Принцип детерминизма

    Все психологическое наследие античности – учения об ощущениях, движениях, ассоциациях, аффектах – переосмысливается сквозь призму новых предметно-логических конструктов. Их ядром служило объяснение организма как своего рода машины, то есть определенным образом организованной и автоматически действующей системы. Сотворенная человеком машина, опосредствующая связи между ним и природой, выступила в виде модели объяснения и человека, и природы.

    Фалес обращался к душе, чтобы понять свойства магнита, Гален работу сердца. После исследований английского физика Гильберта причастность души к магнетизму представлялась столь же нелепой, как к течению воды, а после работ другого англичанина врача и физиолога Гарвея ее причастность к кровообращению – столь же нелепой, как к работе помпы, перекачивающей жидкость. Течение воды – естественный феномен, помпа – конструкция, созданная человеком. "Привязка" к конструкции – неотъемлемая особенность механодетерминизма. Этот принцип научного познания в свою очередь прошел ряд фаз в своем развитии, в том числе пять главных из них – от середины XVII до середины XIX столетия.

    Первая  фаза наиболее типично представлена психологическим учением Декарта. Он отделил душу от тела, преобразовав понятие о душе в понятие о сознании, но также отделил тело от души, объяснив его работу по типу механизма, автоматически производящего определенные эффекты: восприятие, движения, ассоциации и простейшие чувства. Восприятием (сенсорным феноменам) противопоставлялись врожденные идеи, телесным движениям (рефлексам) – волевые акты, ассоциациям – операции и продукты абстрактного мышления, простейшим эмоциям – интеллектуальные чувства. Эта дуалистическая картина человека расцепляла его надвое (соответственно в Декартовой философии человек – это средоточие двух субстанций: непротяженной – духовной и протяженной – телесной). Применительно к протяженным телам, производящим элементарные психические продукты, утверждалась их безостаточная подчиненность принципу детерминизма. Применительно же к сознательно-волевым актам этот принцип отвергался. Здесь царил индетерминизм.

    Если  за освобождением тела от души и  его моделированием по типу машины стояли преобразования в сфере материального  производства, то за возведением сознания в независимую сущность – утверждение самоценности индивида, опорой бытия которого служит собственная критическая мысль. Поскольку же для последней никаких определяющих ее работу оснований не усматривалось, человек выступал как средоточие двух начал (субстанций), как существо, в объяснении психики и поведения которого детерминизм пересекается с индетерминизмом.

    Попытку преодолеть это дуалистическое воззрение  предпринял на философском уровне Спиноза  в учении о единой субстанции. Применительно  же к психологии человека он объяснял его сущность особым аффектом – влечением, считая, что радость увеличивает способность тела к действию, тогда как печаль ее уменьшает. Отрицая случайность, как и свободу воли, он дал повод считать его детерминистский подход родственным фатализму.

    Следующие две фазы механодетерминизма представлены в XVIII веке учениями английских (например, Гартли) и французских (Ламетри, Дидро, Кабанис) материалистов. Их предшественники, утверждая детерминизм применительно  к "низшим" психическим функциям, считали высшие функции (разум, волю) имеющими качественно иную сущность. Их формулу можно обозначить как "человек – полумашина". На смену ей приходит формула "человек – машина". Но хотя идея машинообразности сохранялась, представление о "машине" во все большей степени из модели становилось метафорой. Ни "вибраторная" машина Гартли, ни чувствующий и мыслящий "человек-машина" Ламетри не имели никаких аналогов в мире автоматов. Машина органического тела становится носительницей любых психических свойств, какими только может быть наделен человек.

    Гартли  мыслил в категориях Ньютоновой механики. Что же касается французских сторонников  детерминизма, то у них он приобретает  новые признаки, знаменуя третью фазу в разработке детерминизма. Она имела  переходный характер, соединяя механодетерминистскую ориентацию с идеей развития, навеянной биологией. Телесная машина становилась (взамен Декартовой – гомогенной) иерархически организованной системой, где в ступенчатом ряду выступают психические свойства возрастающей степени сложности, включая самые высшие.

    Четвертая фаза механодетерминистской трактовки  психики возникла благодаря крупным  успехам в области нервно-мышечной физиологии. Здесь в первой половине прошлого века воцарилось "анатомическое  начало". Это означало установку  на выяснение зависимости жизненных явлений от строения организма, его морфологии. В учениях о рефлексе, об органах чувств и о работе головного мозга сформировался один и тот же стиль объяснения: за исходное принималась анатомическая обособленность органов. Эта форма детерминизма породила главные концепции рассматриваемого периода: о рефлекторной "дуге", о специфической энергии органов чувств и о локализации функций в коре головного мозга. Организм расщеплялся на два уровня: уровень, зависящий от структуры и связи нервов, и уровень бессубстратного сознания.

    К картине целостного организма естественнонаучную мысль возвратило открытие закона сохранения и превращения энергии, согласно которому в живом теле не происходит ничего, кроме физико-химических изменений, мыслившихся, однако, не в механических, а в энергетических терминах.

    Каково, однако, место психических процессов  в этой биоэнергетике?

    На  этот вопрос последовало два ответа. Поскольку закон сохранения энергии  выполняется в органическом мире неукоснительно, сложилась версия, что течение мыслей и других психических процессов подчиняется законам, по которым совершаются физико-химические реакции в нервных клетках. Так появилась пятая фаза детерминизма в трактовке психики – вульгарно-материалистическая.

    Тем временем не только успехи научного изучения реакций организма, но и потребности практики (педагогической и медицинской) побуждали искать в ситуации, созданной открытием закона сохранения энергии, иную альтернативу. Ее выразила концепция психофизического параллелизма.

    Слабость  механодетерминизма побудила научную  мысль обратиться к биологии, где  в середине прошлого столетия происходили  революционные преобразования.

    3. Биологический детерминизм

    Понятие об организме существенно изменилось в середине XIX века под влиянием двух великих учений – Ч.Дарвина и К.Бернара.

    Жизни присуща целесообразность, неистребимая устремленность отдельных целостных  организмов к самосохранению и выживанию, вопреки разрушающим воздействиям среды. Дарвин и Бернар объяснили  эту телеологичность (целесообразность) естественными причинами. Первый – отбором и сохранением форм, случайно оказавшихся приспособленными к условиям существования. Второй – особым устройством органических тел, позволяющим заблаговременно включать механизмы, способные удержать основные биологические процессы на стабильном уровне (впоследствии американский физиолог У.Кеннон, соединив бернаровские идеи с дарвиновскими, дал этому явлению специальное имя – гомеостазис). Детерминация будущим, то есть событиями, которые, еще не наступив, определяют происходящее с организмом в данный момент, – такова особенность биологического детерминизма в отличие от механического, не знающего других причин, кроме предшествующих и актуально действующих. При этом, как показал Дарвин, детерминация будущим применительно к поведению индивида обусловлена историей вида.

    С этим была связана радикальная инновация  в понимании детерминизма, который  отныне означал не "жесткую" однозначную  зависимость следствия от причины, а вероятностную детерминацию.

    Это открывало простор для широкого применения статистических методов. Их внедрение в психологию изменило ее облик. Здесь великим пионером выступил английский психолог и антрополог Фрэнсис Гальтон.

    Еще в молодости Гальтон изучил работы одного из создателей современной статистики – бельгийца Адольфа Кетле. В книге "Социальная физика" (1935), произведшей глубокое впечатление на умы современников и вызвавшей острые споры, Кетле, опираясь на теорию вероятностей, показал, что ее формулы позволяют обнаружить подчиненность поведения людей некоторым закономерностям. Анализируя статический материал, он получил постоянные величины, дающие количественную характеристику таких человеческих актов, как вступление в брак, самоубийство и др. Эти акты считались произвольными. Теперь же выяснилась известная регулярность их совершения. Противники концепции свободной воли восприняли "социальную физику" Кетле как свидетельство правоты своих взглядов. Сам Кетле исходил в интерпретации полученных результатов из идеи "среднего человека". Он предполагал существование извечной человеческой природы как своего рода идеала, от которого люди отклоняются соответственно нормальной кривой вероятностей. Именно поэтому средняя величина есть наиболее частая.

    Если  среднее число является постоянным, то за ним должна стоять реальность, сопоставимая с физической, благодаря чему становится возможным предсказывать явления на основе статистических законов. Для познания же этих законов безнадежно изучать каждого индивида в отдельности. Объектом изучения поведения должны быть большие массы людей, а методом – вариационная статистика. Кетле установил, как распределяются различные отклонения от средней величины: чем отклонение больше, тем оно встречается реже, причем этому можно дать точное математическое выражение.

    В 1869 году вышла книга Гальтона "Наследственный гений". В ней давался статистический анализ биографических фактов и излагался  ряд остроумных соображений в  пользу приложимости закона Кетле к  распределению способностей. Подобно  тому, как люди среднего роста составляют самую распространенную группу, а высокие встречаются тем реже, чем больше они отклоняются от нормы, точно так же, полагал Гальтон, люди отклоняются от средней величины и в отношении умственных способностей. Но чем детерминированы эти отклонения? Кетле объяснял их "игрой случая". Гальтон же утверждал, что они строго определяются фактором наследственности.

    Мы  встречаемся здесь с еще одним  направлением мысли, возникшим в  психологии под влиянием эволюционной теории. Принцип приспособления к среде был одним из аспектов этой теории, но в ней имелся и другой аспект – принцип естественного отбора, в свою очередь предполагающий действие механизма наследственности. Приспособление вида достигается за счет генетических детерминированных вариаций индивидуальных форм, образующих вид.

    Под влиянием этого общебиологического подхода Гальтон выдвигает положение  о том, что индивидуальные различия психологического порядка, подобно  различиям телесным, могут быть объяснены  только в категориях учения о наследственности. Выдвигалась новая важная проблема – проблема генетических предпосылок развития психических способностей. Наносился еще один удар по концепциям, противопоставлявшим телесные качества человека душевным.

    Приемы  вариационной статистики, разработанные Гальтоном, вооружили психологию важным методическим средством. Среди этих приемов наиболее перспективным оказался метод исчисления коэффициента корреляции между переменными. Этот метод, усовершенствованный английским математиком К.Пирсоном и другими последователями Гальтона, внес в психологическую науку ценные математические методики, в частности – факторный анализ. Это дало мощный импульс детерминистскому объяснению индивидуальных различий между людьми, перспективность которого для будущего психологии, социальной практики преувеличить невозможно. С этим связано также широчайшее распространение метода тестов. Был проложен еще один детерминистский "мост" из биологии в психологию.

    Крупные сдвиги в строе биологического мышления изменяли трактовку психических функций. Новая "картина организма" требовала изучить эти функции под новым углом зрения. Вопрос о преобразовании психологии в специальную науку, отличную от философии и физиологии, возник, когда физиологами были открыты с опорой на эксперимент и количественные методы закономерные зависимости между психическими феноменами и вызывающими их внешними раздражителями. Здесь зародилось два главных направления: психофизика и психометрия. Оба направления опирались на свидетельства сознания испытуемых. Сознание, каким оно мыслилось со времени Декарта, и стало считаться истинным предметом психологии. Его отношение к организму в условиях, когда он мыслился как физико-химическая машина, которой правит закон сохранения энергии, неотвратимо представлялось по типу параллелизма. Признать сознание способным взаимодействовать с телом значило бы нарушить этот закон природы.