Социология риска

«Эффект мультипликации»  сопровождался эффектом бумеранга: разноплановые попытки  «внести ясность»  в обсуждение отношений между понятиями и противоречивые стремления  «переписать историю риска»  на свой лад достигли предельной непродуктивности и привели к общему ощущению «густого тумана, где видимость не дальше бампера машины» [7].

Как выяснилось, в схожей ситуации оказалась не только теория риска, но и другие социальные теории,  развивавшиеся не в рамках определенной предметно-функциональной области вроде социологии семьи или труда,  а следовавшие за тем или иным абстрактным термином как самовоспроизводящим эвристическим механизмом.  К их числу можно отнести,  например,  теории маргинальности и аномии,  рассматривавшие социальные риски почти без упоминания самого термина «риск» и для своего времени бывшие вполне интердисциплинарными,  учитывавшими психологические и культурологические аспекты. Проблема раздробленного и диверсифицированного рискологического дискурса, однако,  стоит менее остро в практических исследованиях. В этом случае эвристическим импульсом является конкретная проблемная ситуация и социальная полезность исследований с точки зрения тех или иных социальных субъектов.

В прикладных проектах задействуются, как правило, не теоретические постулаты,  а практические идеи социологии и привлекаемых дисциплин – психологических, политических, экономических и других наук – в их всевозможных пересечениях с различными вариантами анализа социально-общностных уровней  (организации,  семьи,  коллективы, многочисленные проблемные группы).  В числе привлекаемых взаимодействующих дисциплин –  социологические,  политические, психологические и экономические науки,  менеджмент,  маркетинг и юриспруденция,  технологические дисциплины.  Силами и средствами этих дисциплин анализируются организации и управление,  политические процессы,  безработица и безработные,  семья,  трудовые коллективы, девиантные группы, культура, средства массовой информации, региональные коммуникации и принятие решений (см. Рис. 2).

Прикладные исследования исходят из методологической и методической целесообразности,  прямой или косвенной теоретической основой выступает понятийный аппарат привлекаемых областей знания. Объединяющим творческим базисом становится  «здравый смысл», совершенно различный у разных исследователей, но все же вписывающийся в общую логику ситуации.  И только после выстраивания,  на подобном9 фундаменте, общего каркаса предстоящих исследовательских работ,  сбора эмпирических данных и привлечения необходимых материалов возможны «косметические»  добавления в виде опробирования отдельных уместных теоретических положений,  способных обогатить результаты и  «вскрыть» неявные причинно-следственные связи. 

Прикладной характер рискологии сам по себе уже выступает упорядочивающим, очистительным механизмом, разрушающим или перерабатывающим  «мертвые концепции»,  засоряющие наше «ментальное пространство». Так, стремление к практико-прикладной адекватности рискологических терминов привело к явному устареванию «экологии»  как научного понятия (но не как этического императива или публицистического обозначения важности борьбы за чистоту окружающей среды). Буквальное значение этого слова, «наука о доме», утратило прежнюю идейную привлекательность и для прикладной рискологии звучит слишком абстрактно и наивно,  как некое пожелание,  чтобы  «все было хорошо».  Однако,  достижение благ и преимуществ всегда сопряжено с непредвиденным развитием событий, конкретными потерями, «обратным эффектом», «платой за удовольствия». В языке исследователей соответствующая общая проблематика поэтому охотно заменяется более конкретными явлениями, относительно которых понятно, о чем идет речь: «безопасность окружающей среды», «прогноз загрязнения атмосферного воздуха», «превышение норм предельно допустимых концентраций вредных примесей», «мониторинг окружающей среды», «индекс загрязнения» и т.д. В отличие от  «экологии», термин  «риск» при анализе ситуаций вполне может принимать конкретные значения.

Секрет изначальной популярности и развертывание понятия  «риск»  в обширный массив исследовательских направлений заключены в его способности к многовариантной операционализации.  Преобразование,  переформулировка абстрактного понятия в конкретные термины на основе субъективных предпочтений и переход от концептуального осмысления к операциональному рассмотрению проблемы –  этой способностью не обладал ни один другой термин.  Для сравнения: «угроза», «опасность», «ущерб», «кризис» и «катастрофа» явно не столь метатеоретичны и многозначны,  имеют более низкий эвристический потенциал,  труднее поддаются операционализации и,  кроме того,  не обладают должным познавательным оптимизмом,  скорее констатируя свершившиеся нежелательные ситуации, а не возможность их избежать или минимизировать.

3. Специфика социальной рискологии.

Социальная рискология –  один из возможных вариантов обозначения масштабной синтетической совокупности исследовательских направлений  (русскоязычное  «рисковедение»  дает меньше возможностей  «говорить на одном языке»  с зарубежными коллегами).  Греческое logos  одновременно означает как  «слово»  и «высказывание»,  так и  «смысл», «понятие», «обоснование».  Как видим, происхождение термина вполне поддерживает поиск обоснований, понятий и объяснений для рисковых процессов и ситуаций как в теории,  так и на практике.

Вполне можно говорить как о теоретической, так и  о практической социальной рискологии. Указание на прикладной характер свидетельствует о непосредственном социально-практическом значении и актуальности рискологии,  ее направленности на решение конкретных социальных задач.

Социальная рискология анализирует  и предлагает решения насущных актуальных и потенциальных проблем  (уже имеющих место или только возможных),  а также исследует теоретические аспекты возможных практических решений, в конечном счете все равно ориентируясь на задачи, поставленные социальной практикой.  Как только субъективно осознается риск нежелательного развития событий  (независимо от соответствия истинности этого осознания объективно-реальной ситуации),  возникает потребность в оценке вариантов и последствий, «включается» «рисковая» часть социологии, политологии, социальной психологии и других дисциплин, имеющих практические наработки,  готовые к использованию для анализа ситуации с целью решения практических проблем.

К анализу ситуаций применимы,  например,  следующие термины: диагностика ситуации,  субъекты  (участники)  ситуации,  интересы и степень вовлеченности субъектов,  формальный и неформальный статус субъектов, властно-влиятельный,  ресурсный и проч.  потенциал субъектов,  характер взаимодействия субъектов, профиль рисковой ситуации или коммуникации,

непредвиденное развитие событий,  выход ситуации из-под  контроля, личностный,  социально-общностный,  страново-государственный, глобальный уровни рисковой ситуации,  согласованная оптимизация ситуации и т.д.  Наконец,  в контексте собственно риска,  применительно к ситуациям, можно говорить о вероятности и масштабах последствий,  в том числе при наличии или отсутствии тех или иных действий со стороны определенных субъектов. 

Рискологическая составляющая является неотъемлемой частью многих гуманитарных дисциплин. К их числу можно отнести социологию,  политологию и социальную психологию,  а также экономику,  менеджмент,  маркетинг и другие производные, междисциплинарные и суб-дисциплины.

Социология,  политология, социальная психология,  социальная экономика при этом являются основными дисциплинами,  в которых социальная рискология задействуется для диагностики и решения  «практически-прикладных»  и  «теоретико- прикладных»  проблем.  Социальная рискология,  таким образом,  является неотъемлемой частью социологии,  социальной психологии,  социальной экономики и политологии. Релевантность термина  «риск»  в социальной рискологии ограничивается вероятностно-калькуляционными значениями,  касающимися возможности и потенциальных последствий тех или иных социальных процессов,  а также экономико-управленческими контекстами,  если таковые присутствуют в конкретной ситуации. 

Довольно часто термин  «риск» заменяется более  «социальными»  и  «операциональными»  понятиями «опасность», «угроза»  и  «кризис».  Ряд исследователей методологически разграничивают угрозы и опасности [8],  тогда как в практике научных дискуссий довольно широко распространено смешение смыслов и фактическое использование этих понятий как синонимов.  По-видимому,  не следует ожидать всегда точного употребления терминов исследователями, специализирующимися,  и,  тем более,  не специализирующимися на проблемах риска и безопасности.  В большинстве случаев употребление терминов имеет контекстуальный характер и сводится к обозначению некоего возможного источника проблем на пути нормального, безболезненного функционирования общества и поиска возможных вариантов их преодоления или недопущения.

 Для кризисных процессов характерно их постоянное взаимодействие с порождаемыми ими рисками. Со временем кризисные и рисковые явления и процессы объединяются в единый клубок социальных проблем:  одно способствует другому,  образуя ряд устойчивых кризисно-ценностно- нормативных конгломератов,  продолжая и дальше дестабилизировать обстановку,  ослабляя гражданское общество,  вызывая кризис духовности, образования и воспроизводства политической и правовой системы общества, неадекватное управление и склонность к авторитаризму. В современном мире имеющиеся опасности и угрозы приобретают комплексный взаимоувязанный характер.

Одна угроза часто влечет за собой целую цепочку других.  Например,  вооруженные конфликты создают чрезвычайные ситуации в социальной,  экологической сферах,  кризисные явления в духовной жизни общества. В свою очередь,  сложная ситуация в материальной и духовной сферах порождает жесткое управление, авторитарные тенденции, навязывание тех или иных не свойственных данной социокультурной общности, ценностно-мировоззренческих приоритетов [9]. Также нередко говорят о стабильном развитии,  недопущении и минимизации последствий кризиса, различных видах безопасности.

Широко распространены классификации видов безопасности по предметно- функциональным областям –  от радиационной и социальной до национальной и цивилизационной [10].  Действуя как объединенное13 множество дисциплин,  бинаук и междисциплинарных подходов на основе социологии,  прикладная рискология все же неформально закрепила за каждым используемым термином некоторое, иногда размытое в деталях, но все же конкретное значение,  стремясь называть явления не только понятными,  но и универсальными для рискологического сообщества, именами. Предмет социальной рискологии охватывает субъективные восприятия и коммуникации по поводу актуальных и потенциальных рисков среди субъектов проблемных ситуаций и объективные кризисные процессы в их взаимодействии с этими субъектами. 

Объект социальной рискологии – проблемные ситуации –  это состояния и процессы,  в которые,  на данный момент времени в настоящем, прошлом или будущем, вовлечены социальные субъекты.  В целях визуального и методологического упрощения,  ситуации могут представляться исследователями в виде систем с рядом взаимодействующих субъектов с характерным набором свойств. Временные «срезы» вовлеченных в ситуацию социальных общностей могут представлять самостоятельный исследовательский интерес или же изучаться для прослеживания динамики. Как было показано в других работах, роль чисто технической рискологии в современном обществе ограничена:  социально- рискологические подходы жизненно необходимы даже в ситуациях техногенного и природогенного риска,  даже в тех случаях,  когда первоначально речь идет только о физических особенностях технологий, не говоря уже о социогенных рисках. Наиболее распространенный пример содружества дисциплин в прикладной социальной рискологии –  анализ проблемных ситуаций социологией и социальной психологией.  Благодаря собственным и привлеченным методам и методикам,  эти науки имеют значительный потенциал понимания и объяснения сложных ситуаций.  В этом смысле социальная рискология всегда психологически-ориентирована (проблемные ситуации имеют психологическую составляющую),  будучи вынуждена14 анализировать социально-психологические аспекты проблемных ситуаций и действующих субъектов. То же самое можно сказать и о политологии,  результативно участвующей в исследовании ситуаций с политическими контекстами, интересами,  мировоззрениями,  ценностями,  авторитетно-властно- лидерскими потенциалами и ресурсами. 

Социальная рискология всегда  -ориентирована (проблемные ситуации имеют политическую составляющую),  активно и результативно стремясь к пониманию и проблемных социально-политических явлений. Однако, помимо общего внимания к социально-политической тематике,  возможно рассмотрение рисковых ситуаций в собственно-политической сфере, когда на уровне отдельных социальных общностей,  страны,  группы государств и планете в целом исследуются собственно-политические риски и их реальные и возможные последствия в виде политических кризисов.  Такая политическая рискология,  если ситуация рассматривается всесторонне,  тем не менее,  не может обойтись без социологии и социальной психологии, необходимых по меньшей мере для анализа личных интересов участников, внутригрупповых и межгрупповых взаимодействий в социальных общностях.  Политические науки в данном случае выступают в качестве социально-упреждающих,  прогностических и социально-оптимистических дисциплин,  позволяющих работать в направлении поиска адекватных механизмов предвосхищения и недопущения нежелательных социальных явлений и процессов. Экономическая составляющая также всегда пронизывает социальные ситуации. Можно сказать, что прикладная рискология всегда экономически- ориентирована (проблемные ситуации имеют экономическую составляющую).  Переходная экономика, «неоднозначность» приватизационных процессов, «пронизанность»  ситуаций теневыми, незаконными,  коррупционными отношениями создают предпосылки для многократного взаимного усиления социогенных и техногенных рисков. Проникая в понимание значимых аспектов нелегальных и полулегальных отношений, раскрывая истинные мотивы и группы интересов, сталкиваясь с тайным противодействием,  интригами и дезинформацией,  анализируя групповые и ценностно-нормативные референтности,  выявляя  «шпионов»- информаторов и  «двойных агентов»,  прикладная социальная рискология может приобретать детективный характер. Она может даже становиться опасной для исследователей,  слишком глубоко затрагивающих проблемные отношения и процессы. Риск объекта частично передается субъектам, в том числе исследователям,  также становящимся субъектами.