Содержание философии

Содержание философии уникально и специфично, не совпадает с содержанием других наук, это заставляет предположить, что философия сложилась в результате столь же уникальной и специфической деятельности. Философия – «своеобразная область духовной культуры, духовной деятельности человечества» (И.И.Лапшин). Попробуем проанализировать философию с позиции, опирающейся на диалектический материализм, психологической теории деятельности (А.Н.Леонтьев, С.Л.Рубинштейн).  
«Без труда не выловишь и рыбку из пруда». Возьмём любую рукотворную вещь. Стол или стул – появились не сами по себе, их сделал столяр. Сладкая конфета – результат труда, венец деятельности кондитера. Совокупность действий и операций профессионала по производству мебели разительно отличается от трудовых действий кондитера. Стол и конфета, не только предметы потребления, это ещё и деятельность, генетически исходная для стола и конфеты, это ремесло столяра, мастерство кондитера.  
Сказанное нами справедливо для любой рукотворной вещи. Но только ли для вещи? Не только! Судите сами, откуда берутся понятия: «число», «государство», «треугольник», «генотип»? Если усомниться в их божественном происхождении, если считать, что понятие не манна небесная, остаётся признать их вполне «тутошнее», земное происхождение. Люди, учёные трудились, думали, что-то делали, и результат их деятельности выкристаллизовался, «отлился», «забронзовел» в соответствующих знаниях, экстериоризировался в соответствующих понятиях. Теоремы были сделаны, придуманы, геометром. За каждой теоремой стоит гигантская мыслительная работа по её выведению, доказательству. «Деятельностный и понятийный аспекты знания неразрывно связаны» - ключевой тезис психологической теории деятельности и теории учебной деятельности (Д.Б.Эльконин, В.В.Давыдов). Изучая содержание физики или химии, ученики в процессе лабораторных или практических работ, фактически занимаются квазинаучной деятельностью, повторяют, воспроизводят опыты, однажды проделанные Ньютоном или Менделеевым, в искусственно созданных учебных ситуациях совершают собственные открытия, приходят к тем же умозаключениям что и настоящие учёные.  
Философ – не кондитер, не столяр, не физик. У философа своё ремесло, свои «трудовые навыки», свои инструменты. Результат труда философа – не кондитерское изделие, не мебель, не понятие физики. Философ творит философскую концепцию, «делает», «производит» философские категории. Деятельность начинается с мотива. Мотив есть «двигатель» деятельности. Деятельность не просто активность, деятельность – активность целенаправленная. Мотив это идеальный или материальный предмет, побуждающий, направляющий деятельность. Источником побудительной силы мотива выступают потребности (А.Н.Леонтьев).  
Человек ничего не делает просто так. Человек прагматичен. Тогда почему люди философствуют, размышляют о проблемах, которые явно выше их сил? Размышляют, зная о зыбкости и относительности результата. Какая такая потребность порождает мотив к философствованию? Что заставляет людей, презрев радости жизни, не «жить настоящим», а витать в философских эмпириях, предаваться грёзам о философском. Мотивы хлебопёка или инженера куда как понятны. Результаты их труда, свежая булка, проект моста над Невой, безоговорочно принимаются людьми. Каменщик упорно кладёт стену дома. Возведённый строителем дом насыщает потребность человека в тёплом, надёжном крове. Дом – оправдание строителя.  
А что толку в философах? Толк есть. Не было бы толку, не было бы и философов, а они всё-таки есть, не перевелись пока.  
Дам свою трактовку проблемы. «Знание умножает скорбь». В отличии от животного, человек знает, что однажды умрёт. Самый главный день в жизни человека, не есть ли день его смерти? Как-то Л.Н.Толстой определил религию так: «религия это попытка личности прикрепиться к вечности». Земная жизнь человека трагична, ибо она конечна. Как примириться с этим непреложным фактом? Как, зная, что всё равно умрёшь, продолжать вставать по утрам, идти на работу, растить детей, жить…  
Человек, дискретный, конечный во всём, должен примириться с чем-то принципиально иным – вечностью и вселенной, не человеком установленным законом мироздания. Тот, кто искренне верит, находит утешение в вере. А тот, кто не верит, он ведь тоже нуждается в утешении. За прогресс человечество платит секуляризацией своего сознания. Поднявшись на Олимп, греки обнаружили, что богов там нет. Сделав такое обескураживающее, потрясающее сами основы бытия открытие, греки, будто Адам и Ева, были изгнаны из рая безмятежности. Человек, утративший горячую, живую веру, вынужден добывать смысл жизни «в поте лица своего», не уповая на сверхъестественное, уповая на разум. Что это, гордыня или новая степень свободы? Не знаю…  
Зато знаю наверняка другое. Человек не может решить и не может не решать проблему поиска смысла своей земной жизни. И.Кант утверждал: «философствовать, значит самостоятельно применять к предмету философии свои собственные силы, вырабатывать своё собственное понимание смысла всеобщих законов». Человеку нужен спасительный миф, надындивидуальное, постземное оправдание. Вслед за Л.Н.Толстым, рискну предположить, что подобно религии, философия тоже «попытка личности прикрепиться к вечности», спроецировать себя за Грань. Отними у человека его миф, разрушь его спасительный кокон, и всё – разочарование, уныние. Смерть духовная. Смерть физическая. Отними у общества, государства идеал, сломай их целеполагание в пространстве и веках, посей сомнение в фундаментальных ценностях – печален удел такого общества и такого государства. Философия – создаёт индивидуальный и коллективный миф. В первом случае она – мировоззрение, во втором – идеология. Философия есть, насколько это возможно, разумная апологетика того или иного индивидуального или коллективного мифа.  
Появление философии, становление целостных философско-мировоззренческих систем связано с формированием особого рода деятельности. Родовой для философии является целостная умственная деятельность – философствование, в которой систематически реализуется стремление человека и человечества к абсолютному знанию, приданию конечного, предельного смысла чувственно данному, в первую очередь своему собственному бытию в мире, оправданию способа своего бытия. Философствование есть создание гипотетической, целостной, вероятностной модели интерпретации всеобщих законов бытия. Такая модель, в отличие от мифологии и религии, выражает мировоззрение ее носителей (индивидуальных или коллективных) в абстрактно-логической форме. Специфическим мотивом философствующего человека является формирование мировоззрения – личной концепции своего взаимодействия с миром как с целым.  
Мы рассматриваем философствование как деятельность, генетически совместную. Индивидуальная деятельность по построению философской концепции всегда «вторичная», «идеализированная» форма совместного философствования. Философская концепция является результатом «всеобщего труда», «обусловленного частью кооперацией современников, частью использованием труда предшественников» (К.Маркс). Философское сознание возникает там, «где индивид оказывается вынужденным смотреть на самого себя как бы со стороны, как бы глазами другого человека, глазами всех других людей, то есть, в рамках совместно осуществляемой жизнедеятельности» (Э.В.Ильенков). Философская мысль творит смысл, порождает идеи, а идея – это «не субъективное, индивидуально-психологическое образование, с постоянным местом пребывания в голове одного человека, а живое событие, разыгрывающееся в точке диалогической встречи двух или нескольких сознаний ... Идея интериндивидуальна, и поэтому сфера ее бытия – не индивидуальное сознание, а диалогическое общение между сознаниями» (М.М. Бахтин).  
Диалог между первоначально примитивными, неразвитыми, неполными (но имплицитно содержащими неконгруэнтные аксиоматические основания) версиями отражения общей структуры бытия – это та деятельность, которая рефлексивно поглощает, предвосхищает, генетически предшествует появлению дифференцированных философских систем.  
В таком существенном диалоге, в точке соприкосновения разных философских концепций, разных способов жизни, разных мировоззрений рождается понятийный аппарат философии. Каждое понятие при этом выступает как понятие-проблема, проблема сосуществования одинаково логически корректных «философских миров», проблема, встающая перед философствующим субъектом в виде необходимости выбора – сотворения приемлемых для него оснований собственного мировоззрения. О диалогичности философских понятий говорит и то, что в философии количество терминов несоизмеримо меньше количества определений, соответствующих этим терминам (так, известно более 300 определений материи).  
Конкретно-психологическое понимание диалогичности философского знания, философствования как совместной деятельности связано с представлением о том, что для философии генетически исходным является философский диалог – специфическая форма взаимодействия людей по поводу постановки и разрешения философских проблем.  
Скажу то же самое, прибегнув к помощи метафоры, аллегории. Философия подобна цветку, ромашке. В центре - философские проблемы, так или иначе представленные в каждой из философских концепций. Лепестки - это философские теории, построенные на принципиально различных допущениях, исходящие из принципиально различных аксиом. Каждая философская концепция обособляется, находит своё тело, осознаёт собственные основания только в диалоге, борьбе, взаимодействии с другой философской школой: нападая и отражая нападки, критикуя и защищаясь, в чём-то соглашаясь, что-то отвергая напрочь, чему-то учась и чему-то уча… Не будь такого диалога, не будь вечного философского дискурса, не будь философствования, не было бы и философии.  
 
Стурктура

"Велик соблазн перечеканить древних философов в нашу форму рефлексии", — писал Гегель [1, с. 103]. Внемлем и мы этому предупреждению великого мыслителя в своих усилиях уяснить, в чем заключена специфика "восточного" типа мышления и существует ли вообще таковая.

В стойких представлениях, сложившихся на Западе, принято противопоставлять так называемый восточный тип мышления западному и притом по многим параметрам. Утверждается, например, что на Востоке философия никогда не выделялась из религии, тогда как на Западе разведение их состоялось; что восточный спиритуализм противостоит западному натурализму; что восточному типу философствования присущи в качестве определяющих характеристик идеализм, иррационализм, интровертность, космоцентризм, пессимизм в противовес западному материализму, рационализму, экстравертности, антропоцентризму, оптимизму.

Сформулированные подобным образом стереотипы в одних случаях выстраиваются по иерархическому принципу, при котором западное философствование признается в качестве более "высокого" по сравнению с восточным. При таком подходе индийцам отказывают в способности к научному спекулятивному мышлению [24, с. 38], китайцам приписывают "поразительное отсутствие творческой силы воображения" [Там же, с. 43], у арабов констатируют "полнейшее отсутствие критической способности" [Там же, с. 87].

В других случаях именно "спиритуальность", мистический настрой восточной мысли рассматриваются как свидетельство превосходства ее над западной. Носители первой казались известному ориенталисту Максу Мюллеру "превосходящими большинство философов Запада" [48, р. XIII].

Иногда указанные стереотипы выступают "на равных" как взаимно дополняющие. Такой точки зрения придерживается, например, большой поклонник восточной философии Герман Гессе, усматривающий в "мудрости Востока и Запада ... не враждебные, борющиеся силы, но полюсы, между которыми раскачивается жизнь" [25, с. 217].

Хотя этот подход исключает несправедливость и тем более уничижительные оценки той или иной мировоззренческой традиции, он тоже представляется неудовлетворительным, поскольку разводя Восток и Запад как два полюса и постоянно подчеркивая только специфику каждого из них, не дает возможности выявить в развитии философской мысли отдельных народов то общее, что делает их участниками истории человеческого общества в целом.

Неприятие стереотипов востоко- и западоцентризма не означает утверждения повсеместного единообразия способов и методов философствования. Специфика последних, как, впрочем, и других аспектов культуры, безусловна. Но адекватное выявление богатства философского наследия диктует отказ от ограниченно упрощенного отнесения философских традиций к двум разным полюсам. При этом важно обратить внимание на следующие обстоятельства.

Стереотип западного типа мышления как рационалистического явно подсказан состоянием и тенденциями развития философской мысли в Европе в Новое и Новейшее времена. Но он, конечно же, неприменим, скажем, к европейской средневековой философии. Категоричность оценки восточного типа как исключительно иррационального в значительной мере вызвана тем, что восточная философия в нынешнем ее состоянии сопоставляется с западной Нового и Новейшего времен. Не обнаружив на Востоке картезианского направления, исследователи склонны заключить, что "восточной" ментальности в принципе чужда рациональность. Проблема же, однако, состоит не в отсутствии рационалистических потенций как таковых, а в том, что на Востоке они не были реализованы в такой же степени, как на Западе. И произошло это не столько из-за специфики "восточного" склада ума, его мировосприятия, сколько вследствие своеобразия социально-экономической и политической организации восточных обществ, детерминированного обстоятельствами преимущественно объективного характера.

Совершенно очевидно, что всякий человек как существо разумное обладает той или иной мерой рациональности, а потому рациональность — неотъемлемый элемент духовной культуры любого народа. Констатировать наличие рационального типа мышления допустимо тогда, когда имеется налицо оперирование понятийно-логическим аппаратом. В этом смысле рациональны в определенной степени и теологические концепции, и мистико-теософские построения, а не только философские или научные теории.

Однако понятно, что рациональность сама по себе не тождественна рационализму. Последний относится к тому типу мышления, для которого характерна ориентация исключительно на разум как единственно достоверный и безграничный по своим возможностям источник знания. Последовательный рационализм ставит разум в основание не только гносеологии, но и онтологии, когда Разум выступает как Бог-Абсолют, начало бытия, мироздания. В то время как рациональностью отмечено мышление всех цивилизованных народов, рационализм — явление, безусловно, не универсальное, а скорее даже исключительное, соотнесенное с определенным временем, уровнем культурного развития.

Тип мышления детерминируется, диалектически взаимосвязан с мировидением. Скажем, если Бог и мир полностью разведены, первый абсолютно трансцендентен по отношению к последнему, либо, если мир вообще есть иллюзия, небытие, то и познание не только ограничено в своих возможностях, но даже становится бессмысленным. Словом, своеобразие мышления проявляется прежде всего через представления о том, что есть знание само по себе и каковы пути, методы его обретения.

Основные парадигмы философствования.

История философии – это история возникновения философских систем, каждая из которых разрабатывает свои способы теоретического видения мира и человека, принципы его практического действия. Появление каждой новой философской концепции не устраняет возможности функционирования старых концепций. Поэтому история философии представляет собой поле взаимодействия, взаимовлияния, конкурирования различных философских идей и концепций. Философская мысль не умирает и не уносится рекой забвения, если она живет в сознании хотя бы одного человека, и открывает ему тот мир, который был увиден философом. Однако, несмотря на то, что каждая философская система оригинальна и неповторима в своей целостности, можно выделить в истории европейской философии своеобразные общие парадигмы философствования, которые определяют тип философствования, тип построения и разрешения философских проблем и акцентируют внимание на тех или иных сторонах вечных философских проблем[1]. 
 
В развитии европейской философии можно выделить три философских парадигмы: онтологическую, гносеологическую и антропологическую.  
 

Онтологическая парадигма (Парадигма «on he on»)

 
«On he on» – по др.-гр: бытие как бытие. Данная парадигма в философии вырастает из тезиса Парменида: бытие есть, небытия нет. Поиск ответа на вопрос «Чем есть бытие?» является для философии, согласно Аристотелю, главным ее заданием от самого начала. Отсюда выходят все размышления античной философии о сущем и сущности, о форме и материи, об акте и потенции и т.д. Бытие как таковое, не то или иной сущее, а именно бытие, то, что не может не быть, то, что всегда сохраняется как равное себе, то, что существует независимо ни от чего, то, что имеет истину в себе, то, что определяет порядок и закон, – такое бытие есть основание всего. Его природа может пониматься по-разному: для Платона – это мир эйдосов (идей), для Демокрита – мир атомов, для средневековой философии – Бог. Но всегда это то, что дает возможность любому сущему быть и быть таким, а не другим.  
 
По мысли Платона, идея определяет сущность вещи, закон вещи – в ее подлинном бытии, т.е. в идее. Бог, по мысли средневековых философов, наделяет мир бытием, творит его, и данный им закон есть порядок мира. Поэтому и человек как сущее, как то, что существует, что есть, свойства своего есть, т.е. своего бытия, также должен получить от бытия как такового. Его здешнее бытие, его жизнь, которую он сам устраивает, должна соответствовать подлинному бытию, которое все определяет. Бытие и его истина обязывают человека следовать ему! Такова была установка философии онтологической парадигмы, когда она обращалась к обсуждению жизни человека. И здесь очень важно отметить, что для философии on  
he  
on, бытие обладает силой «принуждения» – с ним необходимо считаться. Раз оно есть и есть таким, каким оно есть, его нельзя изменить, его можно и нужно познать (разумом или верой), и на основе этого истинного знания действовать. Поэтому истинная, правильная, праведная жизнь человека и сообщества – это жизнь по истине, по законам и установлениям бытия. У жизни человека и общества есть образец, идеал, к которому они должны стремится, и социальная философия – это знание пути к этому идеалу. 
 
Если дело касалось жизни отдельного человека, то античная этика, а это было знание о том, что такое счастье и каковы средства его достижения, учила, что бытие человека должно направляться знанием добродетели. Деятельность человека, учил Аристотель, создатель этики, должна быть разумной и направлена на наивысшее благо, на благо по собственной своей сути. А что это за высшее благо? «Надо, видимо, признать, – утверждает Стагирит, – что оно относится к ведению важнейшей науки, т.е. науки, которая главным образом управляет. А такой представляется наука о государстве, или политика» (Аристотель. Никомахова этика. 1094а 25). Так истина жизни человека становится подчиненной общему благу государства, тому общему, что только и может быть доступно теоретическому знанию, эпистеме, а человек оказывается dzoon  
politikon, или общественно-политическим существом. И Аристотель не преминул обрисовать в двух последних книгах своей «Политики» представление о таком идеальном государстве, которое может реализовать правильно понятое всеобщее благо. 
 
Еще с большей наглядностью видно, как онтологическое и гносеологическое учение отражается в социально-философской концепции на примере философии учителя Аристотеля – Платона. Создатель первой идеалистической философской конструкции подлинным бытием считал мир идей – вещь может быть или не быть, она может изнашиваться или ломаться, она может быть хуже или лучше, поэтому ей не принадлежит действительное бытие, а вот идея (вид, понятие) этой вещи не может ни снашиваться, ни разрушаться, она не может исчезнуть, даже если исчезнет вещь, она всегда содержит в себе представление о всей полноте вещи, а поэтому не может быть хуже или лучше и т.п., поэтому она всегда есть такая, какая есть. А это и характеризует бытие, как его определил Парменид, – бытие есть то, что не может не быть. Идея – идеальный предел вещи. А мир идей – идеальное и абсолютное основание всего, в том числе и, прежде всего, всей жизни человека, его общежития. Но чтобы быть основанием такого общежития, он должен заключать в себе принципы его организации. И эти принципы даны в идеальном мире – иерархия и порядок, гармония и согласие. Каждая идея, хотя и самодостаточна в себе, не может не вступать в отношения с другими, «ибо все идеи суть то, что они суть, лишь в отношении одна к другой, и лишь в этом отношении они обладают сущностью», – говорится в диалоге «Парменид» (Платон. Парменид, 133d). И эта сущность определяется, к конце концов, высшим идеями – идеями Блага, Истины и Красоты, которые венчают иерархию идей.  
 
Единство и гармония мира идей требует единства и гармонии в бытии человека. Они достигаются согласованностью действия людей, когда каждый человек делает свое дело, но вместе все действия направлены на достижение всеобщей справедливости. Это возможно при двух условиях, во-первых, должно быть организовано согласование всех дел людских, следовательно, совместная жизнь людей должна быть управляема, т.е. должно быть государство. Поэтому для Платона, как и для всей древней философии, общество и государство тождественные понятия. Во-вторых, каждый человек должен чувствовать справедливость на себе, а это возможно тогда, когда его жизнь, его дело будут полностью его удовлетворять, когда он не будет воспринимать свою жизнь несостоявшейся. Вот для этого и нужно поставить человека на то место, которое соответствует его способностям и знаниям. А это место, согласно Платону, уготовано человеку тем, какого предела достигала душа человека в мире идей.  
 
В диалоге «Федр» Платон мифологически представляет жизнь человеческой души в вечном мире действительного бытия. Душа человека подобна колеснице, запряженной двумя конями, из которых один белый, представляющий благородные страсти души, а другой темный – олицетворяющий страсти низменные, а правит колесницей разум. Если разум сможет так управлять страстями, что верх берут страсти благоразумия, душа воспаряет к высшим уровням идей и познает их, если возьмут верх неблагоразумные страсти, то душа сумеет познать только простейшие идеи. В зависимости от этого человек, наделенный той или иной душой, может припомнить то, что стало известно его душе, а потому и может успешно справляться только с тем, что он знает. Поэтому идеальное государство, по Платону, – это государство, где обязанности между гражданами разделены по их способностям, и где правители строго следят за регламентом. Идеальное государство Платона задает нормативную модель общественного устройства, к которой должны стремится реальные государства. Вряд ли эта цель сможет быть достигнута, но важно, что она есть и что у нее есть объективная основа – идеальный порядок подлинного бытия. Но именно благодаря нормативному представлению об общественном устройстве Римская эпоха породила идею права. Юридическая максима: «Пусть рухнет мир, но восторжествует закон!», – положила начало признания незыблемой роли закона в жизни общества. 
 
Итак, парадигма философского мышления on he on ориентирует человека в познании и деятельности на мир вне человека, на мир не только объективный, но и абсолютный, с которым человек должен согласовывать как свой ум (теории), так и свои цели и ценности. Социальная философия онтологической парадигмы видит как в поведении человека (этика), так и в общественном устройстве (политика) воплощение порядка объективного бытия, как правило, бытия идеального, которое идеально и потому, что оно совершенно, и потому, что оно не телесно, духовно. Реальное существование человека и сообщества имеет образец, который служит критерием оценки правильности и праведности этого существования. Конечно, мыслители видели, что в жизни человека и общества играют значительную роль и различные материальные начала (например, вещи, собственность, земля и т.д.), но считали, что они не могут быть основанием сообщества, основанием общественности, так как чаще всего они служат основой раздора и вражды, чем объединения. Жизнь же человека и сообщества должна стремиться к всеобщей справедливости и благу для всех.  
 
Идея долженствования пронизывает все социальные концепции древности, и это находит свое выражение как в выдвижении на первый план общественного целого по отношению к индивиду, так и в нормативности социальных концепций, которые ориентированы на достижение идеального общественного устроения. 
 

Гносеологическая парадигма (парадигма cogito).

 
Гносеологическая парадигма формируется в философии нового времени, когда на первый план философского внимания выдвигается проблема знания и познания. Философии нового времени вырастает из тезиса Декарта: Cogito ergo sum. На основе этого тезиса развивается теория познания как ведущая философская дисциплина новой философии и философская критика как классическая форма ее реализации. Философская парадигма cogito приводит философскую мысль к выделению трансцендентального разума, который является рациональным условием всякого познания и действия и логика которого определяет как логику науки, так и логику поступков. Его скрытое функционирование рационализирует чувственный опыт, наглядный мир предметов и мир общественной жизни. Наука, в той форме в какой она возникла во времена Галилея, становится для философии воплощением cogito.  
 
В этих условиях формируется новый тип социальной философии, которая апеллирует к разумной способности человека. Она обращается к ней и как к способности, которая может дать научное объяснение принципов общежития и оснований социальности, и как к способности, которая порождает эти принципы и основания. Разумность человека (а именно в это время он присваивает себе гордой имя Homo  
sapiens) определяет его позицию в мире – из этого исходит вся классическая новоевропейская философия. Разумность, ясность мышления создает возможность научного знания и правильной ориентации среди вещей. И это засвидетельствовало бурное развитие наук эпохи Просвещения, а также промышленная революция XVIII века. Разумность, способность к ясному пониманию цели служит и основанием его собственной жизни. 
Онтологические представления общества, выработанные в классической философии нового времени, стали методологической основой тех конкретных наук об обществе и человеке, которые развиваются в XIX веке. Продолжают они играть свою роль и в обществознании ХХ века и современности. 
 

Антропологическая парадигма (парадигма existenz).

 
Антропологическая парадигма формируется в европейской философии в середине XIX века и начинает определять движение философской мысли в ХХ веке. Обсуждение проблемы существования человека в ее различных модификациях влечет изменение ракурса рассмотрения классических философских вопросов – что есть бытие, что есть знание и познание, ибо теперь бытие, знание, познание осмысляются под углом зрения жизни человека, которая всегда конкретна, определенна и индивидуальна. Если для парадигмы on he on и парадигмы cogito конкретность и индивидуальность человека были не существенны, так как индивид должен был соотносить свою жизнь с универсальным бытием и всеобщей истиной разума, то для парадигмы existenz конкретность существования человека, конкретность ситуации знания и познания и т.д. становятся существенно важны. В этом случае изменяется и характер философского подхода к анализу человеческого мира, социальной действительности. Современная социальная философия, сохраняя при себе эпитет «социальная», не сводится к анализу общества как организма, как системы общественных отношений (хотя в ней живет и этот интерес). В поле внимания современной социальной философии, которая, как уже говорилось, разрабатывает возможные онтологии человеческого мира, входят различные сюжеты, позволяющие увидеть как универсальные принципы экзистенции человека, так и многообразие форм существования тех артефактов, которые возникают в ее недрах.  
 
Развиваясь в рамках онтологической и гносеологической парадигм, социальная философия выступала общей социологической теорией, так как ее внимание концентрировалось прежде всего на проблеме, что есть общество как форма бытия человека. Антропологическая парадигма, обращаясь к проблемам человеческого существования, делает основанием новой философской парадигмы размышление над проблематикой человеческого мира. В этих условиях социальная философия «разрывает» связь с социологией: ее внимание концентрируется на критике способности быть (или способности действовать), которая наиболее полно реализуется человеком и аналитика которой открывает возможность постижения как социокультурного бытия, так и бытия вообще.  
 
Социальная философия антропологической парадигмы вводит в онтологию социального идею времени: социальное существует только как постоянно становящееся бытие или даже как постоянно рождающееся бытие. Поэтому оно нуждается в силе, обеспечивающей его возникновение и поддержание. Такой силой выступает сила понимающего действия. Открывая время, новая онтология открывает для себя небытие, которое для существования человеческого мира столь же реально, как и бытие. Поэтому эта онтология отходит как от традиции Парменида, основавшего парадигму on  
he  
on, так и от традиции Декарта, положившего начало парадигме cogito. 
Отмечается, что в настоящее время происходит формирование новой философской парадигмы - парадигмы 'affirmo', исследующей принципы и основания утверждения человеком своего бытия как бытия культуры. Западная философская антропология начала усиленно развиваться только в парадигме 'existenz', до этого антропологические идеи присутствовали в философии, скорее, побочно и не имели парадигмального характера. Они необходимо возникали в философии, так как человек всегда был в центре внимания философской мысли, но в западной философии эти проблемы решались в связи с исследованием места человека в мироздании, отношения человека и мира, человека и Бога, человека и общества, культуры, цивилизации, техники, с проблемами познания человеком устройства мира, способов его покорения, объяснения, моделирования, преобразования, с проблемами отчуждения и одиночества человека в мире бытия, одним словом, в западной философии, на материале которой и были выделены основные парадигмы философского мышления, на первом плане всегда были либо проблемы бытия, либо проблемы познания, а не проблемы собственно бытия человеческого. Только в ХХ веке благодаря идеям Э. Кассирера, М. Шелера, М. Хайдеггера, Э. Фромма и других в западноевропейской философии происходит 'антропологический поворот' , создавший предпосылки для развития новой парадигмы мышления.  
В отличии от западноевропейской философии русская философия с момента ее зарождения меньше интересовалась проблемами мироустройства и бытия как такового или человеческой познавательной способностью самой по себе, а большее именно проблемами человеческого бытия и постижения человеком его смысла.