Уступка прав и правопреемтсов

     Мысль о том, что всякое субъективное гражданское  право включает в свой состав помимо других элементов еще и такое  правомочие, как возможность распоряжения им (субъективным правом), была высказана  еще С.С. Алексеевым. Обладатель всякого  субъективного гражданского права может не только осуществить его, но и распорядиться им. Но вот способы распоряжения этим правом могут быть различными: правом можно распорядиться или (а) непосредственно, или (б) путем распоряжения его объектом. Исходя из этой конструкции получаем, что передача вещи - не более, как фактическое действие, выступающее техническим средством для достижения юридического результата - распоряжения правом собственности на данную вещь. Распоряжение же - суть действие, имеющее своим предметом именно субъективное право (а не саму вещь), т.е. суть юридическое действие; действие, направленное на достижение юридических последствий. Это понятно; вся соль в другом вопросе - каких юридических последствий? На первый взгляд, и этот вопрос ясен: тех последствий, что описываются понятием правопреемства. Но в том-то и парадокс, что традиционная интерпретация этого понятия не вкладывает в него, как уже было показано выше, никакого иного смысла, кроме того, что заложен в обыкновенном описании внешне видимого эффекта распоряжения - перехода права (обязанности) или перемены кредитора (должника)! Категориями "передача" и "переход" прав (правопреемство) не описывается какого-то особого вида юридических последствий. Сказать, что распоряжение - это действие, направленное, в частности, на передачу права (перемену личности его обладателя - управомоченного), значит, по сути, не сказать ничего!

     В предшествующих изданиях настоящей  работы мы назвали мысль С.С. Алексеева  о распоряжении-элементе субъективного  права "удачной"; сейчас мы хотели бы несколько уточнить эту оценку. По-настоящему удачной здесь является лишь сама постановка проблемы о месте понятия распоряжения в системе гражданско-правовых категорий; ее же решение, предложенное С.С. Алексеевым, мы бы сегодня удачным не назвали. Ну в самом деле: как можно распоряжаться тем объектом (субъективным правом), элементом (составной частью) которого является сама возможность распоряжения? Если словом "распоряжение" обозначается воздействие, оказываемое субъектом на объект, то как само распоряжение, так и его возможность должны быть противопоставлены объекту, быть чем-то внешним по отношению к нему, быть причиной (или парафразом) тех изменений, которые будут происходить в объекте под их действием. Трактовка распоряжения, предложенная С.С. Алексеевым, не отвечает этому логически необходимому условию своей истинности, а значит является ложной. Заслуживает всяческого одобрения и поддержки также соображение, высказанное В.В. Байбаком относительно того, что "правомочию кредитора распорядиться своим обязательственным требованием... не соответствует какая-либо обязанность должника. Он не обязан совершить какое-либо определенное действие или воздержаться от определенного действия". Пусть наши итоговые выводы и не совпадают с выводами данного автора, мы не можем не воздать ему должного: пожалуй, именно этот аргумент как никакой другой убеждает в том, что "...утверждение С.С. Алексеева о том, что правомочие распоряжения входит в состав обязательственного требования, не находит подтверждения...".

     Если согласиться с тем, что под распоряжением мы понимаем исключительно юридическое действие; если принять установленным, что объектом распоряжения являются субъективные права юридические обязанности и только они; наконец, если отказаться от описанных выше попыток "модернизации" теории юридических фактов под нужды правопреемства-передачи (перехода) прав или перемены лица, то на поставленный вопрос может быть дан только один-единственный истинный ответ. Распоряжение субъективным правом и юридической обязанностью предполагает совершение действий, влекущих прекращение распоряжаемого права (обязанности) у одного лица (правопредшественника) и возникновение у другого (правопреемника) права (обязанности), содержательно идентичных прекращенному, но никак не переход (передачу) права в его неизменном виде и, уж конечно, не перемену лиц в правоотношении. Возможность распоряжения может находиться только вне распоряжаемого субъективного права (юридической обязанности), например, в числе элементов (динамической?) правоспособности его (ее) обладателя (носителя). Реализация этой возможности может повлечь ее бесследное исчезновение (уход в никуда, подобно ликвидируемому юридическому лицу), но может сопровождаться и возникновением аналогичной возможности в составе правоспособности другого лица (правопреемника), подобно тому, как происходит реорганизация юридического лица.

     Таким образом, для обозначения процессов  прекращения одних правоотношений при условии возникновения правоотношений между иными лицами и по иным основаниям термин "правопреемство", понимаемый в буквальном (чисто этимологическом) смысле, действительно неудачен. Сочетание слов "право" и "преемство" действительно навевает мысль о "переходе", "передаче" прав, подобных переходу и передаче вещей, или о преемстве одного субъекта другому. Но если не видеть в слове "правопреемство" ничего, кроме термина, если иметь в виду то понятие, которое в действительности за ним скрывается - прекращение одного субъективного права (юридической обязанности) в целях возникновения другого (другой), содержательно идентичного (идентичной), но в ином лице (в лице правопреемника), то ничего страшного, в общем-то, и нет. По крайней мере, некая преемственность в содержании субъективных прав и (или) юридических обязанностей действительно наличествует. В этом собственно и состоит ценность понятия правопреемства: оно охватывает собою случаи возникновения правоотношений (прав и обязанностей) не на "пустом месте" (из "ничего" или из "ниоткуда"), а на базе уже существующих гражданских правоотношений, которые в таком случае, прекращая свое существование, не обращаются в "ничто" и не уходят "в никуда".

     Правильность  нашей трактовки термина "правопреемство" подтверждается также и использованием данного термина римскими юристами. Достаточно сказать, что само возникновение этого термина обязано применению римскими правоведами юридических фикций, т.е. конструкций типа "если бы он был кредитором", "если бы он был должником". История римского права показывает, что первым юридическим институтом прекращения одного правоотношения возникновением другого с идентичным содержанием был институт новации. Его разновидностями были новация, производящая изменение содержания правоотношений и новация, направленная на изменения не в содержании, а в элементах, т.е. - субъектах нового правоотношения, по содержанию тождественного предыдущему. К рассмотрению последнего типа новации, получившего наименование делегации, мы и переходим. 

     2.3. Перемена лиц по договору перевода долга 

     Перевод долга как отношение по перемене лица в обязательстве состоит в том, что выбывающим лицом из обязательства является не кредитор, как в цессии, а должник. Замена должника по договору перевода долга является одним из случаев сингулярного (частичного) преемства в обязательственных правоотношениях. Однако попыток изучения договора перевода долга практически никто не предпринимает, отсутствует законодательство об этом договоре и, соответственно, нет практики его применения.

     Перевод долга представляет собой результат  сложного юридического состава, состоящего из: во-первых, договора о переводе долга, по которому одна сторона («старый должник») слагает с себя обязанность, составляющего содержание определенного обязательства, переводя ее на другую сторону – «нового должника». Во-вторых, состоящего из односторонней сделки кредитора, содержание которой заключается в дачи им согласия на замену должника в обязательстве в соответствии с договором о переводе долга. Поэтому договор о переводе долга можно определить, также как соглашение между первоначальным должником и должником, давшим согласие на перенесение бремя уплаты долга, санкционированного кредитором⁶.

     Для перевода долга, согласно действующему законодательству, необходимы три акта: волеизъявления должника перевести  долг (п. 1с ст. 391 ГК РФ), волеизъявления кредитора заменить должника (п.  ст. 391 ГК РФ), волеизъявления «другого лица» принять долг, так как нельзя обязать нового должника без его согласия.

     Таким образом, согласие кредитора в качестве односторонней сделки, следует рассматривать  как условие заключения договора перевода долга между старым и новым кредитором. То есть процесс получения согласия кредитора должен всегда предшествовать перемене должника в основном обязательстве, по средствам заключения договора о переводе долга. В сущности, должник должен быть сам заинтересован в получении согласия кредитора, чтобы избежать возможных неблагоприятных последствий, когда должнику будут представлены претензии вследствие ненадлежащего исполнения обязанности.  Вряд ли должник, заключая договор перевода долга, и, тем самым, прекращая  обязательственные отношения с кредитором, допустит ситуации, когда юридически именно он и никто другой остается  обязанным по основному обязательству.

     В отличие от договора уступки права  требования в отношении договора перевода долга нет законодательных ограничений относительно долгов, которые не могут быть предметом перевода. Однако, как и относительно договора уступки права требования, в законодательстве нет и общего правила о допустимости или недопустимости перевода долгов. Имея в виду, что для замены должника нужно согласие кредитора, из данных посылок можно сделать вывод о допустимости перевода всякого долга по всякому обязательству.  

      Заключение  

       Существующие концепции позволяют рассматривать понятие «правопреемство» как в широком, так и в узком значении. В широком смысле о правопреемстве как о юридической фикции допустимо говорить в каждом случае возникновения субъективных прав и обязанностей при переходе имущества от правопредшественника к правопреемнику. В этом случае речь будет идти о преемственности в правах и обязанностях, а с методологической точки зрения термин «правопреемство» уместно использовать как в вещных, так и в обязательственных правоотношениях. В узком представлении правопреемство объединяет производные способы приобретения вещных прав.

     Сопоставление существующих концепций правопреемства с содержанием понятия гражданского оборота позволяет утверждать, что  данные правовые категории характеризуют, по сути, одно и то же явление - приобретение материальных благ. Различие заключается в том, что с позиции «правопреемства» понятийным аппаратом выступают «субъективные права и обязанности», а с позиции «гражданского оборота» - «имущество». О переходе субъективных прав и обязанностей в порядке правопреемства можно говорить лишь с определенной долей условности. Только имущество обладает признаком оборотоспособности.

     Сложившаяся практика гражданского (и прежде всего  коммерческого) оборота требует  отнести к имуществу имущественные  права и обязанности, которые  в настоящее время обладают признаками оборотоспособности и представляют самостоятельную ценность для участников оборота. Термин «сингулярное (частное) правопреемство» уместно использовать лишь в обязательственных правоотношениях применительно к обороту имущественных прав и обязанностей.  
 

           Список  использованной литературы: 

           Нормативные правовые акты:

1. Конституция РФ от 12.12.1993г. Российская газета, № 237, 25.12.1993.
2. «Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая)» от 30.11.1994 № 51-ФЗ (ред. от 26.06.2007) // "Собрание законодательства РФ", 05.12.1994, № 32, ст. 3301.
3. «Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая)» от 26.01.1996 № 14-ФЗ (ред. от 04.11.2007) // "Собрание законодательства РФ", 29.01.1996, № 5, ст. 410.
4. Федеральный закон от 10.12.2003 № 173-ФЗ "О валютном регулировании и валютном контроле" (ред. от 30.10.2007) // "Собрание законодательства РФ", 15.12.2003, № 50, ст. 4859.

Литература:

1. Актуальные проблемы гражданского права. Сборник статей. Выпуск 4. М., 2006. С. 432.
2. Алексеев С.С. Гражданское право. М., 2007. С. 480.
3. Белов В.А. Уведомление должника об уступке права требования // Законодательство. 2008. № 7. С. 30-36.
4. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: Общие положения. М., 2007. С. 847.
5. Гомола А.И. Гражданское право. М., 2007. С. 416.
6. Новоселова Л. А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М., 2007. С. 494.
7. Покровский И.Л. Основные проблемы гражданского права. М., 2008. С. 354.
8. Почуйкин В.В. Уступка права требования: основные проблемы применения в современном гражданском праве России. М., 2007. С. 203.
9. Сутягин А. В. Мена и уступка права требования. М., 2008. С. 96.
10. Тархов В.А. Гражданское право. Курс. Общая часть. М., 2007. С. 464.
11. Фоков А. П., Попонов Ю. Г., Черкашина И. Л., Черкашин В. А. Гражданское право. М., 2007. С. 680.