Л.С. Выготский - Мышление и речь

   В третьей серии эксперимента в качестве переменной была выбрана вокализация эгоцентрической речи. После измерения коэффициента эгоцентрической речи в контрольной ситуации, ребенок помещался в экспериментальную ситуацию, где вокализация была затруднена или вовсе невозможна. В обоих случаях коэффициент эгоцентрической речи также стремительно падал.

   Таким образом, с субъективной и объективной  сторон эгоцентрическая речь представляет собой смешанную переходную форму  от речи для других к речи для  себя. 

   Важнейшая особенность внутренней речи – ее отрывочность, сокращенность, фрагментарность за счет опускания подлежащего и относящихся к нему слов. Те же особенности характерны и для эгоцентрической речи, причем к школьному возрасту они нарастают.

   Такая чистая предикативность, когда в предложении сохраняется только сказуемое и относящиеся к нему части предложения во внешней речи имеет место только в двух случаях: при ответе, или если подлежащее заранее известно собеседникам. В обоих этих случаях подлежащее высказываемого суждения содержится в мыслях собеседника. Во внутренней же речи этот феномен проявляется постоянно.

   Возможен  еще третий случай сокращения внешней  речи – когда внутреннее содержание мысли может быть передано в интонации.

   Письменная  речь, напротив, является максимально развернутой из-за того, что в ней приходится передавать словами то, что в устной речи передается с помощью интонации и непосредственного восприятия. Письменная и внутренняя речь – монологические формы речи, устная речь –диалогическая форма, занимающая по предикативности промежуточное положение между письменной и внутренней речью.

   С психологической стороны диалогическая  речь есть первичная форма речи. Диалог – это речь, состоящая  из реплик, каждая из которых является ответом на предыдущую реплику собеседника, это цепь реакций. В письменной же речи выделяется момент обдумывания. Мысленный черновик письменной речи есть внутренняя речь.

   Чем больше эгоцентрическая речь выражена как таковая в функциональном значении, тем ярче проступают особенности  ее синтаксиса в смысле его упрощенности и предикативности.

   Кроме предикативности во внутренней речи выступает такая ее особенность, как редуцирование фонетических моментов, т.к. нет необходимости  произносить слова до конца.

   Фазическая  сторона речи, ее синтаксис и фонетика сводятся до минимума, в то время как на первый план выступает значение слова.

   Основные  особенности семантики внутренней речи заключаются в преобладании смысла слова над его значением. Смысл слова – совокупность всех психологических фактов, возникающих в нашем сознании благодаря слову, это динамическое образование. Значение – устойчивое образование, более узкое по сравнению со смыслом, т.к. не учитывает контекст. Между смыслом и словом отношения гораздо более независимы, чем между словом и его значением. Слова могут менять свой смысл. Во внешней речи мы идем от значения слова к его смыслу, во внутренней речи смысл преобладает над значением.

   Вторая  особенность семантической стороны  внутренней речи – явление, сходное  с существующим во многих языках явлением агглютинации – построение сложных слов из простых, где последние сокращаются до своей части, а вновь образованное сложное слово начинает выступать с функциональной точки зрения как простое.

   Третья  особенность семантики – смыслы слов, более динамические и широкие, чем их значения, обнаруживают иные законы объединения и слияния друг с другом. Смыслы как бы испытывают взаимные влияния. Во внутренней речи слово гораздо более нагружено смыслом, чем во внешней. Эта особенность внутренней речи, как и предыдущие, приводит к ее непонятности для других.

   Опыты показывают, что словесные значение во внутренней речи являются всегда идиомами, непереводимыми на язык внешней речи. Они индивидуальны и понятны  только в плане внутренней речи.

   Переход от внутренней речи к внешней представляет собой не прямой перевод с одного языка на другой, а переструктурирование речи, сложная динамическая трансформация. Движение мысли не совпадает прямо и непосредственно с разворачиванием речи. Мысль содержится в уме как целое, а не возникает постепенно отдельными единицами как разворачивается речь. То, что в мысли содержится симультанно, в речи развертывается сукцессивно.

   Процесс перехода от мысли к речи представляет собой чрезвычайно сложный процесс  расчленения мысли и ее воссоздания  в словах. Именно потому, что мысль не совпадает не только со словом, но и со значением слов, в которых она выражается, путь от мысли к слову лежит через значение, прямой путь невозможен. В нашей речи всегда есть скрытый подтекст.  Мысль не только внешне опосредуется знаками, но и  внутренне опосредуется значениями. Дело в том, что непосредственное общение сознаний невозможно не только физически. Но и психологически. Путь к общению лежит через опосредование мысли сперва значениями, затем словами, мысль никогда не равна прямому значению слов.

   Сама  мысль рождается не из другой мысли, а из мотивирующей сферы нашего сознания, за мыслью стоят аффективная и  волевая тенденции. Действительное понимание чужой мысли возможно только тогда, когда мы уясняем ее аффективную и волевую подоплеку. 

   Речевое мышление – это сложное динамическое целое, в котором отношение между  мыслью и словом обнаруживается как  движение, проходящее через целый  ряд внутренних планов: от мотива к  мысли – к опосредованию ее во внутреннем слове – в значениях внешних слов – и, наконец, в словах.

   Ассоциативная психология представляла себе отношение  мысли и слова как внешнюю  связь двух явлений. Структурная  психология представляла эту связь  как структурную, не видя ее специфики. Бихевиористы считали, что мышление «есть речь минус звук». Вюрцбургская школа развивала представление о полной независимости мысли от слова.

   Историческая  теория Выготского стоит на той точке  зрения, что отношение мысли к  слову есть живой процесс рождения мысли в слове. Связь мысли  со словом возникает в развитии и сама развивается.

   Сама  проблема соотношения мышления и  речи является частью более общей  проблемы соотношения слова и  сознания. Если язык есть практическое, существующее для других людей, а, следовательно, и для меня самого сознание, то не одна мысль, но все сознание в целом связано в своем развитии с развитием слова.