующее и ритуализирующее все возможные сферы жизни. Как и в психологической сфере, изменения достигались за счет ограничения нежелательных факторов, главным образом через усвоение норм поведения, контролем (вначале внешним, а затем внутренним). Добродетелью «благородного мужа» считался постоянный контроль над собственной психической сферой и сохранение постоянного самообладания. С этим соотносится и важнейший метод работы по самоусовершенствованию – самонаблюдение, призванное выявлять подлежащие искоренению «неправильности».  
С другой стороны, даосы, равно осуждая «дикость», необузданность, подверженность страстям, понимали под истинной человеческой сущностью изначально присущее каждому явлению космическое начало, воплощающее единые для всей природы универсальные закономерности. Высшая цель в даосизме – выявление и предельная актуализация «истинного начала» в человеке и полное ему подчинение, «слияние» с единым потоком движения вселенной.  
Здесь изначально не идет речи о морали, об общественном благе. Даосизм ориентирован на индивидуальное совершенствование. Нравственный же рост приходит естественным образом по мере единения адепта с Дао, а не насаждается извне. Значит, и поведение даоса гораздо менее сковано условными нормами. Их место занимают нормы естественные, приходящие с глубинной трансформацией личности – а потому не воспринимаемые как ограничения. Таким образом, даосизм гораздо более гуманистичен в сравнении с конфуцианством, изначально ориентированным на воспитание достойного члена общества и поддержание общественного порядка.  
Оценивая подверженность страстям так же негативно, как и конфуцианцы, даосы были противниками насильственного подавления нежелательных сторон человеческой натуры. Вместо борьбы с собой в даосской традиции практикуется культивирование в себе состояния покоя, отстраненности – в том числе и отстраненности от собственных страстей. Предоставляя потоку сознания возможность течь самому по себе, «Я» занимает позицию наблюдателя:  
«Достигнув предела пустоты, блюдя покой и умиротворение, взирая на взаимопорождение сущего, я буду созерцать лишь постоянное его возвращение» (Дао-дэ цзин). Различаются и сами способы восприятия мира даосами и конфуцианцами. Мышление конфуцианца по необходимости бинарно, дихотомично, основано на познании явлений через их противоположность, на противопоставлении пар типа «природное – культурное», «покой – движение», «добро – зло», «субъект – объект» и т. д. И в человеческой природе конфуцианцы четко разделяли и противопоставляли «природное» (страсти) и «культурное», призванное эти страсти обуздать. Такой подход, открывая путь к аналитическому познанию мира, позволяя упорядочить картину мира, одновременно «разбивает» мир на оппозиции, лишая его целостности. При этом все, не укладывающееся в эту искусственную модель мира, искажается или игнорируется. Так же конфуцианское воспитание способствовало внутренней конфронтации, ведущей к внутриличностным конфликтам.  Для даосского мировосприятия общественные правила и нормы воспринимаются, как: 1) насилие над личностью; 2) условность, искусственное образование, уже в силу этого препятствующее проявлению истинной сущности человека; 3) фактор, усиливающий отделенность человека от мира.  Даосское мировидение целостно, так называемые «противоречия» объединяются, представая неразделимыми взаимодействующими полюсами целого, и это взаимодействие является источником движения и развития. Единение с Дао стирает грань между объектом и субъектом, «Я» и «не-Я», человеком и окружающим миром. Приверженцы конфуцианства опирались преимущественно на рефлексивный слой сознания, шли к изменениям через самоанализ и самоконтроль. «Благородный муж требователен к себе, низкий человек требователен к другим». Осознанное усвоение ли, самовоспитание должны были уравновесить природное и культурное начала личности. Основная же задача даосских практик – позволить проявиться изначально присущему нам космическому началу, позволить ему действовать через нас. Для этого нужно не столько приобретать новые качества, сколько устранить препятствия в виде страстей, эгоистических переживаний и прочих проявлений нашего «Я», «мешающих» естественному потоку событий. Попытки насильственно, волевым усилием преодолеть нежелательные проявления считались неприемлемыми.  Можно сказать, что конфуцианство – это путь самоограничения, когда нежелательные стороны личности попросту подавляются путем сознательного самопринуждения (без снисхождения к тому, что и это – тоже часть нас). Даосизм же не предполагает борьбы с собой, здесь адепт, пребывая в состоянии покоя, старается не мешать проявлению космического целого. Однако отстраненность от потока собственных мыслей и чувств отнюдь не выхолащивает эмоциональную жизнь даоса. Напротив, невмешательство «Я» дает возможность более полно проявиться специфике каждого внутрипсихического фактора. Конфуцианское «самоограничение» проявлялось и в определенной ограниченности сфер приложения усилий. Стремясь к установлению всеобщего порядка, к максимальной структурированности индивидуальной и общественной жизни, конфуцианцы игнорировали или исключали из сферы воздействия то, что не поддавалось «окультуриванию». Цзюнь-цзы сосредоточивались в основном на управленческой деятельности и элитарных сторонах культуры – например, каллиграфии, «высоких» жанрах музыки, поэзии, живописи.  
Для даосов же в принципе не существовало разделения на «низкие» и «высокие» занятия – совершенствоваться можно было в любой сфере. И распространение даосской культуры не ограничивалось социальными рамками. При этом «культуризация по даосскому образцу» была гораздо глубже и основательнее конфуцианской с ее опорой преимущественно на рефлексивный слой сознания.

Однако  явное противопоставление этих традиций существовало скорее на поверхности. В  реальности же, в полном соответствии с даосским мировосприятием, оба  учения являются неразделимыми полюсами единого социокультурного феномена. Возникнув в государстве, где конфуцианство занимало (и после сохранило) ведущие позиции, даосизм явился своего рода альтернативной – но никоим образом не «подпольной» и не противоборствующей – культурой. Их взаимодействие, приводящее к взаимопроникновению, равно обогащало обе традиции. Сложившийся баланс поддерживал жизнеспособность обоих течений, препятствуя как стагнации конфуцианства, так и превращению даосизма в разновидность анархии.