Пространство и время, как категории философии и культуры

В рамках реляционного подхода пространство создается отношениями между телами, процессами и сущностями данной реальности. Социальное пространство, соответственно, образуется в ходе материализации исторически сложившихся форм совместной деятельности людей, оно закрепляется всей системой общественных отношений.

Почему же недостаточно для анализа социальных изменений таких традиционных понятий, как "развитие", "прогресс", "регресс" и т.п., а требуется введение новых, временных понятий, обозначающих определенные значения различных размерностей времени или названий эонов: Повседневность, История, Хронос, Современность. Не являются ли эти понятия искусственными добавлениями к действительному социально-философскому, экономическому или политологическому анализу? Нам думается, что все более широкое использование временных понятий происходит по двум причинам. Первая связана с попыткой увидеть во времени действительно активный фактор социальных изменений, с попыткой придать времени иной статус. Вторая причина возникает из необходимости зафиксировать не только сами по себе социальные, политические и экономические изменения, а их взаимозависимость в рамках определенного масштаба времени. Этот масштаб в разных исследованиях может быть различен.

Так, М.В. Ильин предлагает различать три размерности (диапазона темпоральности) политической реальности. Первый уровень выражен на уровне повседневного взаимодействия участников политического процесса и соотносится с ритмами астрономического времени. Второй уровень - это события истории или политические изменения (выборы, смена правительства, объявление войны или заключение мира и т.п.). "Такие события предполагают интерпретацию-обобщение и соотносятся друг с другом уже не в ритмах мгновений, часов и суток, а по шкале исторических свершений, этапов и периодов". Здесь "квант темпоральности" определяется квантом воздействия, достаточного для политического изменения. Третий диапазон связан с еще большим усложнением, более высоким уровнем обобщений сущности политических изменений (политической реальности): здесь выявляются уже обобщенные тенденции политического развития. Шкала темпоральности оказывается размечена уже не событиями и периодами - тем более не минутами и часами, - а переходами от одних качественных состояний и системных характеристик политики к другим, например, от "века" варварства к "веку" цивилизации. Данный метаисторический диапазон темпоральности в собственно политическом контексте целесообразно характеризовать как хронополитический. По мере укрупнения размерности времени - "восхождения" от повседневности к истории, а от нее к хронополитике - темпоральность все больше освобождается от натурализма "реального" времени и начинает обретать все более обобщенные качественные характеристики.

Предложенное выделение первого диапазона темпоральности перекликается с мыслью Г. Зиммеля о квантах смысла, которые имеют свои "пороги уменьшения": мы не можем бесконечно дробить исторические события на мгновенные картины, ибо в пределе исчезнет "индивидуальность явления". И напротив, поднимая единичные элементы события из их описательной конкретности, мы позволяем им сгущаться, тяготеть к собственному центру, воспроизводя тем самым реальное образование более высокого уровня, объединяющего их.

Нам представляется, что окончательно не решена и проблема прерывности и непрерывности времени. Общепризнанным является определение времени как длительности и последовательности состояний любого процесса. Анализируя время социального процесса, исследователь дробит его на отдельные временные этапы.

Однако еще Г. Зиммель указывал на проблему "пустых интервалов", которые никогда не удается заполнить до конца историку, дробящему историческое событие на атомы. По мнению классика социологической и культурологической мысли, подобная операция и не нужна: это лишило бы единство жизненности. Нам представляется важным подчеркнуть другую сторону данной проблемы: эти точки интервалов тоже есть схема времени, отделяющая один атом события от другого. Эта кажущаяся "пустота" не менее важна, чем то, что она отделяет. Не сознание определяет границу, порог уменьшения: он определен объективно, но не только содержанием единой жизненности события, но и сеткой наименьших значимых интервалов. Именно они фиксируют начало и конец события.

Понимание времени как рисунка, отделяющего одни события от других, дает возможность представить время как качественную определенность именно данного процесса, а не только относить его к другим. Это опять же проявляется в языке. Так, слово "ветхий" обозначает "исконное", "древнее", "давнее", "старое", "отживающее", "пришедшее в негодность от долгого употребления". Интересно, что в Новом завете "ветхий человек" - это человек, родившийся в прародительском грехе и не возродившийся духовно. А исконный смысл слова "ветхий" (также "ветох") все же относит его к другому (в данном случае астрономическому) процессу - это "последняя четверть лунного цикла", родственно латинскому vetus - "год", др. - индийскому vatras - "годовалый".

Еще один пример. Для понимания сущности и последствий Семилетней войны нам недостаточно анализировать только ее сражения, походы и переговоры, и тем более не нужно исследовать время сердечных сокращений и ритм напряжения мускулов каждого солдата. Нам достаточно просто обозначить начало и конец правления Фридриха Великого. "Но как только историческое сознание обращается к обозначаемому этим понятием - к его войнам, хозяйственной политике в Пруссии, к его отношению к французскому духу и к прусскому земельному праву - как тут же каждый из этих элементов сгущается, начинает тяготеть к собственному центру. Непрерывность его связей с другими элементами сохраняется только за счет своего рода интерполяции, с помощью которой идея живого непрерывного процесса заполняет пустоты". Но, будучи очерченным хронологическими линиями, время Фридриха Великого или королевы Виктории не заканчивается с их правлением, а продолжает существовать в модифицированных формах.

Линейность времени сейчас также поставлена под сомнение. Данное обстоятельство особенно характерно для исследований по проблемам социального времени. "Всем временным отношениям в мире свойственна определенная длительность, представляющая собой последовательность и рядоположенность сменяющих друг друга моментов и состояний" (Философский энциклопедический словарь). Но общество представляет собой переплетение самых разнообразных и разнонаправленных сил и действий, имеющих разный "возраст", находящихся на разных стадиях своего индивидуального развития, демонстрирующих специфическую ритмику и разнофазность. Поэтому реальное время общества складывается из времени субъектов и процессов, принадлежащих различным эонам и хроносам.

Примитивная линейная интерпретация истории была преодолена уже в древнем мире, например, у Аристотеля и Полибия. О повторяемости исторических событий, о возвращении к исходному состоянию и последующем возрождении и упадке размышляли царь Соломон в Экклезиасте, мудрецы Древнего Китая и Индии. Попытка выявить объективную "естественную" повторяемость в смене династий и форм государственного правления, в расцвете и упадке материальной и духовной культуры предпринималась и историками средневекового Китая, и арабскими философами позднего средневековья, и европейскими просветителями нового времени.

Считалось, что цикличный характер человеческой истории зависит от циклизма природных явлений. Так, в основу восточного календаря был положен месячный, годовой, двенадцатилетний циклы Луны, Солнца, Юпитера.

Современные исследователи выявили 10 порядков циклов солнечной активности - от малых (не более 1 года) до больших (около 1 млрд лет).

Одними из показателей солнечной активности являются пятна на Солнце, измеряемые в числах Вольфа, и вспышки. С 1749 г. состоялось 22 одиннадцатилетних цикла солнечной активности, в которых активность поднималась до значений от 49 до 201 единицы (среднее - 114 единиц).

Как доказал Чижевский, последствия космических событий на Земле бывают катастрофическими. Но земные системы (атмосфера, недра, человек, животные) реагируют на них не одновременно. Так, земные недра запаздывают во времени на 15-20 лет в зависимости от их "подготовленности".

Циклический характер мировой истории был подмечен Д.Вико в "Основаниях новой науки об общей природе наций". Впоследствии, исследуя законы цивилизационного развития, А. Тойнби выявил циклы "чередования статики и динамики в ритме Вселенной". Принцип циклизма использован и в теории П. Сорокина: циклическая флуктуация трех социокультурных типов (идеационального, сенситивного, идеалистического).

Применительно к масштабам человеческой жизни давно был подмечен 12-летний цикл, нашедший свое отражение в циклах восточного календаря. Этот 12-летний цикл воспроизводил 12-летний же цикл Юпитера, который является причиной приливов на Солнце. Это обстоятельство было исследовано К. Фламмарионом.

Д. Кондратьев выявил "длинные волны" истории продолжительностью примерно 50 лет. В большинстве случаев экономисты пытаются раскрыть эндогенные механизмы разворачивания данных циклов, то есть выводят их движущие силы из самой экономической сферы, будь то перенакопление капитала и динамика нормы прибыли у марксистов или "пучки инноваций" у Й. Шумпетера и его последователей.

П. Сорокин сделал вывод о существовании ненаправленных, хотя и не отличающихся четкой периодичностью колебаний (флуктуаций) экономической, политической и профессиональной стратификации и мобильности. Во многих случаях время выступает внешним к социальным процессам способам измерения происходящих в них изменений.

Как видим, определенное понимание социального времени было предложено раньше, чем представление о существовании такового. Парадигма линейного времени всемирной истории была окончательно подорвана в концепциях Н. Данилевского и О. Шпенглера. Они же существенно обогатили представление о времени общества. В этих концепциях каждой культурой порождалось свое особое время (каждая из замкнутых культур у Шпенглера имеет свой темп развития, свою последовательность событий, обладает отведенным ей временем жизни) Ю а само время мыслилось не только как длительность, но и как прерывание этой длительности.

В ХХ в. рождается новое понимание действительности: мир впервые открывается как событие. Обогащается нелинейное понимание времени: появляются представления о маятникообразном движении, спиралевидном, волновом.

Победа реляционной концепции времени в области социальной философии была подкреплена появлением концепции нелинейной эволюции культуры. Нелинейная модель анализа истории, предложенная Ф. Броделем, базируется на двух концептуальных установках: концепции глобальной истории и категории длительной временной протяженности (la longue duree). Глобальная история имеет слоистую структуру, в которой отражается наличие в исторической действительности нескольких уровней. Глобальная история предполагает динамику взаимосвязанных уровней исторической действительности, которая осуществляется не в виде единонаправленной и равноускоренной эволюции, а представляет собой неравномерные, смещенные во времени движения, поскольку каждой исторической реальности свойствен свой временной ритм. Такая установка означает преодоление плоскостного взгляда на историю.

Наконец, следует отметить еще один подход: понимание времени как механизма координации культуры, социальных институтов и структур. Благодаря исследованиям Э. Дюркгейма и его школы время стали рассматривать как символическую структуру, которая способствует организации общества посредством временных ритмов. Дюркгейм интерпретировал время как коллективный феномен, как продукт коллективного сознания.

Для Дюркгейма все члены общества имеют общее временное сознание, время является социальной категорией мысли, продуктом общества. Коллективное время является суммой временных процедур, которые вместе взятые образуют культурный ритм данного общества.

Представления Дюркгейма о времени были связаны с ньютоновской парадигмой. (Существуют объективированные и видимые структуры, представленные социальными фактами.)

6. Модели социального времени

Нелинейность социального времени, определенная не только многоуровневостью общества и возможностью попятных движений в нем и забеганий вперед, но и множественностью временных ритмов, присущих различным слоям социальной реальности, накладывающихся и изменяющих друг друга, вызывают к жизни различные модели социального времени:

модель, в которой конечной субстанциональной основой общества выступает материальное производство, а субъектом - конкретно-исторический человек. Поэтому социальное время задается и подчиняется ритмам производства, четко делится на рабочее и свободное, а восприятие времени человеком является страдательным по отношению к объективному социальному времени. Эта модель реализуется в большом количестве работ социологов и экономистов о бюджетах времени, различиях в организации времени различных социальных групп, в социологии досуга и свободного времени;

Ø   модель исторического времени, идущая от Г.Зиммеля. Она рождена необходимостью зафиксировать не только повторяемость, длительность, ритм общественных явлений и процессов, но и их уникальность и неповторимость;

Ø   модель, в которой объективное социальное время рассматривается в единстве с отражением его в сознании человека (эта модель реализуется, прежде всего, в концепции О. Шпенглера, в которой переживание времени понимается как формообразующий принцип культуры);

Ø   пульсирующий характер культурного процесса отражен в концепции Ж. Гурвича и Ф. Броделя;

Ø   модель, в которой время понимается как основной механизм, с помощью которого культура, социальные институты и структуры взаимосогласовываются в своем существовании и действии. (Э. Дюркгейм и его школа).