Философия и свобода

Автор работы: Пользователь скрыл имя, 08 Апреля 2013 в 23:47, лекция

Описание работы

Вопросы, предложенные ЮНЕСКО' в качестве тем для дискутирования на III Панамериканском
философском конгрессе, ставят на обсуждение не только природу и предназначение индивидуальной
свободы, но природу и предназначение самой философии. Последняя проблема встает сегодня в самой
неотложной и решающей форме как проблема разработки философии, которая была бы в одно и то же время
плодом и гарантией индивидуальной свободы, т. е. которая была бы проявлением духа свободы и вместе с
тем способствовала упрочению этого духа и выявлению и гарантированию его фундаментальных условий.

Скачать архив (48.87 Кб) Сколько стоит заказать работу?
Файлы: 1 файл

Аббанъяно, Никола. Философия и свобода..pdf

— 195.46 Кб (Скачать файл)
Page 1
Н. Аббанъяно
 ФИЛОСОФИЯ И СВОБОДА
 1. СВОБОДА ФИЛОСОФОВ И НЕФИЛОСОФОВ
Вопросы, предложенные ЮНЕСКО' в качестве тем для дискутирования на III Панамериканском
философском конгрессе, ставят на обсуждение не только природу и предназначение индивидуальной
свободы, но природу и предназначение самой философии. Последняя проблема встает сегодня в самой
неотложной и решающей форме как проблема разработки философии, которая была бы в одно и то же время
плодом и гарантией индивидуальной свободы, т. е. которая была бы проявлением духа свободы и вместе с
тем способствовала упрочению этого духа и выявлению и гарантированию его фундаментальных условий.
Я начну с ответа на вопрос а), предложенный ЮНЕСКО: возможно ли узаконить какое-то различие
качества и степени между свободой философа и свободой других людей? Ответ мог бы быть
утвердительным, если бы философия была наукой или особой технической дисциплиной, с необходимостью
ограниченной узкой группой экспертов и касающейся других людей (нефилософов) не как субъектов, а как
ее объектов. В подобном случае философы могли бы пользоваться особой свободой в области организации и
техники своей дисциплины; и эта свобода могла бы отрицаться за нефилософами, которые оставались бы
простыми объектами или инструментами, или подопытными животными по отношению к самим
философам. Сейчас мы опускаем очевидный (но всегда вызывающий замешательство) вопрос об органе
(государство, церковь, партия, корпорация философов), который должен был бы признавать за каким-то
данным человеком моральное и юридическое лицо философа и гарантировать ему относительную свободу.
Поставим себе гораздо более важный вопрос о критерии, которому этот орган должен был бы следовать,
чтобы присуждать эту особую свободу. Если этот критерий основывается на определенной политической,
религиозной или философской концепции, философская свобода будет отрицаться не только за
нефилософами, но и за самими философами, которым она должна была бы гарантироваться, потому что они
заранее и с предубежденностью будут склонны к защите этой концепции и, следовательно, станут
избранными. Если же для выявления и выбора тех, кому должна быть гарантирована философская свобода
будет использован (что неизбежно, если эта свобода должна быть на самом деле кому-то гарантирована)
критерий самой свободы, т. е. будут выбирать философов не по концепции, которую они защищают, а
только по тому, что они свободно философствуют, нужно будет признать за всеми свободу
философствовать, и всякое различие степени или качества между свободой философов и свободой
нефилософов будет упразднено. Философская свобода или принадлежит всем, или никому, потому что
каждый человек должен иметь возможность философствовать. Требование особой свободы со стороны
философов было бы равнозначно отречению от самой свободы. Возможно ли это отречение?
2. ФИЛОСОФИЯ КАК СВОБОДА
Тем самым мы подходим к первому вопросу, предложенному ЮНЕСКО: в какой мере
индивидуальная свобода философа обусловливает философскую деятельность? Этот вопрос ведет нас снова
к рассмотрению природы философии. Если бы философия была технической дисциплиной,
довольствующейся ограниченным числом задач, не имея возможности влиять на позицию, которую
проповедующий ее человек занимает по отношению к жизни, к миру и к конкретным касающимся его
проблемам, философская деятельность могла бы, пожалуй, до некоторой степени быть независимой от
индивидуальной свободы философа. Но философия никогда не ограничивается и не может ограничиваться
этими узкими рамками. Она — поиск мудрости, которая стремится руководить человеческой жизнью и
придать ей единый и целостный образ во всех аспектах. Каждая философия стремится прояснить, защитить
и гарантировать определенную позицию человека по отношению к самому себе, по отношению к другим
людям и по отношению к миру; и поэтому она основывается на возможности избавляться от устоявшихся и
традиционных подходов (какой бы ни была их природа), критиковать их и освобождаться от них. Эта
возможность и есть свобода самого индивида. Философствование — главным образом и по существу акт
свободы. Там, где нет свободы, нет и философии. Философствовать значит выбирать собственную позицию
по отношению к жизни и миру; и этот выбор есть сама свобода.
Совершенно верно, что в какие-то периоды, например, в средневековой схоластике, философия
реализуется исключительно как поиск и истолкование человеческого смысла уже установленной и открытой
свыше истины. Но столь же верно, что подобный поиск является подлинно философским только в той мере,
в какой истолкование открытой свыше истины само оказывается свободным и может дать основание
различным позициям и смыслам. Но в той же мере, в какой истолкование открытой свыше истины само
навязывается и устанавливается каким-то авторитетом, философия невозможна.
Философия и индивидуальная свобода по существу совпадают. Философствование, которое не
является актом свободы, ничего не отнимает и не прибавляет к действительной позиции человека; оно не
отличается от нефилософствования. Поэтому всякая философия, несмотря на то, что она разработана
технически и на первый взгляд понятна только небольшому числу людей, предстает всегда как взятие на
себя ответственности со стороны проповедующего ее философа и как помощь, призыв, приглашение
Page 2

другим людям искать в ней и в соответствии с ней или пусть даже вопреки ей собственный образ жизни и
собственную позицию в мире.
Ныне — и в этом состоит неотложная задача, которая встает перед современной философией, —
философия должна решительно встать на путь признания своей сущностной связи со свободой индивида и
положить это признание в основу своих технических разработок. Но чтобы сделать это, философия сегодня
должна оставить романтическое допущение во всех своих выводах и назиданиях. Романтическое
допущение — это допущение, которое господствовало над двумя наиболее крупными проявлениями
философии XIX века — идеализмом и позитивизмом. Согласно ему, человек и его история являются
реализацией и проявлением бесконечного начала, называемого по-разному (Абсолютный разум.
Самосознающая идея, Бесконечный дух, Человечество, Непознаваемое), но сущностная черта которого
состоит в том, чтобы неукоснительно реализоваться в человеке и гарантировать с необходимостью
прогрессирующий характер его исторической традиции. Романтическая философия имеет неискоренимое
стремление (которое особенно проявляется у Гегеля и Конта) к доктринальному и политическому
абсолютизму. Философ-романтик говорит не как человек с другими людьми, а глаголит от имени
бесконечного начала, которое делает его непогрешимым, и по отношению к которому не могут и не должны
существовать расхождения в верованиях, мнениях или позициях. Всякий призыв к свободе, который не был
бы просто необходимым присоединением к выражаемой им истине, осуждается романтическим философом
как отклонение и заблуждение. Если нынешняя философия должна признать свое сущностное совпадение с
индивидуальной свободой, она должна решительно оставить романтические категории и обрести свой
исторический прецедент в Просвещении. Сегодня философ не может претендовать на то, чтобы быть
голосом самого Бесконечного и Абсолюта и не может в силу этой претензии ограничивать или стеснять
свободу других. Он свободный человек, который говорит с другими свободными людьми, пытаясь
разбудить их и призвать к их собственной свободе. И он стремится не поучать или руководить, но хочет
лишь предоставить в распоряжение всех некоторые фундаментальные разъяснения относительно человека и
мира, которым он сам в значительной мере обязан творчеству и труду других. Философия — это беседа
между свободными людьми, и ее фундаментальная задача состоит в упрочении и гарантировании свободы
этой беседы.
3. ФИЛОСОФ ПЕРЕД ЛИЦОМ ОБЩЕСТВА
Эти соображения позволяют также ориентироваться в отношении вопроса Ь), предложенного
ЮНЕСКО: может ли философ, не отрицая самого себя, занимать позицию по отношению к конкретным
социальным проблемам?
Если философия как выбор сознательной и ответственной позиции по отношению к миру есть сама
свобода, ее первой задачей как раз и является упрочение свободы. Свобода в одно и то же время является ее
исходным условием и ее конечной целью. Поэтому философ непосредственно занимается, именно
поскольку он философ, всеми теми проблемами, решение которых в том или ином смысле сможет иметь в
качестве следствия, прямо или косвенно, упрочение свободы или угрозу самой этой свободе. По этим
проблемам он должен занимать позицию в интересах самой философии. И речь идет не о частном или
особом интересе, т. е. ограниченном узким кругом привилегированных людей, ибо каждый человек
должен иметь возможность философствовать. Занятие позиции в этих случаях ему морально вменяется
самим его предназначением философа; и это предназначение оправдывается тем, что в нем проявляется и
осуществляется изначальное право и долг каждой человеческой личности — право и долг выбирать
собственную позицию по отношению к жизни и быть за нее ответственным. Все, что может ставить под
вопрос философскую свободу, препятствовать или угрожать ей, ставит под вопрос, препятствует или
угрожает человеческой личности при осуществлении ее основного права и долга и, следовательно, также
при осуществлении других ее обязанностей и прав, которые на нем основываются.
Все это обязывает философа занимать позицию по определенному кругу конкретных социальных
вопросов, которые могут иметь резонанс или воздействие на возможность самой философии. Это не
обязывает его, что является очевидным, к участию в жизни какой-то партии и к постоянной политической и
общественной деятельности. Это участие составляет уже не философскую проблему, а лишь вопрос о
практической целесообразности, не разрешимый раз и навсегда. Безусловно, философ может принимать
активное участие в политике и в жизни какой-то партии, не утрачивая независимость своей критики и
суждения, поэтому это участие может не быть со стороны философа, возлагающего его на себя, отрицанием
собственного предназначения. Но, с другой стороны, само это участие может ограничивать действенность и
значение творчества философа, заставляя возводить на него подозрение, что на каком-то из его аспектов
могли сказаться интересы партии, к которой принадлежит философ, или обычные уловки политики, которой
он себя посвящает. Но в любом случае речь идет о вопросе границ и меры, с которыми можно и должно
подходить к отдельным ситуациям. Обязанность философа участвовать в вопросах общественной жизни
должна быть ограничена вопросами, которые касаются предназначения философа как такового: защиты
свободы и ее действительного осуществления, которой как раз и является философствование. Такая
обязанность морально вменяет философу крайне решительную позицию в защите того, что можно было бы
назвать стратегическими устоями свободы, т. е. теми устоями, которые гарантируют в исторической
форме реального общества действительное осуществление свободы, каковыми являются свобода мысли,
Page 3

совести, печати и общественного устройства и правовых предписаний, делающих их практически
возможными. Эта обязанность вменяет также философу позицию однозначного и радикального отказа от
всякой дискриминации людей (подобно расовой или цензовой), не основывающейся на свободном и
ответственном выборе собственной позиции в мире, который осуществляет человек.
4. ФИЛОСОФИЯ И МЕЖЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ
Может ли философия способствовать миру и пониманию между людьми? Ответ на этот вопрос
включает в себя некоторое предвосхищение будущего и, следовательно, значительную меру
недостоверности. Она может это сделать и, следовательно, должна сделать; но это не говорит ни о том, что
она действительно это сделает, ни о том, что она принуждена это сделать. Все, что можно сказать по этому
поводу, состоит в определении условий, делающих возможной эту ее задачу, и в решительном выдвижении
на первый план морального обязательства, которое влекут за собой эти условия. Эти условия в общих
чертах были охарактеризованы на предшествующих страницах.
Первое из них — радикальное, полное и лишенное сожалений оставление романтического
допущения, господствовавшего над значительной частью философии XIX века. Философ не должен считать
себя голосом самого Абсолюта и Бесконечного; и не должен считать других людей тождественными себе и
этому голосу, или, иначе говоря, ирреальными или ничтожными. Каждый человек должен иметь
возможность философствовать: это значит, что каждый человек философствует как человек, как конечное
существо, а не как глашатай бесконечного; это также значит, что его философствование постоянно отсылает
его внимание к его отношениям с другими людьми и должно делать возможным их собственное
философствование. Таким образом, сосуществование философствующих индивидов становится критерием
философствования. Поскольку каждый индивид должен иметь возможность философствовать, философия
отдельно взятого человека (т. е. его позиция по отношению к жизни) должна быть такой, чтобы не делать
невозможной и не отрицать философию других людей. Это предопределяет возможность непрерывной
философской дискуссии между всеми человеческими индивидами, дискуссии, в которую философы по
профессии вступают без всякого иного права на привилегию, кроме как поставить на службу всех людей
надежные технические средства выражения и прояснения, которые могут быть полезны всем.
Вторым условием, вытекающим из первого и касающимся более непосредственно философской
техники, является разработка философских категорий, делающих философию возможной как диалог между
свободными людьми. Диалог, который не может претендовать ни на однообразие вступающих в него людей,
ни на их полную унификацию или отождествление. Категория, руководящая философским диалогом как
упорядоченным сосуществованием людей в мире, — не категория тождества, а категория различия самих
личностей, каждая из которых обретает свою ответственность и свою границу в самом своем праве на
свободу. Философская разработка категории различия, понимаемого таким образом, является
основополагающей для целей возможности понимания между людьми. Это понимание отрицается или
делается невозможным в силу всякой попытки свести людей к унифицированному и заранее
установленному образцу посредством устранения или непризнания их различия. Само различие, однажды
признанное в качестве основы всякого возможного межчеловеческого понимания, делает невозможной
унифицированную и заранее установленную модель политического или гражданского общества и открывает
путь свободному поиску более гармоничных способов сосуществования.
Если мир основывается на понимании между людьми, философия, повинующаяся вышеизложенным
требованиям, я думаю, безусловно, способствует миру, потому что эти требования определяют сами условия
всякого возможного понимания между людьми. Не могу заранее утверждать с уверенностью, что философия
встанет на этот путь. С уверенностью я могу сказать лишь то, что лично я стремлюсь придерживаться этого
пути и двигаться по нему вперед.
Статья, которую мы публикуем, является ответом, посланным автором на приглашение ЮНЕСКО,
на вопросы, предложенные ЮНЕСКО в качестве тем для дискуссии на III Панамериканском философском
конгрессе, проходившем в городе Мехико с 11 по 20 января 1950 года. Эти вопросы следующие: Le danger
couru par liberte intellectuelle dans quelle mesure la preservation de la liberte intellectuelle du philosophe est-elle
essentielle a 1'activite philosophique?
a) Le philosophe a-t-il un droit particulier a revendiquer une complete liberte individuelle, ou doit-il etre
considere de la meme maniere que les autres homines?
b) Quelles responsabilites sociales doit-il assumer en sa qualite de philosophe, sans se renier comme tel? En
particulier: doit-il s'efforcer de prendre position sur les questions concretes qui se posent a tous les hommes dans la
vie sociale?
c) La philosophic a-t-elle un role a jouer, au-dela des discussion des ecoles, pour la realisation d'une paix
fondee sur une meilleurs comprehension entre les hommes?*

Информация о работе Философия и свобода