Футурология и мировая динамика

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ

УЧРЕЖДЕНИЕ  ОБРАЗОВАНИЯ

«БЕЛОРУССКИЙ  ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ТРАНСПОРТА»

Кафедра «Философии, истории и политологии»

Реферат на тему:

«Футурология и мировая динамика»

  Выполнил                                                           Проверил

  магистрант                                                           доцент

  Темников Е.А.                                                                                 Кириченко Е.Г.

Гомель, 2011

Содержание

Введение              3

1 Футурология как самостоятельная наука              7

1.1 Футурология: предмет, методы, концепции              9

1.2 Основные тенденции развития современной футурологии              14

2 Проблема ускорения социальных процессов в работе Э.Тоффлера «Футуро-

шок»               20

3 Заключение              30

Литература

Введение

Интерес к будущему был присущ человечеству испокон веков, становясь особенно интенсивным в периоды кризиса общественного устройства, когда начинала разрушаться привычная картина окружающего мира. Попытки создать модель такого миропорядка, которая бы разрешала противоречия окружающей действительности, выливались в прошлом в создание различных утопических проектов, являвшиеся умозрительными построениями их авторов.

Формально датой рождения футурологии можно считать 1943 год, когда немецкий социолог О. Флехтхейм предложил использовать это понятие в качестве названия "философии будущего". Идея его нашла широкий отклик в научной среде. Первыми представителями этой науки можно назвать философов-утопистов. Например, Платона с его «Республикой», Томаса Мора, автора «Утопии». Но эти произведения являлись прежде всего отражением представлений авторов об идеальном мире, а уже потом попытками заглянуть в будущее. Однако в послевоенный период пребывавшее в кризисе утопическое сознание в западном обществе, остро переживавшее тяжелое наследие тоталитаризма, приобрело тенденцию к грозным антиутопическим предупреждениям, выливавшимся в проникнутые пессимизмом литературные произведения. Параллельно этому процессу на Западе начинается очередной виток научно-технического прогресса, связанный с внедрением новейших вычислительных и коммуникационных технологий, которые стали широко применяться для обработки огромных массивов данных, в том числе и с целью выявления различных тенденций в развитии того или иного объекта. В эту почву и попадают зерна футурологии - дисциплины, впервые претендовавшей на научно-философское, а не умозрительное осмысление будущего. В поле зрения футурологов постепенно попадают различные сферы жизни общества, в том числе и политические процессы, они предпринимают попытки проследить наиболее общие тенденции развития цивилизации и составить на их основе достоверную картину грядущего. Постепенно, прогностическая компонента становится неотъемлемым атрибутом аналитических разработок по различным аспектам общественных наук. Выйдя к началу 80-х годов на новый уровень, освободившись от техницизма, футурология создала аппарат и методику для глобального политического прогнозирования и моделирования, на основе которой создаются прогностические исследования в наши дни.

Особенную актуальность прогнозирование приобрело в свете новой доминантной концепции развития цивилизации, основанной на теории глобализации и связанных с ней процессов. Развивая положения теорий постиндустриального и информационного общества, теория глобализации показала неоднозначность и противоречивость процессов, протекающих в современном мире. С одной стороны, налицо качественная трансформация современной цивилизации, усиление взаимозависимости стран и народов, которое является следствием глубоких интеграционных процессов, с другой — обострение противоречий на национальной, религиозной и культурной почве, эскалация сепаратистских настроений, расшатывающие целостность суверенных государств. Глобализация быстро выходит за свои экономические рамки. Фундаментальные изменения захватывают всю сферу социально-политических отношений, которая вынуждена подстраиваться под новые реалии. Все большее значение и актуальность приобретает вопрос об эволюции роли государств и их взаимоотношений в стремительно меняющемся мире. В 90-е годы появляется огромное количество исследований в области глобализации, где делаются самые различные прогнозы относительно будущего миропорядка.

Задача футурологии – глобальное прогнозирование, то есть предсказание судьбы человечества в целом на длительные промежутки времени. Мы хотим познакомить читателя с существующими методами прогнозирования и предложить самостоятельно их использовать. Разумеется, у нас есть своё видение будущего, и мы постараемся убедить вас в его обоснованности.

Для эффективных решений обществу нужны обоснованные модели будущего. Задача футурологии – дать такие модели и ответить на ряд нетривиальных вопросов.

Основная дилемма будущего – будет ли достигнуто физическое бессмертие людей или произойдёт глобальная катастрофа. Это дилемма между наихудшим и наилучшим вариантами развития событий.

Главный вопрос футурологии – будет ли создан превосходящий человека и способный к самосовершенствованию Искусственный Интеллект, и если да, то когда. Этот вопрос является основным, поскольку ответ на него окажет определяющее влияние на вероятность глобальных рисков и на перспективы бессмертия человечества.

Если Искусственный Интеллект не будет создан, то, возможно, это будет свидетельствовать об ограниченности технологического прогресса в ближайшей исторической перспективе, или о существовании непознаваемых процессов в мозгу человека, как утверждает Пенроуз, или о неких принципиальных философских и методологических трудностях при создании искусственного разума. Любая из этих возможностей должна выявиться в процессе попыток создания Искусственного Интеллекта.

Цель футурологии – объединить предсказательные блоки для предвидения судьбы возникшей на Земле ситуации.

Футурология как феномен прогностической мысли на первоначальном этапе своего развития была раскрыта в классических трудах зарубежных исследователей Д. Габора, Дж. Фейнберга с точки зрения ее конструктивных возможностей. Основоположник футурологии О. Флехтхейм разграничил теоретическое и прикладное направления футурологических исследований. Футурологи О. Хелмер, Дж. Мак-Гейл, Р. Юнгк, С. Джилфиллан, А. Лоисдейл сформулировали общие проблемы методологии футурологических прогнозов. В работе Ф. Полака «Образ будущего» определено сходство футурологии и искусства в направленности на конструирование образа будущего. Среди отечественных исследователей в советский период проблемы исторического развития футурологии и содержание футурологических прогнозов анализировали Э.А. Араб-Оглы, И.В. Бестужев-Лада, А.Б. Венгеров, В.В. Косолапов, А.Н. Гончаренко, В.П. Рачков, В.И. Супрун.

Проблемы методологии прогностических исследований разрабатываются в работах Б. де Жувенеля «Искусство предположения», трудах по технологическому прогнозированию И.В. Бестужева-Лады, в контексте политического прогнозирования A.C. Ахременко, экономического прогнозирования Л.И. Проурзина и Ю.В. Яковца и др. Интуитивные и логические элементы предвидения будущего представлены в работах современных отечественных исследователей Л.В. Лескова, Э.С. Минаева, A.C. Карпенко. Образ будущего в контексте прогнозирования и предвидения рассмотрен в современных работах А.И. Зобова, В.А. Рюмина, Т.Ю. Сидориной.

Попытки комплексного анализа тенденций развития человечества осуществлены на основе использования: исторического подхода — К. Ясперсом, П. Сорокиным; мир-системного - И. Валлерстайном; технологического детерминизма - И. Галтунгом, Э. Корнишом, М. Сетроном, О. Дэвисом, Дж. Нейсбиттом, Дж. Мак-Гейлом, Ж. Фурастье; международного политического прогнозирования — С. Хантингтоном, 3. Бжезинским, Ф. Фукуямой, Э. Тоффлером, К. Бусом, П. Кеннеди.

Ценностно-ориентированный подход к созданию прогнозов и проектов будущего осуществляется в работах таких зарубежных футурологов, как Дж. Форрестер, Д. Медоуз, М. Месарович, Э. Пестель, Э. Ласло, Э. Мазини, О. Джиарини, Б. Гаврилишин, Г. Кан, Г. Гендерсон, А. Печчеи, Ч. Рейч, Г. Маркузе, А. Тоффлер, М. Ферпоссон и отечественных — H.H. Моисеева, Т.М. Дридзе, B.C. Степина, Л.И. Проурзина, В.Г. Федотовой.

Среди современных отечественных футурологических исследований выделяются экономические прогнозы С.Л. Афанасьева, А.Б. Вебера, В.Л. Иноземцева, А.И. Неклессы, прогнозы международной политической системы М.И. Куликова, М.М. Лебедевой, В.В. Лапкина, А.С.Панарина, В.И. Пантина, А.И. Уткина, исторические прогнозы П.В. Волобуева, Н.Д. Морозова, В.В. Феллера, А.Н. Шубина, В.Н. Шутова, космические проекты будущего общества С.Н. Зигуненко, В.П. Казначеева, C.B. Кричевского, И.А. Фролова, экологические прогнозы Г. А. Кузнецова, С.Д. Хайтуна, эволюционные прогнозы А.П. Назаретяна, С.Б. Переслегина, цивилизационный прогноз Ю.В. Яковца, системные футурологические разработки Е.А. Абрамяна, В.Р. Арсеньева, И.В. Бестужев-Лады, Д.В. Валового, П.Г. Дейниченко, В.А. Зубакова, М.И. Куликова, Л.В. Лескова, И.М. Подзигуна, B.C. Семенова, B.C. Цаплина.

В современных отечественных работах недостаточно внимания уделено теоретическому анализу футурологии в социально-философском аспекте. Исследование потенциала футурологической деятельности представлено в работах Ю.Д. Гранина, М. Эпштейна. Интерпретация оснований футурологического знания, которое направлено на определение и обоснование идеальных форм будущего, была осуществлена на основе социальной теории Ю.М. Резника. На формирование позиции диссертанта в отношении футурологии как специфической формы социального познания большое влияние оказали работы футурологов С. Лема, С.Б. Переслегина.

В последнее десятилетие в современной науке различные аспекты футурологического знания в большей степени разрабатывались в связи с различными типами прогностических подходов: политического, социального, технологического прогнозирования и социально-философского знания отечественными исследователями Е.С. Григорьевым, А.В. Молевым, К.А. Васильевым.

Однако в то же время концептуально в рамках социальной философии не определены сущность и специфика футурологического знания на современном этапе развития, методологические критерии содержания прогнозов и проектов будущего, что свидетельствует о недостаточной изученности данного феномена. Открытыми остаются вопросы перспектив футурологического знания, мировоззренческих оснований современных прогнозов и проектов будущего.

Цель данной работы разобраться в понятии футурология, е              ё актуальности и месте в современной науке и в обществе целом. На примере работы Э.Тоффлера «Футурошок» показать насколько дальновидными и правдивыми могут оказаться прогнозы в социальной сфере.

1 Футурология как самостоятельная наука

Футурология (от латинского слова futurum – будущее и греческого logos – слово, учение), в широком значении – совокупность представлений о будущем человечества, в узком – область научных знаний, охватывающая перспективы социальных процессов; часто употребляется как синоним прогнозирования и прогностики. Термин “футурология” педложилв 1943 немецкий социолог О. Флехтхейм в качестве названия некоей надкласовой “философии будущего”, которую он противопоставлял идеологии и утопии. В начале 60-х годов этот термин получил распостранение на Западе в смысле “истории будущего”, “науки о будущем”, призванной монополизировать погностические (предсказательные) функции существующих научных дисцеплин. С конца 60-х годов термин “футурология”, ввиду многозначности и неопределенности, вытисняется термином “исследование будущего”. Понятие футурология сохранилось преимущественно в виде образногосинонима последнего.[5]

При построении моделей будущего футурология опирается на научный метод. Важная часть научного метода состоит в наблюдении, создании гипотезы, тестировании ее и, в случае необходимости, изменении гипотезы на основании полученных данных. В футурологии этот цикл происходит крайне медленно, поскольку долгосрочные предсказания требуют десятков лет для тестирования. В результате со времени предсказаний Т.Мальтуса и К. Маркса в 19 веке прошло только несколько крупных циклов тестирования. Благодаря этому удалось отсеять ряд прежних гипотез и сформировать новые. Отсрочка результата эксперимента в футурологии (то есть даты исполнения прогноза) привела к тому, что футурологические модели обновлялись медленно. А неопределённость прогнозов позволяла считать один и то же прогноз сбывшимся или несбывшимся. Кроме того, футурология была и остаётся крайне политизированной. В результате сами слова «научный» и «ненаучный» стали ярлыками, используемыми в борьбе с оппонентами. Все это привело к тому, что в обществе в целом сложилось несерьёзное отношение к прогнозированию будущего.

Любые футурологические предсказания, естественно, можно опровергнуть, как того требуют представления о научности по Попперу – поскольку с течением времени события подтверждают их или противоречат им. Таким образом футурологический прогноз должен быть привязан к месту и времени, так как только в этом случае его можно опровергнуть. Однако часто в футурологии нужно знать о результатах эксперимента до того, как он закончится или эксперимент вообще может быть не желателен. Например, мы хотим знать о последствиях атомного конфликта, не производя эксперимента по созданию ядерной зимы, хотя технически такой эксперимент возможен.

На более высоком уровне обобщения находятся не отдельные прогнозы, а «футурологические законы». Исполнение одного прогноза может быть результатом случайного совпадения, в результате чего не иметь научной ценности. Однако если некий закон даёт много сбывающихся прогнозов, и механизм порождения этих законов хорошо известен, то этот закон уже имеет большую научную ценность. Пример таких законов – обобщённый закон Мура, закон Спенсера, и закон Парето для больших событий, вроде войн.

Футурология не является нейтральной наукой. Представления о будущем влияют на будущее. Вера масс людей в определённое будущее создаёт обратную связь – увеличивающую или уменьшающую вероятность определённых сценариев. Мы можем предсказать будущее футурологии – она должна превратится в планирование, поскольку если этого не произойдёт, то жизнь в неуправляемом мире в условиях существования глобальных рисков непременно приведёт к катастрофе и никакой футурологии  вообще не будет. С другой стороны, Виндж предсказал, что после изобретения сверхчеловеческого искусственного интеллекта история станет совершенно непредсказуемой – но таковой она будет для самих людей, но не для этого искусственного интеллекта.

Научная основа футурологии – прогностические блоки и проверенные методы прогнозирования, созданные другими науками. Кроме того, каждое следующее футурологическое исследование опирается на опыт предыдущих исследований, заимствуя определённые темы и приёмы или споря с ними.

Футурологию можно назвать наукой о путях развития цивилизации. Мы считаем, что будущее многократно интереснее, чем прошлое. Прошлого не существует, а в будущее мы естественным образом попадём. Точно так же как история не отделима от моральной оценки прошлых событий, так и футурология неотделима от попыток предложить решения, которые могут повлиять на формирование будущее.

Футурология – молодая наука, точные количественные методы пока играют в ней не очень большую роль, и эффективны только на близких горизонтах прогноза. Для более точного соответствия прогнозам не только футурология, но и сама цивилизация, должно измениться, то есть в большей мере управлять своим будущим. В случае позитивного развития событий футурология должна эволюционировать от предсказания к планированию. Футурология будущего – это глобальное планирование.

Один из важнейших результатов футурологии – это эмпирическое выявление границы предсказуемости будущего. Именно о ней говорят нам несбывшиеся прогнозы. Если взять массив несбывшихся прогнозов, то видно, на каком сроке в среднем они дают сбой. Этот срок порядка 10 лет. Прогнозы современной футурологии рассчитаны на сроки 20-50-100 лет. Так что ускорение развития позволит проверить результативность футурологического прогнозирования уже при нашей жизни.

1.2 Футурология: предмет, методы, концепции

При построении моделей будущего футурология опирается на научный метод. Важная часть научного метода состоит в наблюдении, создании гипотезы, тестировании ее и, в случае необходимости, изменении гипотезы на основании полученных данных. В футурологии этот цикл происходит крайне медленно, поскольку долгосрочные предсказания требуют десятков лет для тестирования. В результате со времени предсказаний Т.Мальтуса и К. Маркса в 19 веке прошло только несколько крупных циклов тестирования. Благодаря этому удалось отсеять ряд прежних гипотез и сформировать новые.

Отсрочка результата эксперимента в футурологии (то есть даты исполнения прогноза) привела к тому, что футурологические модели обновлялись медленно. А неопределённость прогнозов позволяла считать один и то же прогноз сбывшимся или несбывшимся. Кроме того, футурология была и остаётся крайне политизированной. В результате сами слова «научный» и «ненаучный» стали ярлыками, используемыми в борьбе с оппонентами. Все это привело к тому, что в обществе в целом сложилось несерьёзное отношение к прогнозированию будущего.

Любые футурологические предсказания, естественно, можно опровергнуть, как того требуют представления о научности по Попперу – поскольку с течением времени события подтверждают их или противоречат им. Таким образом футурологический прогноз должен быть привязан к месту и времени, так как только в этом случае его можно опровергнуть. Однако часто в футурологии нужно знать о результатах эксперимента до того, как он закончится или эксперимент вообще может быть не желателен. Например, мы хотим знать о последствиях атомного конфликта, не производя эксперимента по созданию ядерной зимы, хотя технически такой эксперимент возможен.

На более высоком уровне обобщения находятся не отдельные прогнозы, а «футурологические законы».

Исполнение одного прогноза может быть результатом случайного совпадения, в результате чего не иметь научной ценности. Однако если некий закон даёт много сбывающихся прогнозов, и механизм порождения этих законов хорошо известен, то этот закон уже имеет большую научную ценность.

Пример таких законов – обобщённый закон Мура, закон Спенсера, и закон Парето для больших событий, вроде войн

Основные модели будущего:

1. Всё будет примерно также, как сейчас, с небольшим постепенным улучшением.

2. В ближайшие несколько десятков лет произойдут радикальные позитивные перемены.

3. В ближайшем обозримом будущем ситуация резко ухудшится.

Первая модель будущего по умолчанию лежит в основе большинства как бессознательных ожиданий людей, так и официальных прогнозов властей. Она основывается на простом эмпирическом наблюдении «завтра обычно похоже на сегодня» и на страхе людей перед будущими переменами. Математическим обоснованием первой модели будущего являются закон последования Лапласа и формула Готта.

Нетрудно увидеть ограниченность такого способа предсказания, поскольку не менее истинно следующее высказывание: «через сто лет ситуация будет радикально отличаться от нынешней». И сразу возникает вопрос: где проходит граница между областями истинности обоих высказываний? Поиском максимально точного ответа на этот вопрос мы и займёмся.

Идея о том, что всё будет примерно так же, как сейчас, работает только на неком ограниченном промежутке времени.

Вторая и третья модели будущего обычно игнорируются как отдельными людьми, так и общественным сознанием. Людям вообще свойственно как упускать новые возможности, так и не замечать рисков. Причин этому много, одна из них в том, что утверждение о сходстве «сегодня» и «завтра» получает подкрепление каждый день, а утверждение о внезапных переменах – раз в десять лет. Многие когнитивные искажения – склонности совершать те или иные логические ошибки в рассуждениях– приводят к значительному искажению образа будущего. Сверх уверенность в собственной правоте приводит к сужению поля рассматриваемых вариантов возможных событий. А эмоциональный настрой зачастую приводит к нерациональным выводам.

Например, люди игнорируют мысли о собственной смерти (хотя это самая важная катастрофа, которая может произойти с человеком), но при этом подвержены вере в фальшивые предсказания о катастрофе в 2012 году.

Особенностью текущего исторического момента является то, что в XXI веке нас ожидают самые большие перемены за самый короткий промежуток времени в сравнении с прошлым. Увеличение числа глобальных рисков в будущем увеличивает значение футурологии и требует ее превращения в планирование. Если раньше без футурологии можно было обойтись, то теперь она становится жизненно необходимой.

Приведены основные методы исследования будущего

1.2 Основные тенденции развития современной футурологии

Футурология сегодня отчетливо осознает, что дальнейшие перспективы развития цивилизации непосредственным образом связаны с тем, насколько эффективно и своевременно будут решены стоящие перед человечеством глобальные проблемы: угроза мировой войны, экологические, экономические, демографические, бедности в развивающихся странах и т.д. Поэтому интерес к изучению альтернативных моделей грядущего, к анализу социальных, экономических, культурных последствий технологической революции оказался закономерным.

Изучение "альтернативных миров", "желаемых образов будущего" стала важнейшей задачей крупнейших футурологических центров, возникших в 60-е годы ХХ столетия, преимущественно в США. Стэнфордский и Гудзоновский институты, центры изучения будущего при Портлендском, Принстонском и Южно-калифорнийском университетах, Институт будущего в Менло-Парк, институт мирового порядка в Нью-Йорке, Общество мирового будущего в Вашингтоне и др.

К последней четверти XX века число книг, брошюр, докладов и статей на футурологические темы достигло двух тысяч наименований в год. Четыре темы являются заглавными: 1). Оценка перспектив гонки вооружений; 2). Проблемы роста населения, ресурсов и окружающей среды; 3).Мировое экономические развитие; 4). Социальные аспекты развития человечества.

Самыми типичными прогнозами являются программы на 10-15 лет. Многие проекты имеют финальной точкой прогноза 2000 год. Именно вопрос "Каким будет ХХI век?" вызывает основные дебаты, представляет осевую линию спора футурологов.

Образцом футурологических прогнозов могут послужить работы ведущих диагностиков тенденций мирового развития Дж.Несбитта и О.Тоффлера. Так, прогноз Несбитта, сделанный им в 1982 году, во многом оказался правильным. Основополагающими для 80-х годов процессами были названы следующие: от индустриального общества – к информационному; от форсированного технологического развития - к передовым технологиям; от национальных экономик - к мировой экономике; от краткосрочных тенденций - к долгосрочным; от централизации - к децентрализации; от институциональной помощи - к опоре на свои силы; от представительной демократии - к демократии соучастия; от иерархических структур - к сетевым структурам; от безусловного примата Севера (развитые страны) - к выравниванию Юга; от узкого выбора из двух возможностей (либо - либо) - к множественному выбору.

Большой интерес вызвала и другая работа Дж.Несбитта, П.Эбурдин - "Мегатенденции: Год 2000. Десять новых направлений на 90-е годы". Наиболее важными основными тенденциями, на их взгляд, представляются такие: 1. Глобальный экономический бум 90-х годов; 2. Возрождение искусств; 3. Возникновение социализма со свободными рыночными отношениями; 4. Универсальный образ жизни и культурный национализм; 5. Приватизация государства благосостояния; 6. Подъем тихоокеанского региона; 7. Десятилетие прихода женщин на руководящие посты; 8. Расцвет биологии; 9. Религиозное возрождение нового тысячелетия; 10. Триумф Античности.

Глобальное понимание перспектив роста и развития человечества раскрывается через призму как непосредственно человека (например, тенденция изменения характера и условий труда, изменение относительной ценности специальностей), так и человечества в целом (изменение политического и экономического баланса различных регионов и др.).

Глобализация общественного развития просматривается, таким образом, через возрастание значения индивида, личности, что свидетельствует об общей тенденции усиления гуманистического начала в современной футурологии.

В 1993 году В. Виндж выдвинул идею Технологической Сингулярности – гипотетического момента в будущем, когда интеллект компьютеров превзойдёт человеческий. Он полагал, что это момент произойдёт где-то между 2005 и 2030 годами.

В 1996 году выходит книга канадского философа Дж. Лесли «Конец света. Наука и этика человеческого вымирания», которая радикально отличается от книги Азимова в первую очередь своим пессимистическим тоном и сосредоточенностью на ближайшем будущем. В ней рассмотрены все новые открытия гипотетических сценариев катастрофы, в том числе нанороботы и делается вывод, что шансы вымирания человечества составляют 30% в ближайшие 200 лет. С этого момента интерес к теме катастроф постоянно растёт и обнаруживаются всё новые и новые потенциально катастрофические сценарии. Эти идеи развиты в статье Б. Джоя «Почему мы не нужны будущему?».

В 1992 г. Ф. Фукуяма опубликовал книгу «Последний человек и конец истории», в которой заявил, что итогом исторического развития является система государственного управления в духе либеральной демократии, лучший пример которой – Европейский союз. Вместе с тем конец истории по Фукуяме, это ещё не конец событий, так как возможны откаты от найденной совершенной формы правления. То есть основным предметом анализа у Фукуямы стала эволюция социального капитала. Эволюцию технологий он воспринимает как угрозу этому совершенному состоянию, так как появление пост-людей приведёт к расколу общества, неравенству и кризису либеральной демократии. Эта книга в целом отражала ситуацию начала 90-х и предсказывала тренд вплоть до сентября 2001 года.

В том же 1992 году в ответ Фукуяме С. Хантингтон написал статью, а затем и книгу о столкновении цивилизаций. Он утверждает, что мир делится примерно на восемь различных цивилизаций (западной, православной, исламской, китайской, японской, индийской, негритянской и латиноамериканской), определяемых общими культурными и религиозными корнями, между которыми проходят линии тектонического разлома. Примерном такого конфликта является война в бывшей Югославии, индо-пакистанский конфликт и террористическая деятельность Аль-Каеды. Западная цивилизация считает свои ценности универсальными и пытается транслировать их на другие цивилизации, что вызывает реакцию сопротивления. Каждая цивилизация считает себя единственно правильной и достойной глобального доминирования, но некоторые особенно активны в достижении этого статуса (а именно китайская, западная и исламская).  Фукуяма и Хантингтон образуют два полюса при взгляде на будущее, которое оба они рассматривают в первую очередь через призму социального капитала.

В 2000-х годах проблемами большой истории занимается в Оксфорде Ник Бостром. Он написал статьи о вероятности того, что мы живём в симуляции, о 4 возможных исходах человеческой истории, о рисках вымирания, разработал дорожную карту эмулирования мозга.

В 1999 году фантаст А.Кларк опубликовал новый сборник предсказаний до 2100 года. Ни одно из них на 2011 год не сбылось, в том числе не найдена внеземная жизнь, нет запрета на ядерные испытания, нет вечного источника энергии. Скорее Кларк пытался предугадать желательные неожиданные события. Кроме того, явно, что Кларк был явно больше влюблён в космос, чем в электронику.

В 2000-е стали особое внимание уделять когнитивным искажениям в исследовании будущего, как новый вариант апофатической футурологии – но теперь акцент не на непредсказуемости и неожиданности будущего, а на особенности человеческого мышления о будущем. Здесь следует отметить статью Е. Юдковски «Когнитивные искажения в оценки глобальных рисков».

Снова появляются апофатические футурологи: Нассим Талеб опубликовал книги «Одураченные случайностью» и «Чёрный лебедь», в которых утверждает, что наибольшее значение на ход истории имеют редкие маловероятные события с большими последствиями, которые невозможно предугадать заранее.

В 2000-х годах вышло несколько статей и книга А.Д.Панова «Кризис планетарного цикла Универсальной истории и возможная роль программы SETI в пост кризисном развитии» с моделью ускоряющегося гиперболического хода истории, которая ведёт к моменту Сингулярности в районе 2030 года. Панов полагает, что на этом закончится существование той модели ход истории, которая была раньше, и следующим этапом развития станет связь с инопланетными цивилизациями через каналы радиосвязи, то есть своего рода подключения к галактическому Интернету. Однако ещё с 1960-годов известно, что программы SETI несут в себе риск, так как по их каналам возможна загрузка враждебного инопланетного искусственного интеллекта в идее чертежей компьютера и программы к нему, который поработит нашу планету и использует ее для рассылки своих копий дальше во вселенную. Один из авторов написал об этом статью А.В.Турчин «Риски программы SETI»?

Испытанием для прогнозирования стал мировой экономический кризис. Началось соревнование между теми, кто утверждал о предсказуемом или неожиданном характере этого события, о его причинах и о том, кто смог его предсказать, а далее – как будут развиваться события. С 2004 года кризис предсказывал Н.Рубини, и наконец ему удалось угадать. (Отметим, что распространена модель, когда выпавший из обоймы и ушедший в оппозицию человек склонен давать более пессимистические прогнозы, чтобы привлечь к себе внимание и критиковать власть, а встроенные во власть чиновники склонны давать чрезмерно оптимистические прогнозы, чтобы оправдать свою деятельность.)

2005 году Национальный Разведывательный Совет США подготовил доклад: «4 сценария будущего до 2020 года». Это: "Давосский мир" — перенос финансового центра мира из Европы в Азию, «Pax Americana» – бремя ответственности за мировую безопасность несут без особого восторга США, «Новый халифат» – создание единого антиамериканского исламского государства, и "Спираль страха" – крах мировой системы безопасности и прекращение экономического роста из-за попадания к террористам оружия массового поражения. В 2008 году вышел прогноз «Тренды до 2025 года: трансформированный мир» от этой же организации. Он прогнозирует радикальное изменение международной арены за счёт появления новых игроков, переноса богатства с Запада на Восток, напряженность с ресурсами и небывалый рост благосостояния. Он игнорирует влияние радикальных новых технологий и исламского ренессанса.

В 2007 Центр Ответственных Нанотехнологий в США (CRN) опубликовал 8 сценариев развитиях нанотеха до 2020 года. Эти литературно обработанные сценарии не являются сценариями желаемого будущего, но призваны информировать о «возможных возможностях» хода событий.

Активно развивается популярная футурология, обращённая к широкому кругу читателей. Например, творчество Мичо Каку. С другой стороны, развивается техническое прогнозирование для конкретных организаций в духе методик форсайта.

С 2005 года в России действует Трансгуманистическое движение, которое занимается футуроаналитикой в области влияния новых технологий на будущее человечества; следует отметить работы Данилы Медведева в области NBIC-конвергенции. Также работает фонд «Наука за продление жизни» М. Батина, который занимается обзорными исследованиями по борьбе со старением.

В 2009 году вышла объёмная книга С.Переслегина «Новые карты будущего», в которой дан анализ современных методов форсайта за рубежом и предложена новая модель сценирования на основе ролевых игр. В качестве инструмента прогнозирования используется динамика сред. Когда дело доходит до фактов, то, как это бывает часто у Переслегина, текст начинает хромать. Он долго критикует «глобальное потепление», начиная с утверждения, что за последние 4,5 млрд. лет поток солнечной энергии на Землю был постоянен. Это утверждение неверно, так как солнечная светимость растёт на 10 процентов каждые миллиард лет, и рано или поздно Земля кончит перегревом. Он прогнозирует трудности в середине XXI века в судоходстве Атлантики из-за большого количества айсбергов, начало нового средневековья к XXII веку и вплоть до XXVI века, незначительность проблем с энергетикой, неэффективность солнечной энергетики, цепочку локальных войн, переходящих  мировой конфликт, во втором десятилетии XXI века. Он игнорирует возможность появления искусственного интеллекта.

В 2010 году должна выйти книга А.В.Турчина «Структура глобальной катастрофы», в которой дан энциклопедический обзор возможных рисков, угрожающих существованию человеческой цивилизации и путей ее предотвращения.

Эпоха перемен, которые нас ожидают впереди, бросает вызов футурологии, поскольку, с одной стороны, требует более точного предсказания, а с другой – может содержать в себе множество непредсказуемых событий, о которых мы не могли даже подумать.

Идеальное будущее футурологии состоит в том, что люди будут разделять более-менее единый образ возможного будущего, при этом основные факторы неопределённости в будущем будут устранены, и футурология будет сближаться с оперативным планированием. Футурология как наука сможет показать полноту и эффективность своих методов, успешно предсказав многие значительные события будущего, либо подготовив общество к неожиданностям.

Мощным подкреплением для футурологии станет развитие систем искусственного интеллекта. Снижение неопределенности и рост компьютеров приведёт нас в мир вычислимого будущего.

Альтернативой этому было бы фиаско футурологии, если она не сможет убедить большинство людей в своей правоте, не будет учитываться в оперативном планировании, не сможет предсказать важные события и будет расколота на много школ. Такое фиаско означает, в конечном счёте, и фиаско самой человеческой цивилизации, поскольку по тёмному лесу можно медленно идти, но нельзя бежать, то есть технологическая цивилизация не может безопасно развиваться, если она не видит своего будущего.

3 Проблема ускорения социальных процессов в работе Э.Тоффлера «Футурошок»

Элвин Тоффлер – один из крупнейших американских писателей и футурологов, известный своими работами о цифровой революции, информационной революции и технологическом перевороте. Затем он подробно исследовал ответную реакцию общества на этот феномен и происходящие в обществе изменения. Содержание последней работы Э. Тоффлера относится к возросшей в XXI веке мощи военных технологий, оружия и тактико-стратегического планирования, и капитализма.

Элвин Тоффлер относится к тому типу социальных теоретиков, чьи мечты о “дивном новом мире” опережают скучные результаты социологических исследований. Э. Тоффлер в какой-то степени остается enfant terrible (несносный ребенок) академической социальной науки, однако многие его идеи, появлявшиеся как фантазии, довольно скоро становились частью социологического мейнстрима. “Пройдут три десятилетия, оставшиеся до XXI века, и миллионы обычных, психически нормальных людей внезапно столкнутся с будущим. Граждане самых богатых и технически развитых стран обнаружат, что все труднее идти в ногу с непрерывной потребностью перемен, которая характеризует наше время. Для них будущее наступит слишком быстро”, – так начинает свою книгу “Футурошок” лауреат Нобелевской премии по экономике [4] Элвин Тоффлер. Сегодня тоффлеровский труд 70-х годов прошлого века о будущем, которое стало настоящим, приобретает ценность нового прочтения.

Конструирование будущего – дело неблагодарное для ученого: коллеги могут обвинить его в занятии беллетристикой, а потомки, приняв позицию умудренных временем критиков, найдут много наивного в описаниях будущего, предложенных предком.

Для лучшего понимания идей Тоффлера, изложенных в “Футурошоке”, необходимо погрузиться в атмосферу эпохи создания этой книги. Все 60-е и начало 70-х можно назвать отдельной страницей новейшей истории человечества. Эти десять-пятнадцать лет повлекли за собой столько изменений, что все последующие перемены (крушение двухполюсной политической системы мира, информационная революция, СПИД, новый всплеск религиозного фундаментализма, биотехнологии и т. д.) можно считать лишь отсроченной реакцией на события “горячих” 60-х. Это время выработало у человечества защитную реакцию на перемены: мы согласны обновлять техническую начинку своего компьютера каждые полгода и принимаем постмодернистский полистилизм модной одежды. Тогда же население развитых стран впервые испытало “культурный шок”, проявившийся в радикальных изменениях всех сторон общественной и личной жизни как каждого индивида, так и всей социальной системы. Индустриальное современное общество постепенно уступает место обществу постиндустриальному, обществу “высокого модернизма”. В чем же проявляется эта тенденция?

Во-первых, можно назвать сбывшимися тоффлеровские прогнозы относительно перемещения основных капиталов и человеческих ресурсов из сферы промышленного производства в сферу услуг и информационного обмена. Во-вторых, массовое производство стандартной продукции уступает место производству товаров, ориентированных на узкий сегмент рынка и обладающих уникальными характеристиками: “Обществу будущего будет предложено не ограниченное стандартизированное изобилие продуктов, а величайшее множество нестандартизированных продуктов и услуг, какое оно когда-либо видело” [1, С. 209] В-третьих, очевидна глобализация экономики, да и всей жизни; впрочем, последнее заявление скорее относится к миру экономически развитых стран, которые по-прежнему определяют политический и экономический мировой климат. В-четвертых, знания и наличие информации стали теми символическими капиталами, которые определяют место каждого общества в мировой системе. США и Западная Европа, возможно, перешагнули рубеж, за которым главным фактором экономического процветания становятся не материальное производство и даже не рынок услуг, а рынки информации. Именно поэтому в калифорнийской Силиконовой долине отчасти формируется общество будущего, и его самым главным ресурсом становятся гигабайты информации.

Вопрос, стал ли новый класс технических специалистов, экспертов и консультантов (“символических аналитиков”, в терминологии Р. Райха) определять жизнь постиндустриального общества, остается открытым. Конечно, консалтинговый бизнес значительно увеличился в объемах за последние годы, как возросла и роль непрерывного образования, но это не еще стало ключевым элементом общественного состояния. В то же время технократы, которым Дж. Гелбрейт и другие пророчили место новой элиты общества, в целом не оправдали надежд. Возможно, это произошло по причине неудач технократических методов управления в 70-е, когда мир пережил несколько глобальных кризисов – энергетический, экономический, – проявившихся в растущей нестабильности мировых финансовых рынков и дискредитации кейнсианской модели управления экономикой, которая была одним из краеугольных камней технократической идеологии. Состояние неопределенности и масштабных геополитических бифуркаций доминируют на фоне утраты обществом своего идеального типа. Однако жизнь продолжается – многомерное, многовекторное социальное пространство неосознанно создается человечеством-2010.

Читая “Футурошок” Тоффлера, почему-то вспоминаешь романы братьев Стругацких, в которых с помощью средств научной фантастики рисуется облик будущего человечества. По-видимому, 70-е располагали футурологов и фантастов смотреть на социальность будущего с похожих позиций. И хотя Тоффлер и Стругацкие вряд ли читали произведения друг друга, однако параллели между “Футурошоком” и циклом романов “Обитаемый остров”, “Жук в муравейнике”, “Волны гасят ветер”, “Хищные вещи века” очевидны. Вот несколько примеров.

Один из проектов Тоффлера касается введения системы “профессиональных родителей”, которые возьмут на себя функцию воспитания детей. “Наличие и изобилие специально подготовленных и дипломированных профессиональных родителей не только позволило бы многим сегодняшним биологическим родителям охотно передать им своих детей, но и рассматривать это как проявление любви, а не наоборот” [1, С. 192]. Стругацкие, как, впрочем, и многие другие фантасты, реализовали эту идею в своих книгах (знаменитый институт Учителей), показав не только ее захватывающие преимущества, но и все проблемы, с ней связанные. Учителя Стругацких, обычно одинокие, грустные люди, живут весточками от своих воспитанников, и сами воспитанники часто остаются обиженными на своих Учителей по разным причинам (достаточно вспомнить героя “Жука в муравейнике” – неудачника прогрессора). Говоря о модернизированной семье, Тоффлер полагает, что семьи приобретут “ядерный” характер, “то есть останутся бездетными, сократив семью до ее начальных компонентов, – мужчины и женщины”. Сегодня, давая определение семье, можно назвать семьей домохозяйство, состоящее из одного и более членов. То есть для существования семьи в супериндустриальном обществе достаточно, чтобы в нее входил один человек. В футурологическом романе “Возможность острова” французский писатель Мишель Уэльбек предупреждает: “Теперь же молодые, образованные, достигшие высокого социально-экономического статуса люди впервые публично заявляли, что не хотят иметь детей, не хотят выполнять хлопотные обязанности, связанные с воспитанием потомства” [2, С. 69.] Тенденции подобного движения прослеживаются в странах Западной Европы и Северной Америки.

Наиболее головокружительные проекты будущего Тоффлер описывает в главе, посвященной “стратегии социального футуризма”. Он рассуждает о возникновении и развитии новых избирательных технологий, которые “обеспечат нас систематическими способами сбора результатов коллективного голосования по вопросам о предпочитаемом будущем” [1, С. 396]. Он предлагает привлечь к работе над проектированием будущего интеллектуалов самого широко профиля: от политиков и физиков до футурологов и писателей-фантастов. Тоффлер приветствует создание “центров по изучению будущего”: таковы Институт будущего, Комиссия 2012 года, Европа-2015, человечество XXI и т. д.

Все это напоминает работу Мирового Совета Стругацких, где воплотилась утопичная платоновская идея о власти философов, вершащих судьбы мира. В Мировом Совете философов сменили ученые-интеллектуалы, в чьих руках сосредоточилась власть над будущим: решая, какие научные исследования запретить, какие продолжить, о каких открытиях сообщить человечеству, о каких умолчать, они определяют лик будущего, который в постиндустриальном обществе зависит от развития технологии, детерминированной, в свою очередь, направлением фундаментальных научных исследований. Появление “запрещенной науки” порождает научный тоталитаризм, когда нормальное течение исследований прерывается и ограничивается требованиями безопасности и этики. В обществе будущего, по Стругацким и Тоффлеру, с одной стороны, всеобщее распространение получат социальные и гражданские свободы, но с другой – наступят тоскливые времена для ученых, которые в своих исследованиях должны будут оглядываться на Палату по науке при Конгрессе либо на “Комкон-2”. А вот недавний пример: попытки запрещения научных исследований имели место в связи с открытием возможности клонирования живых существ, в том числе человека. Но несмотря на всякого рода ограничения, исследования в этом направлении продолжаются и будут продолжаться, так как, во-первых, всегда найдутся те, кто будет их финансировать, и во-вторых, всегда найдутся любопытные, желающие посмотреть: а что там, за поворотом?

Тоффлер показывает, что в постиндустриальном обществе существенно повысится географическая мобильность людей. “Эти поездки людей туда и обратно по земле и над землей являются одной из характерных черт постиндустриального общества. Напротив, доиндустриальные страны кажутся замороженными и застывшими, их население приковано к одному месту” [1, С. 58]. По мнению Тоффлера, перемещения приобретут массовый характер и затронут самые широкие слои общества, а не только тех, кто вследствие специфики профессии постоянно переезжает (военные, ученые и преподаватели, некоторые категории менеджеров и т. п.). Конечно, для поощрения географической мобильности необходимо иметь определеные условия – то есть открытые границы, развитый рынок жилья, стабильный доход, политическое спокойствие. Западная Европа с начала 90-х годов на всех парах движется к созданию единого экономико-геополитического пространства. Это и реализация Шенгенского соглашения, и введение единой валюты, и устранение противоречий в законодательствах европейских стран.

Перечисленные меры, безусловно, стимулируют географическую мобильность у западноевропейцев, но, принося с собой много позитивного, такая мобильность влечет за собой и определенные проблемы – например, глобализацию рынка труда, то есть его перенасыщение в местах экономического роста и нехватку работников в других частях Европы. Это становится реальностью: “младоевропейцы” (Польша, Эстония, Латвия, Литва, Чехия) уже начинают испытывать трудности, обусловленные оттоком молодой, квалифицированной рабочей силы. Также управление глобальными европейскими процессами требует расширения бюрократии, а ошибочное решение в политике или экономике повлечет за собой значительно более существенные негативные последствия. В постсоветском пространстве процесс носит почти обратный характер: неравномерное экономическое развитие, формирование непрозрачных границ, политическая нестабильность ведут к сокращению географической мобильности.

Тоффлер концентрирует свое внимание на социальных последствиях мобильности как для общества, так и для отдельного индивида. А последствия эти таковы.

- Отношения между человеком и местом стали “более многочисленными, хрупкими и кратковременными”. “Мы стали свидетелями исторического процесса разрушения значения места в человеческой жизни. Мы воспитываем новую расу кочевников, и мало кто может предположить размеры, значимость и масштабы их миграции” [1, С. 57].

- Продолжительность отношений между людьми сокращается при количественном их увеличении. “Чем больше мобильность человека, тем большее количество коротких личных встреч, человеческих контактов, каждый из которых – это фрагментарная и к тому же сжатая во времени связь какого-либо типа” [1, С. 77].

- Формирование относительно закрытых этнических community внутри больших социальных общностей. Так складывались китайские и итальянские кварталы в городах США, так сформировалась турецкая диаспора в Германии, так образовались арабские кварталы в пригородах Парижа.

- Возникает провал между мобильными и неподвижными государствами. Мобильные обладают разветвленной сетью транспортных коммуникаций, а неподвижные страдают от недостатка дорог. К первым относятся прежде всего США и Европа, ко вторым – Южная Америка, Африка.

- Привязанность к дому сменяется привычкой к переездам. “Любое перемещение разрушает сеть старых связей и создает новые... Человек переезжает в такой спешке, что нигде не может пустить корни” [1, С. 68].

- Развивая тему человеческих отношений, можно сказать, что при переездах “люди имеют склонность бросать хороших друзей и знакомых, которые в конечном счете забываются” [1, С. 80].

Тоффлер полагает, что деловые организации и правительственные учреждения будут привлекать в качестве консультантов футурологов и писателей-фантастов. Почему это ему кажется столь очевидным? “Сегодня, как никогда раньше, мы нуждаемся в большом количестве видений, мечтаний и пророчеств – представлений о потенциальном завтрашнем дне. Предположение, умозрительность становятся такой же холодной практической необходимостью, как «приземленный реализм» в более ранние времена. Вот почему некоторые из крупнейших в мире корпораций сегодня нанимают в качестве консультантов футурологов, писателей-фантастов и визионеров. Компании обращаются к этим своим «свободным птицам» не за научными прогнозами вероятностей, а для расширяющего сознание умозрительного рассуждения о возможностях ” [1, С. 379–380]. Тоффлер и сам воплощал эту идею на практике, в частности, оказывая услуги консультанта такой гигантской корпорации, как А&ТТ. Результаты предпринятых консультаций отражены в тоффлеровской работе “Адаптивная корпорация”. Полностью взгляды Тоффлера на изменения в организациях можно проследить, интегрировав его главу из “Футурошока” “Управление: приход спецнократии” и работу “Адаптивная корпорация”.

Итак, центральный тезис Тоффлера звучит следующим образом: “Мы являемся свидетелями краха бюрократии, а отнюдь не ее триумфа. Мы фактически присутствуем при наступлении новой организационной системы, которая в конечном счете вытеснит бюрократию. Это управление в будущем я назвал «спецнократия»” [1, С. 94] “Спецнократия” для организации означает смену иерархической пирамидальной структуры управления организацией на “структуру холдингового типа, координирующую работу множества временных рабочих групп, возникающих и прекращающих свою деятельность в соответствии с темпом перемен в окружающей организацию среде” [1, С. 453]. Идея создания временных рабочих групп одно время была популярна среди специалистов по менеджменту, однако не стала откровением, способным радикально трансформировать сложившиеся управленческие структуры. Компьютеризация и автоматизация управления, по мнению Тоффлера, также станет тем фактором, который сыграет не последнюю роль в деле разрушения классической бюрократии.

Бюрократия ориентирована на принятие рутинных решений по рутинным вопросам. Мир постоянных перемен создает неординарные проблемы, требующие неординарных решений, поэтому в этих условиях бюрократия становится бессильной. Рутину, как полагает Тоффлер, возьмут на себя компьютеры. Что же произошло сегодня, когда компьютеры и киберсети стали неотъемлемой частью интерьера любого офиса?

Очевидно, существенно упрощая документооборот и расширяя возможности информационного обмена, современные электронные “друзья человека” играют на руку бюрократии. Почему?

Во-первых, Документ благодаря ускоренному развитию множительной техники стал приобретать еще более символическое значение, заняв положение валового результата офисного производства. Компьютеризация, однако, принесла с собой не сокращение документооборота на бумажных носителях (что ожидалось), а его увеличение, поскольку вместе с бумажным документооборотом набирает силу электронный, носящий более изощренный характер. Теперь вместо одного-двух машинописных экземпляров можно за несколько минут получить сотню или две прекрасно оформленных бюрократических продуктов. И все это можно разместить по архивам, папкам и раздать по отделам. При этом, конечно, обязательно все сохранить в электронном варианте. Не есть ли это рай для бюрократии, работа которой основана на создании и поддержании документооборота?

Во-вторых, контроль всегда считался одной из центральных функций бюрократии и управления. Теперь можно осуществлять тотальный контроль за каждым служащим и гражданином вообще, благодаря распространению все тех же электронных сетей и гаджетов. Налоговые органы, пенсионные фонды, муниципалитеты присваивают каждому гражданину идентификационный код и создают для каждого собственную ячейку в глобальных базах данных, где отражаются любые изменения в доходах, статусе, месте проживания, семейном положении. Если человек не занесен в базу данных, он перестает существовать для государства, для медицинских учреждений, для бюрократии и возможно – выпадает из реальности, подобно Ясону Тавернеру, главному герою романа Филиппа Дика “Лейтесь, слезы”. В рамках отдельной бизнес-организации практика тотального контроля также приобретает рутинный характер: менеджер может наблюдать за своими подчиненными с помощью видеокамер, электронная система контролирует, на сколько времени сотрудники покидают рабочие места, компьютерные программы позволяют отслеживать то, что в любой момент времени высвечивается на экране компьютера каждого сотрудника, – веберовская бюрократия могла лишь мечтать о таких возможностях для надзора. Эпоха “винтиков большой машины” не ушла, к разочарованию многих.

В-третьих, практика показала, что полностью рутинных решений в реальной управленческой деятельности не существует, а значит, машина не может принять “правильного” решения – последнее слово всегда остается за человеком. Только он может учесть самый непредсказуемый фактор – человеческий.

Пожалуй, концепция виртуального офиса, когда сотрудник вообще остается дома и получает задание по компьютерной сети, выполняет его, отправляет по сети и в банке получает вознаграждение на кредитную карточку, может внушить некоторый оптимизм противникам бюрократии. Виртуальный офис не подразумевает нахождения сотрудника на каком-то строго определенном рабочем месте в строго определенное время, тем самым подрывается пространственно-материальная основа бюрократии – контора. Но пока виртуальный офис нашел ограниченное применение, и будет ли он достаточно эффективным – покажет время. Итогом может служить вывод, что распространение компьютеризации играет на руку бюрократии, которая меняется, но становится сегодня более бессмертной, чем вчера.

В понимании Тоффлера, усиление профессионализации позволяет говорить о размывании основ бюрократии внутри организации. “Специалист привязан к своей профессии, а не к организации, в которой он существует. Рост профессионализма означает, что современные крупномасштабные формирования заполнены людьми, имеющими совсем новое представление о том, что такое организация” [1, С. 111]. Тенденция профессионального корпоративизма сопровождается противоположной тенденцией – когда профессиональные привязанности становятся кратковременными. Как же эти тенденции проявляются сегодня? Можно говорить об укреплении специализации, когда, например, психологи из отдела человеческих ресурсов и программисты представляют совсем разные полюса внутри организации. Так же юристы, инженеры, а теперь и менеджеры. Каждая профессиональная группа закрепляет автономию своих знаний, и поэтому, когда создаются временные рабочие команды по реализации проекта, ценность каждого специалиста возрастает благодаря тому, что он имеет специфические знания. Интеграция разнородных знаний находится в руках менеджеров, которые служат олицетворением бюрократии в современном понимании.

В своих сентенциях по поводу будущего организации или географической мобильности Тоффлер еще увязывает свои идеи с академически фундированными тенденциями. Когда же он начинает рассуждать о новшествах в науке и технике, то снова обнаруживаются параллели со Стругацкими или с другими писателями-фантастами. Например, он пишет о так называемой аквакультуре, когда океан, благодаря своим огромным площадям и богатствам, займет доминирующее положение в образе жизни людей. “Образы подводных форм найдут свое отражение как в изобразительных, так и в промышленных проектах. Океан будет диктовать свои моды. Позднее человек начнет заселять континентальные отмели, а возможно, доберется и до глубин; может, появятся пионеры-поселенцы, которые построят искусственные города под водой – рабочие, научные, медицинские, игровые города, укомплектованные больницами, отелями и жилыми домами” [1, С. 146]. При этом первая волна наступления аквакультуры, по Тоффлеру, произойдет “задолго до 2000 г. н. э.” [1, С. 147]. Однако сегодня особых признаков возникновения глобальной аквакультуры не наблюдается, кроме отдельных примеров создания искусственных островов в Дубае и на ряде других престижных курортов. Оптимизм Тоффлера здесь перерос в научно-популярную фантастику. Также и с предсказываемой им возможностью контроля за погодой – ничего или почти ничего в этом направлении сегодня не сделано: скорее наоборот, морские катаклизмы в Юго-Восточной Азии и Новом Орлеане продемонстрировали ничтожность метеорологических усилий человечества.

Может быть, оправдались некоторые ожидания Тоффлера относительно микробиологии: все же клонирование – достижение этой дисциплины, но радикальных перемен, которые непосредственно сказались бы на жизни большинства людей, с начала 70-х не произошло. Не самая оригинальная фантастика вспоминается, когда читаешь рассуждения Тоффлера о людях-киборгах, биопроектировании тела и т. п. Видимо, он не был достаточно компетентен в вопросах развития некоторых естественных наук того времени, а потому его прогнозы в этой области сегодня кажутся наивными и беспочвенными.

Наиболее релевантными с точки зрения социологии представляются такие главы из книги “Футурошок”, как “Избыток субкультур”, “Разнообразие жизненных стилей” и разделы “Границы приспособляемости”, “Стратегии выживания”.

Многообразие субкультур, по мнению Тоффлера, в позднем современном обществе порождается следующими источниками.

- Возраст становится одним из доминирующих условий формирования субкультур. Тинейджеры – пестрая социальная группа, ставшая объектом маркетинговых усилий музыкального, электронного и fashion бизнеса. Тинейджеры и молодежь производят актуальные культурные смыслы и потребляют модные товары в громадных количествах. Шестидесятые и семидесятые принесли с собой тенденцию формирования массовых молодежных субкультур, которые по сию пору остаются увлекательным предметом исследования социологов.

- Много субкультур появляется среди представителей разных профессий. “Ученые какой-либо специальности стремятся к отличительным особенностям, присущим их классу, объединяясь в компактные маленькие субкультурные ячейки, над престижем и благоприятным мнением которых они работают так же, как над такими вещами, как одежда, политические убеждения и стиль жизни” [1, С. 228]. Процесс разделения на ячейки заметен и в других сферах (бизнес, финансы, пресса). Семидесятые стали переломным десятилетием, когда в американском и западноевропейском крупном бизнесе стал разрушаться образ преуспевающего банковского или биржевого служащего, характеристики которого укладываются в аббревиатуру WASP. - Субкультуры формируются на основе общих интересов по хобби и времени проведения досуга. Известны клубы серфингистов, дайверов, каякеров, парашютистов, альпинистов, любителей олдтаймеров, и проч., и проч.

Тоффлер полагает, что дробление общества на множество субкультур дает человеку свободу выбора образа и стиля жизни. При этом субкультуры станут основным признаком стилеобразования в супериндустриальном обществе. В своем анализе стилей жизни Тоффлер развивает тезис о “фрагментации общества, несущей с собой диверсификацию ценностей”. Распад социальной реальности на фрагменты, сопровождающийся отказом от общих социетальных ценностей, – концепция, которая приобрела популярность у идеологов постмодерна. Человек супериндустриального общества начинает напоминать фланера, перемещающегося от одной субкультуры к другой, от одного жизненного стиля к другому. Тоффлер пишет: “Внезапная популярность лозунга «создай свой стиль» является отражением этого исторического движения. Ибо чем более фрагментарно или дифференцировано общество, тем больше число разнообразных жизненных стилей. И чем более социально приемлемые модели жизненных стилей выдвигаются обществом, тем ближе оно к состоянию, когда каждый член общества создает уникальный и только ему присущий жизненный стиль” [1, С. 257]. Не есть ли это одна из характеристик рефлексивной биографии постсовременного общества?

В числе прочих гипотез, предположений, утверждений значительное место у Тоффлера занимает влияние шока будущего на человека и общество. Не вдаваясь в подробности приводимых им примеров, остановимся на главной идее, демонстрацией которой и служит представленный эмпирический материал: “Тезисом этой книги служит утверждение, что существует некий лимит изменений, который может вынести человеческий организм. При бесконечном увеличении изменений без соблюдения границ мы можем начать требовать от масс того, чего они не смогут вынести. Мы находимся под угрозой поставить их в такое положение, которое я называю шоком будущего. Мы можем определять шок будущего как стрессовую ситуацию, одновременно физическую и психологическую, которая возникает из-за перегрузки человеческого организма, его физической адаптивной системы и тех механизмов, которые ответственны за принятие решений… Футурошок является реакцией человеческого организма на перестимуляцию” [1, С. 263]. 11 сентября 2001 года стало настоящим шоком будущего, воспринятым, правда, большинством в формате телевизионной картинки голливудского блокбастера: даже трагедии наступившего будущего являются лишь одной из мизансцен “общества спектакля”.

Заключение

Выводы футурологического прогноза определяются выбором закономерностей развития человеческого сообщества, в качестве которых выступают либо локальные тенденции, либо глобальные исторические закономерности. Приоритетными считаются те прогнозы, что направлены на выявление и формулирование качественных перспектив развития человечества в настоящем. В то время как, например, сценарии, обширно используемые для описания локальных тенденций, конструируют будущее на основании взвешивания возможностей современного состояния геополитической карты. Сценарный подход в большинстве случаев формирует альтернативное видение отдельного периода. Анализ тенденций в данном случае осуществляется формально, исходя из принятых для подхода трактовок и интерпретаций.

В конечном итоге, обобщение анализа тенденций мирового развития приводит к формулированию структуры ядра ведущих закономерностей развития человечества, включающего в себя процессы дифференциации — интеграции на уровне взаимодействия цивилизаций, мировой политической и экономической сцены, социокультурных процессов в обществе, масштабность и историчность, т.е. актуальность на прогнозируемых этапах исторического процесса.

Технологический прогноз по своей сути невозможен, поскольку человечество в любом случае всегда заинтересованно в результатах прогнозирования и, так или иначе, это отразится на выводах, поэтому отождествление технологизации прогноза с достижением научности оказывается пагубным в целом для футурологического прогноза. Таким образом, прогнозирование будущего есть ценностное целеполагание, сочетающееся с методами критики и отсева нежизнеспособных гипотез.

Любая попытка определить контуры будущего сочетает в себе элементы и научного, и ценностного подходов.

Социально-философский смысл футурологической работы состоит в том, что в ней реализуется творчество человеческого разума, его свобода, стремление постичь будущее. Футурологические прогнозы являются опорными точками для действий человека в настоящем. На каждом этапе футурологической работы неизменно проявляет себя сила интуиции. Если раньше будущее постигали, ориентируясь на субъективный опыт предвидения, а после стали рассчитывать только на научное знание объективной реальности, то сейчас и впоследствии необходимы поиски сопряженности объективного и субъективного. Понять, что можно изменить, что поддается человеческому усилию, а что уже не изменить — в этом глубинные истоки тяготения к предвидению будущего. Развитие футурологического знания позволяет выявить картину современного интереса к будущему. Оформление образов будущего, как сущностных характеристик общественного сознания в футурологическом знании, на современном этапе свидетельствует о глубоком кризисном состоянии культуры.

Литература

1.      Тоффлер, Э. Футурошок. СПб.: Лань, 1997. - 464с.

2.      Уэльбек М. Возможность острова / Пер. с фр. И. Стаф. М.: Иностранка, 2006. - 619 с.

3.      Тоффлер А. Адаптивная корпорация // Новая индустриальная волна на Западе. Антология. М.: ACADEMIA, 1999. – 453 с.

4.      Э.Тофлер. Биография [http://www.alvintoffler.net]. – Режим доступа : http://www.alvintoffler.net/ ­ Дата доступа : 15.03.2011.

5.      Футурология [http://www. ru.wikipedia.org]. – Режим доступа : ru.wikipedia.org/wiki/Футурология ­ Дата доступа : 15.03.2011.

6.      Сумма технологии / С. Лем ; [пер. с пол. Широков Ф.]. - М. : АСТ ; СПб. : Terra Fantastica, 2002. - 669 с.

7.      Мир нашего завтра: антология соврем. клас. прогностики / [Ред.-сост. и авт. предисл. И. В. Бестужев-Лада]. - М. : ЭКСМО : Алгоритм, 2003. - 509 с.

8.      Футуристские послания Миру : монография / Сафар Гали. - Тосно (Ленингр. обл.) : Прана, печ. 2005. - 222 с.

9.      Последние и первые люди: история близлежащего и далекого будущего ; Создатель звезд / Олаф Стэплдон ; [перевод с англ. О. Э. Колесникова; вступ. ст. В. Борисова]. - М. : АСТ : Люкс, 2004. - 638 с.

10. А. Турчин, М. Батин. Футурология. Версия 0.840. Скачать: www.avturchin.narod.ru/ futur1.doc. Короткая ссылка: http://bit.ly/dn2kNV. Дата доступа : 08.04.2011.

11. Хилькевич, Е. В. Эволюция национально-государственного суверенитета в трактовке современной футурологии и прогностики : Дис. канд. полит. наук : 23.00.02 : Москва, 2003 205 c. РГБ ОД, 61:04-23/143

12. Дондокова, Б. Б. Социально-философские основания футурологического знания : Дис. канд. фил. наук : 09.00.11 : Чита, 2009 205 c.

13. Печчеи А. Человеческие качества. – Москва, 1980. – 215 с.

6