Истина и круг ее проблем

I. Истина и круг ее проблем

     Словарь современной философии определяет понятие “истина” следующим образом: “Истина (греч. aletheia, букв. — “нескрытность”) — знание, соответствующее своему предмету, совпадающее с ним. К числу основных свойств, признаков истины можно отнести: объективность по своему внешнему источнику и субъективность по своим внутренним идеальным содержанию и форме; процессуальный характер (истина есть процесс, а не “голый результат”); единство абсолютного, устойчивого (т.е. “вечные истины”) и относительного, изменчивого в ее содержании; взаимосвязь абстрактного и конкретного (“истина всегда конкретна”). Любое истинное знание (в науке, в философии, искусстве и т.п.) определяется в своем содержании и применении данными условиями места, времени и многими другими специфическими обстоятельствами. Противоположностью истины и вместе с тем необходимым моментом движения познания к ней является заблуждение. Критерии истины подразделяются на эмпирические (опыт, практика) и внеэмпирические (логические, теоретические, а также такие, как простота, красота, внутреннее совершенство знаний и т.п.)”. Но это определение достаточно неполно, и его следует раскрыть более подробно. Особое внимание, я считаю, нужно уделить такому вопросу, как критерии истины.

     Истины  бывают эмпирические и теоретические. Эмпирия — это опыт. Из опытов мы выносим представление о каких-либо частных эмпирических истинах. Чаще всего они поверхностны, не претендуют на статус закона и могут быть легко опровергнуты разными ситуациями. Теоретические же истины являются полной противоположностью эмпирических. Они заключены в строгих формулировках закона, то есть выражают не случайную и поверхностную, а глубинную связь вещей.

     Развитие  направлений, изучающих  истину

     Человек не может жить и развиваться, не постигая истин, не сравнивания своих субъективных образов с тем, что происходит вокруг. Поэтому вопрос об истине возник в самые древние вре¬мена. Вместе с вопросом возникали и различные отве¬ты, в которых и сама истина, и условия ее открытия, и ее положение в бытии понимались совершенно по-раз¬ному.

     Во-первых, во все периоды истории, начиная  с глу¬бокой древности, существовало направление скептициз¬ма (или иначе, релятивизм). Скептики считают, что  поиск единой для всех исти¬ны  — дело безрезультатное и неблагодарное. Практи¬чески по любому вопросу, будь то природа или мораль, можно сформулировать два прямо противоположных мнения, и оба они будут равно обоснованы. Это ярко видно на философских утверждениях о мире в целом. Положения «мир конечен» — «мир бесконечен», «Бог есть» — «Бога нет», «свобода существует» — «свободы нет и все необходимо» — собирают равносильную аргу¬ментацию и для утверждения, и для отрицания. Поэто¬му, полагают скептики, нечего биться в противоречии, и лучше всего воздерживаться от суждений об истине. Тот, кто считает, что владеет истиной, боится лишиться ее. Тот, кто не нашел истины, страдает от того, что не обладает ею. Только мудрец не мечется в бесплод¬ных поисках, он невозмутим и с ироничной улыбкой на¬блюдает за людьми, вообразившими, будто знают суть вещей.

     Второе  крупное направление в понимании  истины связано с учениями, которые  обычно называют объек¬тивным идеализмом. Его суть выражена в концепции  древнегреческого философа Платона. Платон считал, что существует мир объективных идей (эйдосов), а наша повседневная жизнь — лишь его тень, неполное отобра¬жение. Идеи Красоты, Справедливости, Любви и т. д. составляют истинное бытие. Они есть истина, ядро, об¬разец для всего остального.

     Еще одно направление в понимании  истины — это так называемый субъективный идеализм. Особенно ярко он проявился в работах английского епископа XVIII ве¬ка Джорджа Беркли. Беркли полагал, что единствен¬ная истина, которую мы можем знать с достоверностью, это истина наших ощущений. Все остальное — это ум¬ственные построения. По Д. Беркли мир — это мое ощущение, и никаких общих понятий, претендующих на общую истину, быть не должно. Все единично. Воззрения Берлди, приводящие к мнению, что «весь мир — создание моих чувств», были настолько абсурдны, что в конце жизни он сам отошел от них. Но в начале XX века они возродились снова в рамках современного позитивизма, фи¬лософии науки.

     Наконец, огромную эвристическую (способствующую познанию) ценность составляют представления  немецкого философа XVII века Иммануила Канта. Кант развивал идею активности сознания и познания. Он считал нашу познавательную способность сложным инструментом, с помощью которой образ мира последовательно конструируется нами самими. Но материал, из которого познавательная спо¬собность создает этот образ, берется из внеш¬него мира — мира «самого по себе». Образы мира, су¬ществующие в нашей голове, не отражают, по Канту внечеловеческих реалий, и мы не знаем и никогда не узнаем, как выглядит действительность вне человечес¬кого взгляда, но все-таки познание было бы невозмож¬но без опоры на объективность. Материал, из которого сознание лепит свою картину, не зависит от самого сознания. Таким образом, истина оказывается субъек¬тивно-объективной, включающей и моменты, идущие от самого мира, и формы человеческого восприятия.

     На  этом положении, восходящем к Канту, сходятся сегодня самые разнообразные  философские школы. Зна¬ние —  это наша модель мира. Субъективное и объек¬тивное создают здесь  своеобразное единство. Объективным  зна¬нием, истиной называют поэтому хорошо проверенные опытом теоретические представления, разделяемые аб¬солютным большинством ученых-специалистов. Значит, «истинное знание» — это такая логическая модель, ко¬торая считается наиболее удачным на данный момент выражением объективного положения вещей, настоль¬ко, насколько это вообще возможно в рамках челове¬ческого познания. 
 
 
 
 

     II. Критерии истины

     Исследования, многократно предпринимаемые учеными  и методологами на современном этапе развития научной рациональности, приводят к утверждению о невозможности исчерпывающего реестра критериев истинности. Это справедливо в связи с постоянно прогрессирующим развитием науки, ее трансформацией, вступлением в новую, постнеклассическую стадию, во многом отличную от предшествующих классической и неклассической. Чтобы заполнить нишу критериев, указывают на такие новомодные понятия, как прогрессизм или нетривиальность, достоверность, критицизм, оправданность. Выделяемые прежде критерии, среди которых на первых местах оказываются предметно-практическая деятельность, объективность, а на вторых — логическая непротиворечивость, а также простота и эстетическая организованность, также корреспондируются в список критериев истинного знания.

     Проблема  критерия истины всегда была центральной  в теории познания, т.к. выявление  такого критерия означает найти способ отделить истину от заблуждения. Субъективистски  настроенные философы не в состоянии  правильно решить вопрос о критерии истины. Одни из них утверждают, что критерием истины является выгода, полезность и удобство (прагматизм), другие полагаются на общепризнанность (концепция “социально-организованного опыта”), третьи ограничиваются формально-логическим критерием истинности, согласую новые знания со старыми, приводя их в соответствие с прежними представлениями (теория когеренции), четвертые вообще считают истинность знаний делом условного соглашения (конвенционализм). В любом из этих случаев критерий истины (если он признается) не выводится за пределы разума, так что знание замыкается в самом себе.

     Не  выходит за пределы сознания критерий истины и в случае, когда он ограничивается в качестве одностороннего воздействия  объекта на органы чувств субъекта. Однако, во-первых, все большее количество получаемых опосредованно научных понятий и положений не обладают и в силу этого не могут быть подвергнуты проверке с помощью чувственного опыта. Во-вторых, чувственный опыт индивидуального субъекта недостаточен; обращение же к чувственному опыту массы людей означает не что иное, как все ту же пресловутую общепризнанность, мнение большинства.

     Неправомерно  утверждение и тех, кто мерилом  истинности считал точность и строгость, ясность и очевидность. История  не пощадила и эти взгляды: весь XX в. проходит под знаком определенной девальвации математической точности и формально-логической строгости в связи с обнаружением парадоксов теории множеств и логики, так что точность так называемых “описательных”, обычных наук оказалась в некотором смысле более “прочной”, чем точность самых “точных” наук — математики и формальной логики.

     Итак, ни эмпирические наблюдения, которым  не свойственна так необходимая  критерию истинности всеобщность, ни рационалистическая в своей основе ставка на ясность  аксиом, исходных принципов и строгость логических доказательств не в состоянии дать надежный, объективный критерий истины. Таким критерием может быть только материальная деятельность, т.е. практика, понимаемая как общественно-исторический процесс.

     Выступающая в качестве критерия истины практика обладает всеми необходимыми для этого свойствами: обращенной к объекту и выходящей за пределы сферы знаний деятельностью; всеобщностью, поскольку, практика не ограничена деятельностью индивидуального субъекта познания; необходимой чувственной конкретностью. Короче говоря, практика предполагает переход от мысли к действию, к материальной действительности. При этом успех в достижении поставленных целей свидетельствует об истинности знаний, исходя из которых, эти цели ставились, а неудача — о недостоверности исходных знаний.

     Чувственная конкретность практики не означает, что  она должна подтверждать истинность каждого понятия, каждого акта познания. Практическое подтверждение получают лишь отдельные звенья рассуждений  того или иного познавательного цикла; большинство же актов познания осуществляется путем вывода одного знания из другого, предшествующего; процесс доказательства происходит часто логическим путем.

     Логический  критерий всегда сопутствует критерию практики как необходимое условие реализации последнего. И все же логическое доказательство выступает лишь вспомогательным критерием истины, в итоге само имея практическое происхождение.

     Велик удельный вес формально-логического  критерия истины (вернее, точности и  непротиворечивости) в сфере математического знания. Но и здесь только в области фундаментальной, “чистой” математики он выступает непосредственным критерием истинности математических построений. Что же касается прикладной математики, то здесь практика является единственным критерием истинности математических моделей, их эффективности.

     Относительность практики как критерия истины заключается  в том, что, будучи всегда исторически  ограниченной, она не в состоянии  до конца, полностью доказать или  опровергнуть все наша знания. Практика способна осуществить это только в процессе своего дальнейшего развития.

     “Неопределенность”, относительность практики как критерия истины находится в единстве с  ее противоположностью — определенностью, абсолютностью (в итоге, в принципе, в тенденции). Таким образом, относительность практики как критерия истины соответствует относительной истине, характеру знаний, которыми человечество располагает на данном этапе своего исторического развития.