Сознание как проблема в современной философии и науке

1. В психофизиологических  исследованиях вполне удовлетворительно  описываются в физико-химических  терминах простейшие психические  акты, например акты чувственного восприятия, тактильного ощущения или эмоционального переживания. Иногда удается выявить и высшую когнитивную активность сознания. В частности, эксперименты Ливанова, записавшего электро-энцефалограмму по 50 каналам и вычислившего 1225 парных корреляций, свидетельствуют о синхронизации многих слабых в обычном состоянии коррелятов при решении арифметических задач. Однако содержательный аспект сознания в рамках подобных исследований до сих пор практически недоступен для изучения. Психофизиология бессильна описать предметную и содержательную сторону интенционального акта и выявить акт рефлексии, составляющий сущность самосознания. Проблема поиска соответствующих физических предикатов, которыми следует заменить предикаты психические, разделила исследователей на два лагеря. Последовательные физикалисты считают, что до сих пор просто не обнаружены те простые физические признаки, которые соответствуют признакам ментальным, либо искомый физический предикат обладает объемом, превышающим тот, для определения которого у нас достаточно экспериментальных и аналитических возможностей. Менталисты разрешают эту проблему радикальным путем: утверждается, что психические функции независимы от своей физической реализации и именно поэтому мы не способны найти приемлемый коррелят для данных явлений. 

2. Клиническая  практика свидетельствует о том,  что оценка возможностей психофармакологических  методов, применяемых для лечения  психических расстройств, оказалась  завышенной, а во многих случаях  применение этих методов признано  избыточным. Существует класс психических расстройств, которые следует лечить сугубо психотерапевтическими методами либо надо вовсе воздержаться от лечения. Более того, использование психотропных веществ, например транквилизаторов, для блокирования пограничных психических состояний затрудняет диагностику последних и применение психотерапевтических методов, поскольку психические данные, важные для выявления проблемы,  оказываются искаженными физическим воздействием.  

3. Существует  класс простых психических состояний, вообще независимых от известных физических состояний. Это прежде всего психосоматические боли – боли, переживаемые независимо от наличия физических повреждений, однако имеющие конкретные психотравматические причины. Более того, в определенных случаях удается обнаружить так называемый «нервный след», т.е. психическую причину того или иного физиологического искажения, – например, при спазматических явлениях или постоянном мышечном напряжении. Фантомные боли представляют собой один из самых загадочных психофизических феноменов: человек продолжает субъективно воспринимать потерянную в результате ампутации конечность. В самом деле, боль без наличия соответствующих физических нарушений и боль в отсутствующих конечностях могут навести на мысль о нефизической природе этого психического феномена.  

4. Интроспективные  отчеты в психофармакологических  исследованиях с применением  веществ алкалоидной группы свидетельствуют  о явных переживаниях диссоциации  и дереализации сознания. Некоторые  исследователи, например С.Гроф или Р.Дасс, оказались настолько поражены содержанием этих отчетов, что создали собственные фантастические доктрины квазифилософского характера. Действительно, многие отчеты поразительно напоминают описание пограничных переживаний у такого маститого идеалиста и мистика, как Плотин. Масштабность отчетов с подобным содержанием побудила сделать индуктивный вывод о достоверности этого содержания. Характерно, что упомянутые исследователи настаивают именно на эмпирическом характере своих результатов. Определенными методами они берутся воспроизвести «измененные» состояния сознания и даже некоторое содержание. 

Наиболее радикальные  психологисты исходят из предпосылки, что абсолютно автономных физических состояний организма не существует: всякое состояние нашего тела доступно для осознания. «Другими характерными особенностями, наблюдающимися при этих состояниях, являются ощущение функций своих внутренних органов, которые обычно выполняются на неосознанном уровне, восстановление памяти на события раннего детства, которая обычно утрачена, высвобождение материала, относящегося к бессознательному уровню в символической форме,  а также регрессия и явное оживление в памяти события далекого прошлого, включая рождение. Типичными являются ретроспективная рефлексия и глубокое понимание религиозных и философских идей» [8]. 

Таким образом, ментализм вполне можно характеризовать  как идеологию борьбы представителей гуманистического направления в  психологии и психиатрии против физическо-химических методов диагностики и лечения  психических болезней. Подразумевается, что при условии должного внимания к психическому содержанию и очищения чувственных данных возможно обнаружить нефизические, интенциональные причины искомых психофизических событий. По сравнению с физикализмом ментализм исходит из гораздо большего доверия к интроспективным отчетам, пребывание в определенном состоянии сознания полагается очевидным благодаря интроспективному наблюдению. Кроме того, считается, что опытный психолог способен успешно распознавать состояния сознания некоторого субъекта без посредничества технических средств. Характерным примером менталистской теории является аналитическая психология. Задача выявления и описания тех предметов и того содержания, на которые направлено сознание субъекта, причем образом, по возможности максимально приближенным к тому, каковым это содержание воспринимает сам субъект, предполагает процедуру очищения данных от конкретных физических условий реализации тех актов сознания, в которых указанное содержание дано.  

Несомненно, что  ментализм также совершает подмену  философского понятия сознания конкретно-научным, а именно, психологическим. Та критика, которая была направлена против физикализма, справедлива и по отношению к  ментализму. Попытка объяснения всех явлений физиологии и человеческого поведения сугубо психическими причинами есть не что иное, как ментальный редукционизм, являющийся разновидностью редукционизма позитивного. 

Бихевиоризм. Пожалуй, наибольший интерес в контексте  настоящей статьи представляет философское направление, известное как логический бихевиоризм. Основной тезис логического бихевиоризма состоит в том, что любое высказывание о сознании может быть без изменения значения переведено в некоторое высказывание относительно доступного общему наблюдению поведения. 

Согласно логическим бихевиористам, попытки объяснить  сознание, привлекая идеи ментальной и физической субстанции, суть результат  категориальной ошибки. В этом нет  никакой насущной необходимости: как  физический объект сознание очевидно не существует, не существует сознание и как идеальный объект, ибо бихевиоризм вообще отказывает идеальному в онтологическом статусе. Разработав изощренный аппарат анализа эмпирического сознания, разложив его на структурные составляющие, логические бихевиористы утратили необходимость в понятии сознания, полностью элиминировали его. Это направление можно трактовать как попытку метатеоретического осмысления понятия сознания по отношению к таким теориям объектного типа, как ментализм и физикализм. Выявив ошибку гипостазирования в структуре научного понятия сознания и изучив способ функционирования понятия сознания в качестве теоретического термина, бихевиоризм «расправился» с сознанием как псевдопонятием, расчистив, как ни странно, почву для обновленного понимания сознания как философской категории. Возможно, К.Гемпель и Г.Райл, наиболее радикальные в этом отношении мыслители, столь жестоко расправились с этим фундаментальным понятием классической философии, поскольку считали его запятнавшим себя негативным религиозно-идеалистическим содержанием и, следовательно, достойным изгнания из научной практики. 

Однако камнем преткновения для бихевиоризма оказалось  явление, известное как интенциональность, которое рядом мыслителей считается  наиболее ярко отражающим сущностную специфику сознания. Сознание содержательно по преимуществу, его содержание определяется тем, на какой объект, реальный или воображаемый, это сознание направлено и какой объект в нем дан. Бихевиористы полагали, что это содержание определяется исключительно тем, на какой реальный объект направлено сознание. Это является если не прямым заблуждением, то очень сильным методологическим требованием – как оказалось, практически невыполнимым.  

Тем не менее  бихевиоризм был одним из наиболее последовательных направлений в упомянутой «борьбе с сознанием». В почти героическом стремлении к предельной объективности в изучении субъективного бихевиоризм акцентировал внимание на структурном аспекте сознания здорового, социально активного субъекта, на тех отношениях, в которые данный субъект вступает. Чем с физической точки зрения этот субъект является, для бихевиоризма совершенно неважно. Подобно функционализму, методологическое ядро бихевиоризма в принципе совместимо и с физикализмом, и с ментализмом. Так, В.Куайн полагал, что зазор между рецепцией и перцепцией следует объяснять различиями в физической организации субъекта. А согласно Д.Фоллесдалю, «с интенционалистской точки зрения бихевиоризм можно рассматривать как попытку разработать методы и экспериментальные процедуры, обеспечивающие по возможности наиболее надежные данные, в особенности за счет минимизации неясностей, происходящих из-за интенциональности» [9]. Таким образом, бихевиоризм представляет собой яркий случай негативного редукционизма относительно проблемы психического. 

Функционализм. Как теория сознания функционализм  развивался двумя различными путями. С одной стороны, первые представления  о функциональном характере сознания относятся к психофизиологическим исследованиям, – в качестве примера  можно привести теорию функциональных систем П.Анохина. С другой стороны, функционализм сформировался в результате попыток описать деятельность сознания по аналогии с деятельностью вычислительного автомата. 

Важным аргументом функционализма является положение  об «автономности» ментального. Понятие автономности обладает двумя достаточно независимыми смыслами. С одной стороны, для высших когнитивных функций эмпирически не удалось найти характерный физический коррелят. С другой стороны, сторонники расширенного понимания автономности ментального полагают, что сознание есть некоторая чисто информационная, идеальная структура, нередко рассматриваемая по аналогии с компьютерной программой, для которой совершенно безразлично, на каком физическом носителе она будет исполнена. Как в свое время заявил Х.Патнэм, «мы могли бы быть сделаны из швейцарского сыра, но это не имело бы никакого значения» [10]. 

В принципе функционализм  логически совместим как с  материализмом, так и с ментализмом. Согласно Х.Патнэму, и физикалисты, и менталисты ошибались, считая, что если наши сознания субстанциальны, то существует физическое (или ментальное) объяснение нашего поведения. Строго говоря, последовательный функционализм избегает прямых онтологических вопросов о сущности сознания, рассматривая проблему сознания в качественно иной плоскости. Фактически функционализм исходит из того, что ответ на вопрос «для чего нужно сознание?» будет тождествен ответу на вопрос «что такое сознание?». Функционализм пытается редуцировать сознание к некоторой совокупности функциональных отношений. Однако не следует путать функционализм с бихевиоризмом, поскольку функционализм не утверждает, что состояния сознания представляют собой диспозиционные отношения, но подразумевает, что состояния сознания суть причина этих отношений. Функциональное состояние есть следствие входящей информации и причина информации исходящей. Бихевиоризм сводит сознание к совокупности отношений субъекта с внешней средой, функционализм – к отношениям внутри самого субъекта.  

Таким образом, объем понятия сознания ограничивается известным нам набором функциональных отношений. В этом смысле функционализм, за исключением вульгарного варианта отождествления сознания с вычислительной машиной, являет собой характерный случай негативного редукционизма.  

Трансцендентальная  феноменология как критическая  философия сознания 

Несколько обособленно  по отношению к рассматриваемой  проблематике стоит трансцендентальная феноменология. Заявленная как философия  сознания, феноменология представляет собой достаточно изощренную философскую систему в лучших традициях немецкого идеализма, очень трудную для осмысления с точки зрения научно ориентированной философии сознания. Охватывая, в сущности, ту же проблематику, что и аналитическая философия, феноменология представляет собой сложный синтез классической философии и позитивизма.  

Сущность трансцендентально-феноменологической доктрины составляет,прежде всего ее метод феноменологического анализа  сознания, который  расщепляется на два: метод трансцендентально-феноменологической редукции (ТФР) и метод эйдетической редукции (ЭР). Следует отметить, что указанные редукции – это не совсем то, что понимается под редукцией в классической методологии науки, здесь они выполняют скорее описательную функцию, а не объяснительную. Феноменологический анализ есть прежде всего метод точного описания явлений такими, какими они даны сознанию, т.е. как чистых феноменов. Во многом метод ТФР совпадает с методом радикального сомнения Р.Декарта. Осуществляя трансцендентально-феноменологическую редукцию, следует усомниться в существовании как объектов внешнего мира, так и идеальных, абстрактных сущностей. В результате редукции сами эти объекты могут и не исчезнуть, но будут представлены сознанию уже качественно иным образом, в очищенном виде, как интенциональные предметы. Редукция, согласно феноменологии, позволяет освободиться от наивности, которая характерна для всех без исключения видов практической и теоретической деятельности человека. Источник этой наивности заключается в том, что сознание интересуется прежде всего внешними предметами, а не тем смыслом, которым оно наделяет их в процессе своей деятельности.  

Таким образом, метод ТФР выступает как негативная процедура, очищающая данные восприятия. Однако феноменология вовсе не была сугубо скептической философией. В самом деле, в результате редукции объект, например, визуальный, перестает быть вещью, поскольку превращается в чистую феноменальную данность – практически бесструктурный набор предельно простых явлений (плоских цветовых пятен неопределенной морфологии). Некоторая структура, несомненно, присутствует, – возможно выявить отношения между пятнами по цвету, двумерные пространственные отношения, интенсивность динамики зрительной картины. Однако эта структура носит минимальный характер, исключающий единство восприятия некоторой совокупности явлений как вещи. Например, такая «простая» способность, как объемное восприятие, предполагает овладение структурами более высокой сложности (т.е геометрическими) и «запуск» активных возможностей сознания апперцептивной природы.