Философия Н. Бердяева

      В тоже время, сам Бердяев, несмотря на то, что он неустанно твердит о  свободе и возмущается от всей души всякого рода “принуждениями”, не может как без воздуха жить без слова “ты должен”. Он говорит: “творческое напряжение есть нравственный императив и притом во всех сферах жизни”. Или еще: “человек всегда должен поступать индивидуально и индивидуально разрешать нравственную задачу”.⁷ Получается, что у Бердяева истинная свобода гармонирует со святой необходимостью.

      Рассматривая свободу с социальной точки зрения, Бердяев не верил, что большевики сделают Россию свободной страной. Он писал: «Это и есть самая неосуществимая из утопий. В русской революции утопистами были кадеты, большевики же были реалистами. Не утопичны ли, не бессмысленны ли были мечты, что Россию вдруг можно превратить в правовое демократическое государство, что русский народ можно гуманными речами заставить признать права и свободы человека и гражданина, что можно либеральными мерами искоренить инстинкты насилия управителей и управляемых?»⁸

      Происшедшей в России революции Бердяев противопоставил  свою идейную контрреволюцию, которая, как он считал, должна быть направлена к созданию новой жизни, в которой прошлое и будущее соединяются в вечном, она была направлена и против всякой реакции. Он считал, что революция уничтожила в России всякую свободу, и потому контрреволюция в России должна быть освободительным процессом, должна дать свободу, свободу дышать, мыслить, двигаться, сидеть в своей комнате, жить духовной жизнью. Вот его парадокс, который нужно сознать до конца.

      Но  Бердяев понимал, что эта проблема не  разрешима военной силой, это - прежде всего внутренне-духовная проблема. Он говорил, что «нельзя исключительно военным путем освободить Россию и русский народ от большевиков как шайки разбойников, которая держит его связанным. Это - внешнее и поверхностное восприятие. Русский народ в огромной массе своей терпеть не может большевиков».⁹ Его слова потвердились, к сожалению, лишь через 70 лет.

3. Демократия  и социализм в  творчестве Н.А. Бердяева

      Я обнаружил, что Бердяев, проповедуя философию свободы, не приемлет такие социально-общественные понятия как «демократия» и «социализм». Удивительно, но он реалистически и правдиво описал подавление свободы в политическом аспекте, причем многие его утверждения звучат современно.

      Бердяев в основном рассматривает духовные первоосновы демократии и социализма, и предельные выражения их "идеи". «Демократия и социализм принципиально противоположны», - пишет он.¹⁰

      Бердяев считает, что «демократия носит  формальный характер, она сама не знает  своего содержания и в пределах утверждаемого  ею принципа не имеет никакого содержания…  Демократия остается равнодушной к  добру и злу. Она - терпима, потому что индифферентна, потому что потеряла веру в истину, бессильна избрать истину».¹¹

      Удивительно современно его высказывание, что  демократия - скептична, она возникает  в скептический век, век безверия, когда народы утеряли твердые  критерии истины и бессильны исповедовать какую-либо абсолютную истину.

      Практически им описывается сегодняшнее состояние  нашего общества: «Демократия не знает  истины, и потому она предоставляет  раскрытие истины решению большинства  голосов. Признание власти количества, поклонение всеобщему голосованию возможны лишь при неверии в истину и незнании истины».¹²

        Бердяевская философия такова, что  верующий в истину и знающий  истину не отдает ее на растерзание  количественного большинства. Он  считает, что при демократии отрицаются духовные основы общества, лежащие глубже формального человеческого волеизъявления, и опрокидывается весь иерархический строй общества.

      Бердяев утверждает, что демократия лжива  и  не приходит в отчаяние от утери  Истины, что она верит, что изъявление воли большинства, механический подсчет голосов всегда должны вести к добрым результатам. Как это актуально, в свете многочисленных выборов за последние годы в России, когда избраные народом люди оказались не лучшими его представителями.

      К демократии Бердяев подходит опять же с позиций своей «богочеловеческой» философии. «Демократия не хочет знать радикального зла человеческой природы,- пишет он - Она как будто бы не предусматривает того, что воля народа может направиться ко злу, что большинство может стоять за неправду и ложь, а истина и правда могут остаться достоянием небольшого меньшинства. В демократии нет никаких гарантий того, что воля народа будет направлена к добру, что воля народа пожелает свободы и не пожелает истребить всякую свободу без остатка».¹³

      Действительно, если вспомнить французскую революцию, то революционная демократия, начавшая с провозглашения прав и свободы  человека, в 1793 году не оставила никаких  свобод, истребила свободу без  остатка.

      С точки зрения «свободы» Бердяев  считает, что демократия - свободолюбива, но это свободолюбие возникает не из уважения к человеческому духу и человеческой индивидуальности, это - свободолюбие равнодушных к истине.

      Вот, что пишет Бердяев: «Демократия  бывает фанатической лишь в стихии революции. В мирном, нормальном бытии своем она чужда всякого фанатизма, и она находит тысячу мирных и неприметных способов нивелировать человеческие индивидуальности и угасить свободу духа. Истинной свободы духа, быть может, было больше в те времена, когда пылали костры инквизиции, чем в современных буржуазно-демократических республиках, отрицающих дух и религиозную совесть. Формальное, скептическое свободолюбие много сделало для истребления своеобразия человеческой индивидуальности. Демократии не означают непременно свободы духа, свободы выбора, этой свободы может быть больше в обществах не демократических». ¹⁴

      По  мнению Бердяева, демократия возникает, когда распадается органическое единство народной воли,  когда  гибнут народные верования, соединявшие народ в единое целое. Демократия есть идеология критической, а не органической эпохи в жизни человеческих обществ, считает он. Таким образом мы в настоящее время на самом деле ощущаем кризис нашего общества.

      Вероятно  прав Бердяев, говоря, что «демократия  и есть арена борьбы, столкновение интересов и направлений. В ней все непрочно, все нетвердо, нет единства и устойчивости. Это - вечное переходное состояние».¹⁵ Как это актуально сегодня!

      Бердяев болезненно переживает, что демократия забывает про свой народ: «…народа она не знает, в демократиях нет народа. То оторванное человеческое поколение очень краткого отрывка исторического времени, исключительно современное поколение, даже не все оно, а какая-то часть его, возомнившая себя вершительницей исторических судеб, не может быть названо народом». ¹⁶

      Мне кажется, что Бердяев не приемлет любое демократическое руководство  и управление в государстве, которому наплевать на свой народ и на его  историю.

      «Народ  есть великое историческое целое, в  него входят все исторические поколения, не только живущие, но и умершие, и отцы, и деды наши,- пишет он - Самомнение и самоутверждение современного поколения, превозношение его над умершими отцами и есть коренная ложь демократии. Это есть разрыв прошлого, настоящего и будущего, отрицание вечности, поклонение истребляющему потоку времени». ¹⁷

      Бердяев переживает за судьбу России: «В определении  судьбы России -должен быть услышан  голос всего русского народа, всех его поколений, а не только поколения  живущего. И потому в волю народа, в общую волю, органическую волю входят историческое предание и традиция, историческая память о поколениях, отошедших в вечность».¹⁸

      Таким образом видно, что Бердяев разочарован  в демократии в связи с ее бессодержательно-формальным характером.

      Интересно видение Бердяевым «социализма». Его он рассматривает, не только, как  философ своего времени, но и с  реальной жизненной позиции.

      Социализм у него, «в противоположность демократии, носит характер материально-содержательный, он знает, чего хочет, имеет предмет устремления. Он не безразличен к тому, на что направлена народная воля, и не претендует на знание истины, и потому он не отдает решение вопроса об истине механическому большинству голосов».¹⁹

      Социализм для него есть вера, которая претендует быть новой верой для человечества. Вероятно Бердяев не различает утопический социализм Сен-Симона и научный социализм Карла Маркса, которые одинаково выступают с религиозными притязаниями, хотят дать целостное отношение к жизни, решить все вопросы жизни.

      Не  принимая демократию, в то же время Бердяев доверяет и уверен  в пролетариате: «Пролетариат и есть истинный народ, справедливый народ, обладающий всеми качествами, гарантирующими направленность воли к высшему типу жизни. Только пролетариату в нашу эпоху присуща подлинная жизнь, максимум жизни. Это - побеждающий, а не только угнетенный класс, он развернет высшую мощь человечества, овладеет окончательно стихиями природы, максимально разовьет производительные силы. Переход власти к этому классу будет означать прыжок в царство необходимости, в царство свободы, мировую катастрофу, после которой и начнется истинная история или сверхистория».²⁰ В свете этих высказываний Бердяев предстает неким идеалистом по отношению к пролетариату, хотя насчет мировой катастрофы он, в некотором смысле, прав.

      Но  все же в своей книге «Демократия, социализм и теократия» Бердяев развенчивает идеи социализма, и рассматривает его в том виде, в котором он установился впоследствии в России.

      Вот что он пишет: «Социализм в принципе отрицает суверенитет народа, свободное изъявление воли народа и право каждого гражданина участвовать в этом волеизъявлении. В этом он существенно противоположен демократии. Но антидемократизм его идет дальше. Социализм не только признает лишь за избранным классом - пролетариатом, обладающим истинным направлением воли, право на свободное волеизъявление. Это право принадлежит лишь избранной части пролетариата, лишь рабочим, обладающим социалистической волей, и не только социалистической, но истинно социалистической, т.е., например, "большевистской"…» ²¹

      Гениально остро Бердяев предвидел торжество  в России именно социалистической революции  и предсказавший ее, предположивший, что для социализма понадобятся  вековые предания покорности, инстинкты  повиновения. Он знал, что социализм будет основан не на розовой воде, а на крови человеческой. В этом он стоит бесконечно выше большей части русских людей, мечтавших об идиллии социализма и воображавших, что социализм есть свобода.

      «Нет  уж, нужно выбирать - или социализм  или свобода духа, свобода совести человеческой»²² - вот как гениально понимал его Бердяев.

      Бердяев не принимает государственной власти над человеком. В этом выступает  он с притязаниями, подобными притязаниям  Церкви: «Только Церковь претендует на обладание душой человеческой…».²³

      Давайте посмотрим его видение гуманизма  в социалистическом государстве: «Социализм обозначает собой кризис гуманизма, Маркс - антигуманист, в нем человеческое самоутверждение переходит в  отрицание человека. Демократия еще  гуманистична. Социализм уже по ту сторону гуманизма. Социализм есть реакция против новой истории и возврат к средневековью…»²⁴ Вот какие неожиданные ракурсы открываются нам у Бердяева! Возможно, что он и прав, глядя на нашу действительность и сравнивая сегодняшние наши отношения между гражданами в России и, к примеру, дворянские общества XIX века, или европейский уровень культурных отношений. В то же время  в некоторых оценках общественных отношений Бердяев ошибался, его схемы несколько идеалистичны. Например, я согласен с его точкой зрения, что «буржуазное общество и породило социализм, и довело до него. Социализм есть плоть от плоти и кровь от крови капитализма... Свое безбожие социализм унаследовал от буржуазно-капиталистического общества XIX века - поистине самого безбожного, какой только знает история».²⁵

        Бердяев предостерегает, что социализм  не есть утопия или мечта,  социализм есть реальная угроза  и предостережение для христианских  народов, суровое напоминание  им о том, что они не исполнили  завет Христа, что они отступили  от христианства.

      С другой стороны спорно его утверждение, что отступничество от христианства, измена духовным основам и духовным целям жизни должны вслед за стадией  капитализма привести к стадии социализма. Такую историческую тенденцию мы можем сейчас проследить и проанализировать, но нельзя разумеется принимать такие выводы за истину.