Философские воззрения Конфуция

Культивирование поэзии ничем не отличается от культивирования  репы — и то, и другое равным образом  бесполезно для культивирования  Жэнь. Если кто-то приобрел это качество, все остальное приложится. «Если правитель честен с самим собой, то послушание будет и без отданных им приказов; но если он сам нечестен, то послушания не будет, даже если приказы отданы».

Как и  многое у Конфуция, это звучит очень  разумно, но на практике является чистой воды фантазией. Человеческая природа  такова, что люди будут скорее слушаться  кровожадного тирана, чем честного и гуманного правителя с добрыми  намерениями. Почему же этот совет разумен? Потому что Конфуций пытался улучшить поведение отвратительных и бессовестных правителей своего времени. Любая попытка  улучшить положение вещей заслуживает  похвалы. Но выбрав такое направление, Конфуций ограничил действие своих  советов определенным местом и временем.

Этим  недостатком в той или иной степени страдают все политические советы. И чем больше совет подходит к текущему моменту, тем быстрее  он становится бесполезным. Мы сравнили политические наставления Конфуция с другим великим трудом о политическом руководстве — «Государем» Макиавелли. Политические рекомендации Конфуция оказались  бы неуместны в Италии эпохи Ренессанса, многие правители которой были убеждены в том, что народ нужно вдохновлять  культурным и образцовым поведением. Сочинения Макиавелли были нацелены на то, чтобы открыть правителю  глаза на политические реалии: плохое поведение всегда выигрывает. По той  же причине «Государь» был бы совершенно не нужен любому китайскому военному вождю поздней династии Чжоу. Безнравственное  соглашательство и злобная нечестность  были его второй натурой, качествами, необходимыми любому правителю Чжоу, хотевшему удержаться на работе. Конфуций просто пытался изменить баланс в  пользу более цивилизованного подхода.

Основным  залогом достижения Конфуцием своих  целей были его педагогические способности. Главная задача его школы состояла в подготовке государственных служащих, которые могли бы пропагандировать его социальные и политические идеи — культивировать человечное поведение  и доброжелательное общение. Он всегда подчеркивал, что цель Жэнь — это выгода не одного человека, но общества в целом. «Жэнь возрос настолько, что может принести мир и счастье всему народу». Предполагалось, что эти новые администраторы будут считать свою работу призванием, а не средством собственного продвижения и возвышения. «Позорно делать жалование своей единственной целью». Честный человек не должен бояться бедности.

Несмотря  на все уважение к классовой системе  общества, Конфуций не поддерживал  ее в своей школе. Он верил в  «образование для всех, вне зависимости  от их происхождения». В то время  образование получали только представители  высших классов, поэтому введенная  Конфуцием политика открытых дверей давала исключительную возможность  получить образование тем, кто при  других обстоятельствах провел бы всю  жизнь в тяжелом труде и  унижениях. Как следствие, большинство  учеников Конфуция происходили из низших классов, и они остались преданными и благодарными своему учителю на всю жизнь. Таким образом, Конфуций причастен к тому, что новые  таланты и новые идеи приходят в чиновничью службу. Он хорошо осознавал, что делает: «Когда есть образование, нет классового разделения». (Грустно, но в наших глазах это утверждение  тоже выглядит как благая фантазия.)

И все-таки, несмотря на завуалированный эгалитаризм, Конфуций сохраняет определенные предрассудки: «Неправильно для благородного мужа знать дела слуг, и правильно, если он возьмет на себя великие обязанности. Неправильно для маленького человека брать на себя великие обязанности, но он должен знать дела слуг».

Конфуций  был великолепным педагогом, и многие его ученики стали весьма успешными  администраторами (к некоторому огорчению  своего пожилого учителя, безуспешно продолжающего  изучать свитки с объявлениями о  работе). Было бы вполне естественно, если бы ученики Конфуция предали забвению многие из его бесполезных принципов  сразу же после того, как вошли  в настоящий правительственный  мир. С гуманизмом и революционными идеями они могли бы получить работу разве что в хоре для мальчиков. Однако первое конфуцианское поколение  правильно воспитанных чиновников не забыло своего великого наставника и того, чему он их учил. Они создали  нечто вроде масонского общества, и, несомненно, их образование повлияло на то, как они прожили дальнейшую жизнь, так же, как и на их отношение  к своей работе. Первые семена нового просвещения были посеяны. Вскоре уже  не многие чиновники серьезно верили в то, что правители происходят от божественных предков и управляют  по воле Небес. Стало ясно, что государство, несомненно, может быть совместным общим делом, предприятием и приносить  пользу всем; новые чиновники приложили  все усилия для того, чтобы удержать своих начальников от развязывания бессмысленных войн.

Среди учеников Конфуция был ряд отпрысков  влиятельных семей, обычно из других провинций. Но в конце концов и некоторые любознательные члены правящего рода Лу начали посещать его занятия. Таким образом Конфуций познакомился с будущим правителем Лу, принцем Янь Хуэем (не путать с имевшим дурную славу предшественником по имени Янь Ху, который стал предметом насмешек после того, как его режим превратился в пародию на правление). Янь Хуэй находился под впечатлением от бесед с Конфуцием и, когда принял власть, назначил этого средних лет философа министром внутренних дел. Наконец-то Конфуций смог применить свои принципы на практике.

Согласно  историческим данным, Конфуций был  очень успешным министром, хотя при  этом он мало пользовался своими возвышенными принципами. Конфуций организовал террор против местных преступников. «Все время, пока он занимал этот пост, в  земле Лу не было грабителей», —  пишет о нем биограф X. Грил. Конфуций зашел так далеко, что ввел смертную казнь за «изобретение необычной одежды»; и скоро по всей провинции нравы упорядочились настолько, что «мужчины старались ходить по правой стороне улицы, а женщины по левой». В конце концов было решено, что сделано уже достаточно. Кто-то предложил, чтобы избавиться от Конфуция, подкупить премьер-министра восемью хорошенькими девушками. А премьер-министр, не получивший конфуцианского образования, не счел возможным отказаться от такой редкой возможности. Конфуций был снят со своего поста; мужчины и женщины Лу снова стали ходить по одному тротуару и носить модные наряды без боязни увидеть себя в них мертвыми; а преступники смогли оставить несвойственный им честный труд, чтобы последовать своему истинному призванию.

В признание  заслуг Конфуций был назначен на еще  более престижный пост с очень  впечатляющим титулом и жалованьем. Но он быстро разобрался в том, что  это просто синекура без всякой власти. И с отвращением ушел в отставку. Его не интересовала работа, если она  не давала ему возможности решать важные государственные вопросы.

В это  время Конфуцию было пятьдесят лет. Вместе с несколькими учениками  он решил отправиться в паломничество  по Китаю. Но это не было паломничеством в обычном духовном смысле. У него не было священного места назначения, и Конфуций не искал в этом путешествии  просветления. Его паломничество, так  же как и его философия, преследовало только светские цели. Он искал работу. А если он не сможет найти работу, то, возможно, найдет будущего правителя, которому станет наставником, и в конце концов где-нибудь его принципы можно будет применить на практике. Но, очевидно, молва о Конфуции распространилась уже достаточно широко. Его скитания в поисках священного Грааля трудоустройства длились более десяти лет. Время от времени у него спрашивали совета, но, как и раньше, все попытки устроиться на постоянную работу не шли дальше собеседования.

О причинах этого можно только догадываться. По общему признанию, Конфуций был тогда  мудрейшим человеком во всем Китае. Он обучил многих самых способных  чиновников этой страны. Когда он сам  занимал небольшой пост, он не принял ни одной взятки и даже не предал своего начальника в руки его врагов. (Такая эксцентричность считалась  в то время чуть ли не извращением  и, несомненно, способствовала более  позднему утверждению о том, что  Конфуций — это исключительно  легендарный персонаж, который никогда  не существовал в действительности.) Но, очевидно, что-то было в нем не так. Горячность, неприятие компромисса, вредные привычки, а может быть, просто неприятный запах изо рта  — мы никогда не узнаем наверняка, что не нравилось в Конфуции китайским  правителям. Лично мне кажется, что  после изучения его письменных трудов они просто находили его ужасно скучным. И даже приключения, случавшиеся  с Конфуцием во время его десятилетнего  путешествия, приобрели этот характерный  налет скуки. Когда он гостил в  государстве Вэй, у него случилась какая-то история личного свойства с печально известной сестрой правителя, Нань-Цзы, которая сильно огорчила учеников Конфуция. Но история стыдливо умалчивает о том, что же именно огорчило учеников Конфуция, и мы даже не можем узнать, чем Нань-Цзы приобрела такую дурную славу, кроме тривиальных слухов о царственном инцесте. В провинции Сун Конфуций узнал, что кто-то послан его убить, и поэтому он носил «неприметную одежду». Так и продолжалось его прозаическое странствие. Он также сообщает, что в Сун он встречался и целую ночь разговаривал с местным правителем, в конце концов убедив гостеприимного хозяина в том, что его идеи относительно правления страной достойны применения. Ключевым моментом реорганизации стало добродетельное и компетентное администрирование, а не амбициозное корыстолюбие. Поход Конфуция принес еще одно завоевание. Скука еще раз победила варварство. Но даже этот правитель грубо отказался дать Конфуцию работу.

В это  время Конфуцию было уже шестьдесят семь. Его сверстники вполне счастливыми  ушли в отставку, а он все пытался  начать свою карьеру. Наконец ученики  Конфуция, оставшиеся в Лу, решили, что  единственное, что можно сделать, — это вернуть учителя домой. Для этого самого практичного  из философов, всю жизнь проповедовавшего добродетельность честного повседневного  труда, пришло время навсегда оставить идею о том, что он может заработать этим на жизнь. Конфуций вернулся домой  и последние пять лет своей  жизни прожил в Лу. Это были грустные годы. Умер его лучший ученик Янь Хуэй, и Конфуций единственный раз в жизни впал в отчаяние: «Увы, нет никого, кто бы понял меня», — сказал он оставшимся ученикам. Он уверился в том, что самые важные его идеи не перейдут к грядущим поколениям. Сын Конфуция Ли тоже умер. О жизни Ли практически ничего не известно. Говорили, что он не проявил никаких исключительных способностей, но более поздние данные противоречат этому. Спустя всего лишь несколько столетий в Китае уже было 40 тысяч человек, называвших себя потомками Конфуция, что, похоже, служит признаком исключительной активности единственного сына учителя.

Последние годы Конфуций провел за чтением, редактированием  и написанием комментариев к китайской  классике, ряду трудов, датирующихся тем  временем, когда Китай вошел в  античность. («Лунь-Юй» — «Суждения и беседы» Конфуция — не попали в этот список, начертанный на камне в середине III столетия до н. э.). Китайская классика начинается величественной Ши-Цзин {«Поэмами», иногда называемыми «Книгой Песен», которые включают в себя легендарные сведения о не относящихся к определенному времени деталях раннего периода китайской жизни) и доходит до загадочной и зачастую не по назначению используемой И-Цзин {«Книги Перемен»), интригующей смеси метафизического Мумбо-Юмбо и психологического озарения. Позже она начала свою жизнь в качестве книги предсказаний. Подобно вавилонской астрологии, датирующейся тем же периодом юности человечества, И-Цзин содержит построенную на шатких основаниях систему гномической мудрости.

И-Цзин, бесспорно, обладающая эзотерической природой, приводит в смущение исследователей Конфуция, которые справедливо утверждают, что учитель всегда придерживался строго практического подхода к философии. Хотя они и не отрицают, что Конфуций потратил многие годы, читая эту книгу, а в последний период своей жизни в Лу написал к ней пространный комментарий.

Далекий от пренебрежительного отношения к  порой фантастическому содержанию И-Цзин, этот комментарий даже содержит инструкции о том, как использовать книгу в гадательных целях, подбрасывая в воздух маленькие палочки и расшифровывая образованные ими рисунки. На первый взгляд это походит на то, как если бы Гегель тайком танцевал в балете, но даже философы могут иметь свое хобби, и подбрасывание в воздух маленьких палочек с целью узнать, кто выиграет гонки в Шанхае в 2.30 дня, кажется достаточно безобидным.

Последние годы жизни Конфуций также потратил на передачу основ своей философии  ученикам. Сейчас ясно, что его учение не было философией в западном смысле этого слова. Оно содержит суждения об эпистемологии, логике, метафизике и эстетике — традиционных разделах философии, — но только в форме  беглых заметок, а не системы. Наставления  Конфуция содержат еще и замечания  о вкусе имбиря и длине ночных рубашек, не составляя теорию кулинарии  или моды. Хотя судя по тому времени, когда он был министром внутренних дел, у него, похоже, была очень четкая теория моды. Так что, возможно, он и  формулировал внушительные кулинарные и философские системы, которые  просто до нас не дошли.

Конфуцианское учение и духовные наставления должны были составить основу образования  класса мандаринов, которые свыше  двух тысячелетий управляли китайской  администрацией. Как и все иерархии такого рода, она в конце концов закостенела. Конфуций предвидел необходимость адаптации управления к времени: «Не меняются только мудрецы и идиоты». Но предупреждение Конфуция не помогло. Возможно, судьба всех чиновничьих служб в том и состоит, что ими управляют мудрецы и идиоты.

В 479 году до н. э., в 72 года, Конфуций лег на смертное ложе. Ученики присматривали за ним  во время его последней болезни. Его последние слова были записаны любимым учеником Цзы-Лу:  
«Большая гора должна разрушиться,  
Крепкая балка сгореть,  
Мудрый человек должен завянуть, подобно  
растению».

Ученики похоронили Конфуция в городе Цюйфу на реке Ссу. Построенный на этом месте храм и прилегающие к нему территории оберегались как святыня. Свыше двух тысяч лет к этому месту устремлялся нескончаемый поток паломников. Краткий перерыв в этой традиции во время коммунистической эпохи, несомненно, закончился — наступил конец недолгого забвения древней китайской традиции, установленной задолго до рождения Сократа и Христа.

Судя  по последним словам Конфуция, он знал о своем величии, но не был уверен в том, что его послание миру надолго  переживет его самого. Беспокоясь на этот счет, Конфуций был совершенно прав. Конфуцианство прожило две  с половиной тысячи лет, но иногда трудно определить его соответствие оригинальным учениям самого Конфуция (во многом столь же трудно, как связать инквизицию и сожжение еретиков с учением того, кто произнес Нагорную проповедь). Однако наследие Конфуция не было искажено его последователями полностью. Всего два столетия спустя после его смерти династия Хань совершила в китайской культуре первую великую революцию. Эта династия в основном руководствовалась принципами Конфуция, доказав их действенность своим четырехсотлетним процветанием, пережив большинство других китайских империй и дав культурный образец для всех последующих династий. На западе Конфуция признал Лейбниц и живший в то же время рационалист Вольтер, заявивший: «Я уважаю Конфуция. Он был первым человеком, не принявшим божественное вдохновение».