Образы социалистической реальности

3.Деятельностный образ.        

  Эта модель, в противоположность натуралистической, не сводит общество к функционированию популяции человека как биологического вида. Она же, в противоположность реалистической модели, оставляет в тени вопрос о трансцендентном характере социального. Именно человеческая деятельность создает новую реальность, специфическую, принципиально не-природную и сверх-природную. Постулируется, что источник общественных изменений в самом обществе, т.е. люди в процессе своей общественной жизни сами основы для ее изиенения.        Основания деятельностной модели социальной реальности можно обнаружить уже у Дж.Вико, утверждавшего, что люди сами делают свою историю. Однако в развитом виде деятельностные модели социальной реальности появляются в середине XIX веке, когда сознание новоевропейской цивилизации начинает активно продуцировать политэкономические идеи, а цивилизация строиться на их основе. Деятельностные модели, как правило, техноморфны. Люди строят социум как мегамашину, которая, раз возникнув, начинает определять их дальнейшую активность, как материальную, так и духовную. Поэтому не только практически действующий политик, но и социальный философ скорее напоминают инженеров, чем исследователей-физиков. Как остроумно было замечено, если теория не сходится с практикой у физика, он изменяет теорию, если же теория не сходится с практикой у инженера, то он изменяет практику, например, переделывает машину, которая не работает. Нормативный момент в социальной философии как раз и предполагает, что философ, смотрящий на мир с позиций деятельностной модели, если его теория не сходится с социальной реальностью, может предъявить требования к самой реальности и изменить ее. Отсюда и активизм деятельностного взгляда на общественное бытие, поистине предстающего как социальная действительность.  
         Рассмотрим более подробно марксистские представления о социальной реальности, очень детально разработанные и по понятным причинам влиятельные, особенно в нашей стране. Эту разновидность деятельностной модели социальной реальности можно называть и материалистической моделью, если иметь ввиду, что марксистская социальная философия именует обычно себя историческим (социальным) материализмом. В процессе производства средств жизни, в процессе создания и использования производительных сил люди вступают в производственные отношения. Эти отношения объективны, то есть не зависят от воли и сознания участвующих в них людей. Вот это и есть "социальная материя", социальная реальность, которая хотя и не вещественна, но материальна в том смысле, что объективна. Это и есть общественное бытие, определяющее общественное сознание. На базе этих объективных производственных отношений конституируются социальные классы, а также другие объективные социальные общности. Осознавая свое положение в процессе производства, общности создают объединения, в которых уже сознательно проводится линия особых интересов этой общности. В частности так и формируются классовые интересы. Объединения вступают друг с другом в борьбу, отстаивая интересы своих общностей. Так возникает политическая жизнь общества, в которой важную роль играет государство, отстаивающее интересы господствующего класса. Особое значение имеет политическая форма классовой борьбы, выражающая основные противоречия в обществе - между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Естественно, что политическая борьба не может эффективно осуществляться, если у партий нет своей идеологии. Идеология, с одной стороны, предстает как отражение интересов классов, а с другой стороны - как способ активной организации деятельности политических сил и представленных ими классов.    Ясно, что материалистическая модель, особенно в ее развитом виде, не сводится только к односторонней определенности общественного сознания общественным бытием. Постоянно подчеркиваются и обратные воздействия: идеологии - на политику, политики - на экономику. Таким образом, в своем развитом виде материалистическая модель представляет социальную реальность как целостную систему с саморегулированием (или самоорганизующуюся систему), в которой материальная и социальная жизнь предстают как объект регулирования, а политическая и духовная жизнь (прежде всего - идеология) в качестве регулятора. Эта целостная система, если ее взять на некотором историческом этапе развития, предстает как общественно-экономическая формация. Закономерная смена общественно-экономических формаций и представляет собой содержание всемирной истории. В марксистской модели в основе общественно-экономической формации лежит способ производства, единство производительных сил и производственных отношений. Однако, в других модификациях деятельностной модели это "царское место" может занять только одна техника (техницисткая модификация деятельностной модели). Такой взгляд тесно связан с марксизмом, однако он возник независимо и даже раньше марксизма. Сегодня такая техницистская модель является по существу социально-философской основой официальной идеологии индустриально развитых стран (Д.Белл, У.Ростоу и др.). К техницисткой модели социальной реальности близка и модель М.Мак-Люэна, который основу общественного развития видит в средствах коммуникации, а не в средствах производства материальных благ.  
 
 
 
 

4.Феноменологический образ.        

  Феноменологическая модель отказывается  от допущения какой-либо субстанции в общественной жизни. Ее представители считают, что нет никакого заранее заданного основания, которое бы определяло социум, которое было бы неизменно, всегда равно самому себе. Во всяком случае, нам о таком основании ничего не известно. Поэтому мы должны воздержаться от суждения на этот счет. "Явление не есть... какое-либо "субстанциальное" единство, оно не имеет никаких "реальных свойств", оно не знает никаких реальных изменений, и никакой причинности...            Прием эпохе особенно существенен для осмысления социальной реальности.С феноменологической точки зрения, любые субстанциалистские концепции социальной реальности более или менее прямо ведут к позитивизму, поскольку они сводят к минимуму различия между физическим миром и миром социальным. Для натуралистических концепций социальной реальности общественный мир не открывается непосредственно, как и мир природы. Между сущностью (в частности, предполагаемой субстанцией социума) и ее проявлением есть дистанция, которую необходимо и до определенной степени можно преодолеть. Эта необходимость диктуется тем, что общество, как и природа, независимо от человека и равнодушно к нему, что человек должен полагаться только на свои силы, на свои способности познать и как-то покорить общество, или приспособиться к нему. Общество же, как субстанция может быть разрушено либо внешними, либо имманентными ему силами, и тогда человечество погибнет.  
         Отец-основатель так называемой "феноменологической социологии" Альфред Шютц, последовательно применивший к социальной сфере феноменологические методы, развивая вышеприведенную мысль, говорит не только о том, что вне признания нет социального мира, но и о том, что социальный мир это мир множества реальностей. Различные индивиды сосредоточивают внимание на разных аспектах социальной реальности. (Как в известном фильме Куросавы "Росемон": реальности самурая, его жены, разбойника и случайно видевшего убийство крестьянина совершенно различны). Словом, социальные феномены реальны, поскольку мы организуем деятельность так, что подтверждаем их реальное существование. И дело вовсе не в психических состояниях индивидов или в их сознательных намерениях. Обратимся, к примеру, из недавней нашей истории, чтобы лучше понять возможности феноменологической модели. Социальный мир как бы прекращает свое существование, если ему отказано в человеческом признании. Вне человеческого признания социальная реальность не обладает свойством существования. Общество реально потому и постольку, поскольку члены общества признают его реальным, относятся к нему как к реальности, определяют его как реальность.   В одном из Библейских текстов рассказывается о сне патриарха. Ему снилось, что Бог в храме восседает на троне, одежды Бога заполняют весь пол храма. Вокруг летают херувимы и восклицают: "Свят! Свят! Свят!". В этом сне, как представляется, одежда, заполняющая, все пространство храма есть, символ континуальности божества, а непрерывные восклицания херувимов - способ создания сакральной реальности, которая в своих существенных определениях близка социальной реальности. Не случайно, в фундаментальных характеристиках общества присутствует прямое или косвенное указание на язык, на речь, на проговаривание, согласие, гласность и т.п. Социальная реальность создается, в частности, простым проговариванием некоторых тезисов, формул, клише даже безотносительно к тому, в какой мере проговаривающие их люди действительно в них верят. Аналогичным образом эта действительно прочная социальная реальность может быть разрушена настойчивым пассивным сопротивлением ("непроговариванием"). Во в связи с этим Солженицын и призывал просто "не аплодировать", "жить не по лжи", все время помнить о правде, даже когда ты окружен сплошным "проговариванием" такого рода. И А.И.Солженицын оказался прав в том отношении, что эта кажущаяся совершенно несокрушимой социальная реальность может быть в одночасье разрушена. Это касается не только социальной реальности "реального социализма". Аналогичным образом в одночасье рухнула в России и трехсотлетняя династия Романовых. Такого рода социальные катастрофы и демонстрируют наглядно специфику социальной реальности, особенно четко выступающую в феноменологической ее модели.  
         Социальная реальность с феноменологической точки зрения существует в социально организованных актах интерпретации, в интерпретативных процедурах. Сами по себе социальные институты и социальные отношения лишены внутренне присущего им значения, они лишены внутренне присущей им природы. Нет реального социализма, нет российской империи, нет монархии, если нет соответствующих интерпретативных процедур. Так же как вне этих интерпретаций нет ни производства, ни боеспособной армии, ни других социальных образований. При этом нужно учитывать, что не всякая интерпретация дает жизнь социальности, а такая, которая возникает спонтанно, которая обыденна, даже рутинна и настолько очевидна для самих участников социальной реальности, что они даже не ведают, что так интерпретируют свою жизнь. Социологи-феноменологи говорят о существовании некоторые "фоновых" ожиданий, невыполнимость которых кажется просто невозможной. Скажем, в обычной ситуации представляется просто невозможным не ответить приветствием на приветствие. Основой социальности является сама обычность, некоторая сама собой разумеющаяся реальность. Отклоняющееся поведение обнаруживается благодаря обыденным суждениям относительно того, "могло ли это не случиться".

  
         Феноменологическое осмысление социальной реальности подчеркивает, что социальный мир разомкнут, т.е. в антисубстанциональном текучем мире возможны такие варианты изменений, которые вовсе не сходятся в конечном счете к одной точке, а, напротив, бесконечно расходятся. Нет какого-то магистрального пути развития человечества, а, напротив, от отдельных поступков людей зависит выбор траекторий, которые могут быть совершенно противоположными. Эти расхождения базируются на произволе индивидуальных решений, которые совершенно непостижимы. Лекционные курсы гениальных докторов философии XIX века выстраивали связную последовательность социальной жизни, создавали иллюзию понимания мира. Эти иллюзии внушали надежды, погружали в экстаз профессоров, открывателей законов, и их последователей. Аргументация антиидеологии повторяет критику европейской метафизики с позиций фундаментальной онтологии М.Хайдеггера и феноменологии Э.Гусссерля. Мир задушен системами знания о нем. Мир задушен проектами его покорения. Мир измотан народными бунтами. Высокая оценка революции вытекает из субстанциальных моделей социальной реальности. Даже марксизм в своих деятельностных моделях неявно апеллирует к природному человеку эпохи Просвещения. Антиидеология, напротив, отрицательно оценивает революцию. Бунт сам по себе дело неплохое (вспомним, как Ф.Ницше высоко оценивал войну безотносительно к ее результатам), но бунт неизменно падает жертвой "идеологического терроризма". Бунтарь не хочет иметь дела с государством, а революционеры-профессионалы, приписывают этому бунтарю жажду смены государственного строя. Естественно, что сразу требуется вождь, фюрер, чтобы вести революцию дальше, так как бунт должен быть руководим научно. Андре Глюксман, один из лидеров французских "новых философов" говорит: "Под маской радикальной революции выступает все та же новоевропейская матрица порядка, которая во имя самого бунта, подчиняет бунтаря науке... а бунт - провиденциальному террористу. Все дороги... ведут... к той же централизованной власти современного государства". А.Глюксман видимо не знал русского словосочетания "революционный порядок", которое подтвердило бы его парадоксальную мысль. Более того, государству периодические бунты только на пользу. Уже Макиавелли, свидетель флорентийских бунтов, понял, что государство должно время от времени окунаться в стихию бунта, чтобы набраться новой силы.  Глюксман привлекает наше внимание к жертвам перемен и к жертвам бунта. Не только у профессоров философии, не только у провиденциальных террористов бывают экстазы, вызванные откровением великих истин. Экстазам такого рода подвержен и маленький человек. Герою романа Достоевского "Идиот" довелось увидеть в верховную минуту своей жизни все бытие под знаком верховной истины. Глюксман пишет: "Опьянение заразительно... В Мышкине соблазняет не столько особое благородство его взгляда, сколько распространяемая им нетрезвость, одаривание всех и каждого метафизическим первородством... возвращение всякой вещи к ее небесной сути, а всех их вместе - к вечности. Красота и благодать дождем изливаются... на землю, где сразу расцветает подлинность, безобразие оказывается обманчивой видимостью, злодейство испаряется". Эта критика французского философа мышкинского восприятия жизни в равной степени могут быть отнесены и в адрес "Духовных основ общества" С.Л.Франка, для которого Добро, Истина и Красота облагораживают жизнь и определяют ее. Князь Мышкин Достоевского верит в Бога. Бог обеспечивает "идиоту" пьянящее процветание его любвеобильной вселенной. Для антиидеолога такого рода вера - просто глупость. Он обличает органическую глупость старых учителей, властителей мысли, идеологов. Но ведь, обличая, он сам становится точно таким же радикальным учителем! Правда, это учительство иного рода. Это не тот учитель, который одаривает всем, что имеет. Нет, этот учитель внушает обучаемому чувство неполноценности. Антиидеология создает впечатление, что она выводит из лабиринта. Но поскольку лабиринт бесконечен, то антиидеология превращается в способ власти, ничуть не лучший, чем предыдущие. Ясно, что критика антиидеологии есть одновременно и критика феноменологической модели социальнойреальности.  
         Таким образом, получается, что ни одна из моделей социальной реальности не может быть принята без оговорок. На что же опираться? На сократовское: "Я знаю, что ничего не знаю!" За этой формулой стоит принципиальный отказ от радикальной власти над миром. Продолжателем дела Сократа становится бескорыстный скептический интеллектуал. Сократ никого не разоблачает. Он укоряет за уклонение от правды. Путь социального философа - это путь Сократа. В этом случае феноменологическая модель оказывается, наиболее созвучна подобной задаче, она наиболее удовлетворительна не потому, что лучше других, а потому, что она наименее неудовлетворительна.  
         
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Заключение. 

      Итак, социальная реальность конструирована, причем конструирована смыслами. Но это вовсе не значит, что она совершенно лишена того, что марксисты называют объективностью, а феноменологи называют фактичностью. Социальный мир конструируется участниками деятельности интерсубъективно, он экстериоризуется как существующий вне - них. Вот здесь и гипостазируется та социальная реальность, которая присутствует в натуралистических, реалистических или деятельностных моделях. Этот процесс экстериоризации в марксизме именуется опредмечиванием, овеществлением, наконец, отчуждением и раскрывается через механизм превращенной формы. Это понятие в рамках марксизма осмыслил М.К.Мамардашвили. И поскольку социальный мир существует как экстериоризованные "ожидания", интерпретации, интенции действующих людей, постольку есть истина и в субстанциальных моделях социальной реальности. Скажем, у Э.Дюркгейма, который говорил, что следует "рассматривать социальные факты как вещи", или у К.Маркса, который утверждал объективность производственных отношений, или у М.Вебера, для которого таким объективным проявлением социальности выступала бюрократия.    

      Фундаментальная вертикаль мира воспринимается, прежде всего, как социальная иерархия. Здесь эмоциональное переживание социальной реальности идет на помощь рациональному пониманию всеобщего. Индивид как один из многих, как член общности выходит за пределы своего биологического, шире - за пределы природного субстрата, усваивает себе содержание целого. Опираясь на социум, индивид становится личностью, цивилизованным человеком. Личность усваивает себе содержание целого в процедурах идентификации, проекции, символизации. Личность в этом смысле не менее ценна, чем все общество. Потому весь мировой прогресс человечества не стоит слезы одного единственного ребенка. Дело не в том, что нельзя жить в обществе и быть свободным от него, а в том, как жить в обществе, оставаясь свободным от него, для чего-то высшего, чем общество, чем все это множество отдельных эмпирических индивидов.  

                         Список используемой литературы.

1. Ср.: Астафьев Я.,Николаев А. Взгляд на общество сквозь линзу... // Знание-сила. 1993, № 10.
2. Августин А. О граде Божием // В кн.: Творения блаженного Августина, епископа Ипподикийско. 2-е изд. Ч.3-6. Киев, 1907-1910.
3. См., напр.: Мечников Л.И. Цивилизация и великие исторические реки. М.,1994.
4. См. об этом: Дугин А. Конспирология. М.,1993.
5. Кант И. Соч.в 6-ти тт.Т.3. С.666.
6. Франк С.Л. Духовные основы общества. Ведение в социальную философию.// Русское зарубежье. Из истории социальной и политической мысли. Л.,1991. С.323.
7. Там же. С. 324.
8. Об основных этапах становления учения о соборности в русской духовной традиции см.:Шапошников А.Е. Философия соборности: очерки русского самосознания. СПб, 1996.
9. Франк С.Л. Указ. соч. С. 352.
10. См.: Минский М. Вычисления и автоматы. М.,1971. С. 21-24.
11. См. например: Капп Э.,Кунов Г., Эспинас А. Роль орудия в развитии человека. Л.,1925; Нуаре Л. Орудие труда и его значение в развитии человечества. Харьков, 1925.
12. Гуссерль Э. Философия как строгая наука // Логос, кн.1. М., 1911. С.25.
13. Цит.по: "Из-под глыб". М.,1992. С.275.
14. См.: Новые направления в социологической теории. М.,1978. С.35-36.
15. Цит. по: Новые направления в социологической теории. С.51.
16. См. М.К.Мамардашвили Форма превращенная // Философской энциклопедии. Т.5. М.,1971
17. См.:Богданов А.А. Вера и наука. Падение великого фетишизма. М.,1910; Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. Гл.6. // Полн. собр. соч. Т.18.
18. КосиковГ.К. Ролан Барт - семиолог, литературовед. // В кн.:Барт Р. Избр. работы. М.,1994. С.15.
19. Цит. по: Древнекитайская философия. Собр. текстов в 2-х т. Т.1. М., 1972. С.161-162.
20. Цит. по: Вопросы философии, 1993. N2. С.15.