История развития генетики

(http://www.membrana.ru)

7. Журнал «Новые грани» ( http://www.noviyegrani.com)
8. Научная сеть. (http://nature.web.ru)
9. В. В. Вельков. «Опять актуален вопрос: что такое ген?» (http://wsyachina.narod.ru/biology/gene_1.html)
10. Биология. Электронный учебник. (http://www.ebio.ru/evo07.html)
11. http://ru.wikipedia.org

 

Приложение 1

 

Приложение 2

 

Приложение 3

Эксперимент Гриффита.

Схема эксперимента Гриффита (по Стенту):

• а — мышь, которой введена культура патогенного капсулированного штамма S пневмококов, погибает;
• б — мышь, которой введена культура непатогенного бескапсульного R—мутанта нормального S—штамма, не погибает;
• в — мышь, которой введена культура S—штамма, убитого предварительно нагреванием, не погибает;
• г — мышь, которой введена смесь живой культуры R—мутанта и убитой нагреванием культуры нормального S—штамма, погибает; в этом случае присутствие убитых нагреванием S—бактерий вызвало трансформацию живых R—бактерий, в результате чего у них восстановилась способность к образованию капсулы и патогенность.

 

Приложение 4

 

Приложение 5

 

Приложение 6

Таблица генетического кода.

Прочерками  обозначены триплеты, кодирующие стоп-кодоны.

 

Приложение  7

«История  генетики: объективность  и этика»

   (И.А.  ЗАХАРОВ-ГЕЗЕХУС,

   Институт  общей генетики им. Н.И. Вавилова РАН)

   В 1948 г. все генетические исследования в СССР были прекращены. Генетики выбирали для себя одну из двух возможных  линий поведения: либо ни с чем  не соглашаться, «ошибок» не признавать и, как следствие, уйти из науки, либо признать «ошибки», но сохранить возможность  работы в близких к генетике областях, обычно платя за это обязанностью включать в публикации и в лекции дежурные фразы о «мичуринском учении».

   Живущим в другую историческую эпоху трудно судить, кто и почему избрал ту или  иную линию поведения. Безусловного осуждения заслуживают лишь те, кто  перешел в лагерь Лысенко, став в  нем активными функционерами. Об этом приходится напоминать потому, что  в некоторых публикациях до последнего времени продолжаются попытки опорочить  ученых, много в дальнейшем сделавших  для восстановления генетики.

   Преследования генетики продолжались 30 лет. Шельмование  науки переросло в идеологические и политические обвинения ученых, за которыми, естественно, последовали  репрессии вплоть до физической расправы. Действующими лицами этой драмы были ученые-генетики разного возраста, воспитания, разных идеологических взглядов и человеческих качеств.

   Драма генетики разыгрывалась на фоне гораздо  более масштабных и трагических  событий – сначала «большого  террора» второй половины 1930-х гг., потом  Великой Отечественной войны. Естественно, судьбы и поведение ученых в этих обстоятельствах были очень разными, и их невозможно разделить на две  категории (по С.Э. Шнолю – «герои и злодеи») или даже на три («герои, конформисты, злодеи» как сделал тот же автор во втором издании  своей книги).

   Приведу еще слова старого генетика П.К. Шкварникова, сказанные им в 1987 г., о  тех трех сотрудниках Института  общей генетики им. Н.И. Вавилова, которые  перешли на службу к Т.Лысенко: «Первый  – темный человек, второму – жить надо было, а третий – это подлая личность».

   За  последние годы издано немало исследований, посвященных истории генетики. Появились  книги и другого жанра –  мемуары, написанные как видными  учеными, так и менее известными или совсем неизвестными авторами.

   Казалось  бы, при таком количестве публикаций читатель может составить полную и точную картину того, что происходило  в биологической науке в 1935–1965 гг. и позднее. Чтение этой литературы показывает, однако, что из ряда упомянутых книг читатель почерпнет далекие от объективности характеристики многих деятелей нашей генетики и соответственно искаженные описания обстановки в мире науки и происходящих в то время событий.

   Ученые  – люди со своими симпатиями и антипатиями. Очень часто отношения между  учителем (руководителем) и учеником (сотрудником) складываются трудно. Не всем удается при этом воздержаться от ссор, избежать предательств и преследований. Все подобные коллизии оказываются  так или иначе описанными в  мемуарах. Авторам очень трудно при  этом удержаться от субъективных оценок, выражения антипатии, от обвинений.

   Надо  отдать должное Н.Н. Зоз – достаточно подробно описывая свой вынужденный  уход из отдела И.А. Рапопорта, она не стала порочить этого известного ученого. Противоположный пример –  мемуары Т.С. Ростовцевой и Р.Л. Берг, работавших в новосибирском  Институте цитологии и генетики. Обиды на директора института  Д.К. Беляева подтолкнули их к  тому, чтобы дать ему злую и, очевидно, несправедливую характеристику.

   В конце концов, упомянутые книги –  мемуары. Надо признать право авторов  мемуаров описывать людей так, как  они их воспринимали. Приходится только сожалеть, и книги Р.Л. Берг и Т.С. Ростовцевой тому пример, что для  будущих историков науки останутся  весьма субъективные описания жизни  больших научных коллективов  и искаженные портреты видных ученых. Одному из основных отрицательных персонажей мемуаров Р.Л. Берг, Д.К. Беляеву, посвящена  недавно изданная книга воспоминаний многих его коллег и сотрудников, в том числе и тех, которые  считались «обиженными» директором. Личность Беляева в этой книге  представлена совсем в другом свете.)

   По-другому  надо оценивать публикации, которые  относятся не к мемуарному жанру, а претендуют на то, чтобы быть историко-научными исследованиями. В ряде недавно изданных подобных книг можно найти пассажи, которые показывают, что авторы не стремятся к истине, а сводят старые счеты или претендуют на то, чтобы  быть одновременно и историками науки, и прокурорами. Наряду с этим появляются и просто неквалифицированные публикации, в которых история предстает  в «кривом зеркале».

   Начну с примера последнего рода.

   Некто А.Е. Степушин, зоотехник в хозяйстве  «Горки Ленинские» в 1970-е гг., когда  там продолжал работать Т.Д. Лысенко, не ограничился воспоминаниями о  своем общении с академиком, а  несколько глав книги посвятил истории  гонений на генетику, начиная с 1930-х  гг. Книге предшествует предисловие академика Н.П. Дубинина, где говорится: «Научный уровень повести А.Е. Степушина не оставляет сомнений... Повесть А.Е. Степушина дает богатую пищу для нравственных раздумий». По-видимому, с текстом книги Н.П. Дубинин внимательно не познакомился.

   На  с. 87 содержится омерзительная клевета  на одного из лучших учеников Н.И. Вавилова, блестящего селекционера и честного человека (фамилию здесь не называю, чтобы не тиражировать клевету). Он назван «лжесвидетелем» и «включен»  в состав экспертной комиссии, которая  давала заключение о деятельности Н.И. Вавилова после его ареста. А.Е. Степушин далее пишет, что сотрудник НКВД, внедренный в ВИР, С.Н. Шунденко, «по  указанию Лысенко написал кандидатскую диссертацию» этому ученому.

   Приведенный пример, вероятнее всего, связан с  полным невежеством автора. Однако нередка и другая ситуация.

   Изданный  в 2000 г. 1-й том избранных трудов Н.П. Дубинина предваряет «Очерк научной  биографии академика Н.П. Дубинина», составленный А.П. Акифьевым и Л.Г. Дубининой. В этот очерк авторы включили (с. 27) достаточно большой отрывок  из выступления С.М. Гершензона в  сентябре 1948 г., в котором тот заявил о «своем полном отречении от формальной генетики». Очевидная цель включения  этого отрывка – по контрасту  показать неколебимую принципиальность Н.П. Дубинина. Очерк этот был опубликован  всего лишь через 2 года после смерти С.М. Гершензона – известного ученого, внесшего значительный вклад в науку.

   Авторы  не удержались от того, чтобы бросить  комок грязи на свежую могилу крупного генетика. Не буду комментировать и  сравнивать человеческие качества С.М. Гершензона и Н.П. Дубинина, но скажу, что первому действительно грозили  более тяжкие преследования: Н.П. Дубинин  – пролетарского происхождения, в детстве – беспризорник, в  то время как С.М. Гершензон –  сын буржуазного философа, в свое время раскритикованного В.И. Лениным.

   Описываемые события происходили всего лишь через 7 лет после расстрела Г.Д. Карпеченко и смертного приговора  Н.И. Вавилову. Как известно, репрессии  продолжались и после войны, и  в 1948 г. нельзя было предвидеть, обойдется  ли осуждение генетики без последующих  арестов сторонников этой «буржуазной  науки».

   В.Н. Сойфер выпустил несколькими изданиями  книгу «Власть и наука», собрав в ней множество документов и  материалов, которые, несомненно, интересны  и поучительны. Не ограничиваясь  рассмотрением отношений власти и науки, В.Н. Сойфер принимает не подходящую для него роль общественного  обвинителя и следующим, например, образом  комментирует сообщаемые им факты, относящиеся  ко времени сразу после 1948 г.:

   – «лобашевы, гайсиновичи и кривиские  ловчили и пресмыкались» (стр. 349);

   – «...правда жизни и прогресса заключалась  лишь в том, что не все были алиханянами» (стр. 350);

   – о С.И. Алиханяне – «...конечно, если он не фальсифицировал данные, как это он не раз делал позже» (с. 349).

   Поясню: все названные – известные  ученые, внесшие заметный вклад в  нашу науку. М.Е. Лобашев и С.И. Алиханян, кроме того, сыграли важную роль в восстановлении генетики в СССР, начиная со второй половины 1950-х  гг., т.е. еще в период господства Т.Лысенко и его сторонников.

   В.Н. Сойфера судьба, по-видимому, не сводила  с М.Е. Лобашевым. Что же касается С.И. Алиханяна и А.С. Кривиского, то он, очевидно, не может простить, что в 1960–70-е гг. они не воспринимали его как серьезного молодого ученого.³⁵