В
концентрированном выражении сущность
правовой коллизии, разрешенной Верховным
судом, состоит в том, что заявитель не
воспринимает принадлежащие ему права
требования (дебиторскую задолженность)
как собственное реальное имущество, исходя
из понимания имущества лишь в материально-вещественном
плане. Судебный же орган в полном соответствии
с законом относит права требования к
имуществу заявителя -должника. При этом,
однако, следует обратить внимание на
то обстоятельство, что легальный объем
понятия имущества, как это вытекает из
буквального толкования ст. 128 ГК РФ, вмещает
в себя достаточно разнородные объекты.
С одной стороны, это внеправовые реалии,
к каковым следует отнести собственно
вещи, а также деньги и ценные бумаги, характеризуемые
в качестве объектов гражданских прав
объективностью своего существования
и относительной автономностью по отношению
к носителю соответствующего субъективного
вещного права. Именно эта автономность
и позволяет включать данные объекты как
таковые в содержание понятия "имущество"
безотносительно к существующим субъективным
правам на них. С другой же стороны, в имущество
включаются и имущественные права, которые
по указанным причинам не совпадают с
абсолютными по характеру правами (правом
собственности, производными вещными
правами) на вещи, деньги и ценные бумаги.
В настоящее время практически общепризнанно,
что термин "имущественные права"
не равнозначен выражению "права на
имущество" и обладает собственным
содержанием.
Обсуждая
понятие "имущество", нельзя не принимать
во внимание, что сейчас уже имеются
некоторые основания к тому, чтобы
использовать его как понятие с известной
степенью определенным, даже унифицированным
содержанием. Так, постановлением Госстандарта
РФ от 18 августа 1998 г. № 328 введен в действие
с 1 января 1999 г. ГОСТ Р 51195.0.02 - 98 "Единая
система оценки имущества. Термины и определения",
содержащий стандартизированные дефиниции,
являющиеся общими для оценки различных
видов имущества - недвижимого, движимого,
нематериальных активов, имущественных
комплексов. Согласно определению данного
документа, "имущество - это объекты
окружающего мира, обладающие полезностью,
и права на них". Однако, по нашему мнению,
данное определение не является вполне
корректным и может рассматриваться как
адекватное лишь задачам оценки материально-вещественных
объектов и возникающих по их поводу вещных
прав. В более общем плане приведенная
дефиниция не позволяет охватить все известные
модусы существования имущества и, в частности,
далеко отстоит от решения проблемы определения
сущности имущественных прав как объектов
гражданских прав.
Не
затрагивая сейчас этих фундаментальных
проблем имущественных прав, которые должны
явиться предметом специального анализа,
следует отметить в то же время, что набор
признаков (критериев), свойственных вещам,
деньгам, ценным бумагам, с одной стороны,
и имущественным правам, с другой стороны,
имеет сущностные отличия. Характеристика
объектов, составляющих типичную "вещную
подгруппу" понятия имущества, в принципе
не требует указания каких-либо признаков
или свойств, которые относились бы не
к таковым объектам, а к носителям соответствующих
субъективных прав. Иными словами, характеристика
в качестве имущества большинства классических
вещей вполне мыслима без одновременного
учета каких-либо данных, касающихся не
вещей как таковых, а их собственников
(владельцев). Не следует полагать, что
юридическая личность собственника внутренне
имманентно присуща характеристике любой
вещи, относимой к имуществу. Это не так, ибо закон
рассматривает в равной степени в качестве
вещей и такие, которые не имеют собственника
или собственник которых неизвестен, либо
вещи, от права собственности на которые
собственник отказался (ст. 225 ГК РФ). Однако
на практике встречаются ситуации, когда
существующая юридическая привязка объекта
к носителю субъективного права не позволяет
однозначно определить, что же является
действительным объектом права – вещь
или требование? Проблемы подобного рода
весьма часто возникают по требованиям
о реституции, а также по спорам из кондикционных
обязательств. Показательным в этом плане
является дело, рассмотренное Федеральным
Арбитражным судом Уральского округа.
Истец
- Дочернее страховое открытое акционерное
общество "Росгосстрах - Пермь", обратился
в арбитражный суд с иском
к ООО "ПермИнвестСтрой" о применении
последствий недействительности ничтожной
сделки и взыскании с учетом изменения
иска в порядке ст. 37 АПК РФ 300000 руб., полученных
ответчиком в качестве оплаты по договору
купли - продажи от 12 мая 1998 г. и 65271 руб.
процентов. Решением суда от 4 мая.2000 г.
в удовлетворении иска было отказано.
В апелляционной инстанции решение не
пересматривалось. В кассационной жалобе
истец просил отменить решение ввиду неправильного
применения ст. 167 ГК РФ, полагая, что иск
следует удовлетворить. Из материалов
дела следует, что согласно решению Арбитражного
суда Пермской области от 01.12.98, вступившему
в законную силу, признан недействительным
договор от 12 мая 1998 г. купли - продажи нежилого
помещения по ул. Ленина, 25 в п. Октябрьский
Пермской области, заключенный между Дочерним
страховым ОАО "Росгосстрах - Пермь"
и ООО "ПермИнвестСтрой" (Дело № А50-8554/98
ГК). В соответствии с данным договором
истец получил объект продажи, а ответчик
в счет оплаты получил 300000 руб. Основанием
для признания сделки недействительной
явилось то обстоятельство, что продавец
(ответчик), действуя по договору комиссии,
распорядился имуществом, не принадлежащим
комитенту (Сбербанку РФ). Отказывая в
удовлетворении требований истца о применении
последствий недействительности сделки,
арбитражный суд исходил из того, что истцом
не представлены данные, свидетельствующие
о наличии у него обязанности возвратить
ответчику полученное по сделке, вследствие
чего применение двусторонней реституции
невозможно (п. 2 ст. 166, п. 2 ст. 167 ГК РФ). Кассационная
инстанция нашла ошибочным вывод суда
первой инстанции. В соответствии со ст.
167 ГК РФ при недействительности сделки
каждая из сторон обязана возвратить другой
все полученное по сделке, что означает
обязанность по возврату полученного
по сделке как одной, так и другой стороны.
Поскольку объект продажи принадлежит
на праве собственности Центральному
Банку РФ его возврат ответчику невозможен.
Однако это не означает, что лицо, которое
приобрело этот объект недвижимости по
договору купли - продажи, не может получить
его стоимость при признании сделки купли
- продажи недействительной. При этом следует
отметить, что к кассационной жалобе приложено
решение Арбитражного суда Пермской области
от 18 октября 1999 г. по делу № А50-7968/99, в соответствии
с которым объект продажи по недействительной
сделке виндицирован в пользу ЦБ РФ. Арбитражный
суд не учел, что в соответствии с п. 1 ст.
1103 ГК РФ, поскольку иное не установлено
Гражданским кодексом, другими законами
или иными правовыми актами и не вытекает
из существа соответствующих отношений,
правила, предусмотренные гл. 60 ГК РФ, подлежат
применению так же к требованиям о возврате
исполненного по недействительной сделке.
При таких обстоятельствах обжалуемое
решение является недостаточно обоснованным,
подлежит отмене, а дело - передаче на новое
рассмотрение для устранения отмеченных
недостатков.
Колебания
правоприменителя в выборе адекватной
нормы материального права вполне
объяснимы с точки зрения существующей
теоретической и нормативной неопределенности
в применении правил о виндикации, реституции
и кондикции. Спектр мнений здесь предельно
широк: от представления Ф. К. Савиньи о
кондикции как замене на случай упущенной
возможности виндикации до утверждения
Ю. Барона о том, что корни кондикции вообще
лежат не в сфере материального права,
а в области классического процесса, то
есть любое частно-правовое требование
любого рода и с любым основанием, вытекающее
из договора или из деликта, может быть
заявлено как требование кондикционное.
Кстати, Ю. Барон был одним из немногих
ученых, который, исследуя зависимость
кондикционного иска от предмета истребования,
доказывал, что в исках condictio certi
или condictio certae rei слову certum
(т.е. «определенный»)
придается совершенно особенное значение.
Имущественные
права как объекты субъективных
гражданских прав не могут рассматриваться
в качестве имущества в отрыве
от их юридической принадлежности тем
или иным конкретным субъектам (кредиторам)
в обязательственных правоотношениях
с конкретными должниками, а также иных
факторов, прямо или косвенно влияющих
на само существование (действительность)
требования, его параметры и пределы, осуществимость
требования и т.п. В силу этого обстоятельства
определение имущественного права в качестве
объекта гражданских прав всегда включает
в себя сочетание признаков как требования
самого по себе, так и субъектных его характеристик.
Так, существенное значение для имущественного
требования имеет степень исполнения
обязательства должником, его экономическое
положение, наличие и обоснованность возражений
против требования кредитора, и др. В значительной
мере имущественное право обусловлено
и основаниями его возникновения. Например,
совершенно различны по своей правовой
природе и последствиям требования, основанные
на договоре и деликте, на ничтожной и
оспоримой сделках. Не совпадают по возможностям
осуществления возникшие из тождественных
оснований однородные и равные по величине
имущественные требования с истекшим
и неистекшим сроками исковой давности,
и т.д.
Сказанное
подтверждает, что правовой диапазон понятия
"имущество" имеет два полюса, на
одном из которых располагаются классические
вещи, на другом - обязательственные права
требования. Однако, как представляется,
было бы недопустимым упрощенчеством
рассматривать эти "полюса" в качестве
бинарной оппозиции "вещи - требования".
Между ними располагается обширная объектная
гамма, характеризуемая сложнейшими межобъектными
взаимодействиями и взаимопереходами.
На
это обстоятельство в разное время
обращали внимание многие ученые. Проблема,
однако, состоит не в том, что имущественное
право может выступать в качестве объекта
правоотношения (данное положение почти
аксиоматично), а в том, что такое право
при известных условиях приобретает ряд
важнейших вещно-правовых характеристик,
как бы «отрываясь», обособляясь от своего
обязательственного основания, приобретая
возможность относительно автономного
существования вне рамок первоначального
обязательства, но в некоторой связи с
последним. В результате возникает "обязательственная
квазивещь", явление, изученное еще
совершенно недостаточно.
Нам
представляется, что наиболее близко
к разрешению рассматриваемой проблемы
подошел Рудольф Зом в разработанной
им теории предмета
частных прав. Ввиду принципиальной
важности данного вопроса и своеобразия
подхода к нему Р. Зома, мы полагаем необходимым
рассмотреть его концепцию достаточно
подробно. По мнению этого ученого, существуют
телесные и бестелесные предметы. Телесные
предметы – это вещи, однако, писал Зом,
не любые телесные субстанции являются
вещами в правовом смысле, а только такие,
которые могут участвовать в качестве
предметов оборота на основе распорядительных
сделок. Сфера оборота невелика. Огромное
множество телесных субстанций, даже подавляющее
их большинство, не являются вещами в правовом
смысле, поскольку либо по соображениям
фактического порядка, либо же в силу принципов
морали они исключены из оборота. Поэтому
при решении вопроса о том, что же следует
рассматривать в качестве отдельной вещи,
доминирующим должно быть соображение
не о телесности как таковой, а соображение
о пригодности ее в целях оборота. Те физические
субстанции, которые в обороте выступают
в качестве унитарного (единого) предмета
распоряжения, как раз и являются отдельной
вещью в правовом смысле. Физическая взаимосвязь
частей в естественнонаучном смысле не
только не является необходимой, но и недостаточна
сама по себе. Правовая сущность вещи в
том и состоит, что она выступает в качестве
самостоятельного предмета распоряжения.
По одной сделке можно распорядиться только
одной вещью, то есть сколько вещей,
столько и сделок. Исходя из этих посылок,
Р. Зом доказывал, что составные части
вещей не должны рассматриваться в качестве
вещей в правовом смысле, поскольку они
не являются самостоятельными предметами
сделок. Распоряжение вещью в силу юридической
необходимости означает одновременно
и распоряжение всеми ее составными частями.
Проводя различие между существенными
и несущественными частями, Зом писал,
что существенные составные части не просто
не могут быть предметом распоряжения,
но и не могут быть предметом права.
Образование существенной составной части
имеет лишь правоизменяющее значение.
Что же касается несущественных частей,
то в их отношении возможно возникновение
особых прав; после соединения с основной
вещью они могут существовать и как самостоятельные
предметы прав, не приводя к изменению
наличного права. Впрочем, такую возможность
Р. Зом (вслед за Эндеманном) ограничивал
лишь несущественными частями земельных
участков и отмечал, что еще никому не
удавалось доказать возможность образования
самостоятельных прав на несущественные
части движимых вещей. За указанным исключением
несущественные части, присоединившись
к основной вещи, утрачивают собственное
качество вещи в правовом смысле, ибо возможность
распоряжения ими как таковыми принципиально
отпадает. Сущность вещи в правовом смысле
(телесного предмета) состоит не в том,
чтобы быть предметом права, а в том, чтобы
быть предметом распоряжения. В обороте,
основанном на распорядительных сделках,
понятие собственности совпадает с понятием
вещи. В телесности вещи проявляется власть
собственника. Распоряжение вещью в обороте
равнозначно распоряжению собственностью,
и наоборот. Поэтому собственность вместе
с вещью и наряду с нею есть предмет. В
обороте собственность выступает вещью,
а предметность вещи означает для права
предметность собственности. В этом
смысле и собственность есть телесный
предмет. Далее Зом делает крайне важный
вывод о том, что ограниченные права на
земельные участки, хотя они в общем случае
и могут быть предметами распоряжения
как и сами участки (собственность на них),
выступают в обороте не как вещи, а как
права, то есть как бестелесные
предметы. Анализ последних Зом предваряет
утверждением, что бестелесны все находящиеся
в обороте предметы, не являющиеся вещами.
С этой точки зрения выделяются две группы
прав:
1.
Предметами являются все права,
имеющие свое основание в распорядительной
сделке. К их числу относятся
ограниченные вещные права: наследственное
право застройки, сервитуты, преимущественное
право покупки, вещные обременения, ипотека,
ипотечный долг, залоговое право. В своем
большинстве эти права не передаются вообще
или не передаются в самостоятельном качестве,
вследствие чего распоряжение ими как
таковыми путем продажи или обременения
исключено. Зом ссылается на закон (§§
1439, 1554
ГГУ), в силу которого существуют «предметы,
которые не могут передаваться по сделке».
Однако он отмечает, что и такие права
в известных границах могут быть предметом
распоряжения. Сделки, изменяющие содержание
или уровень (ранг) этих прав, а также сделки,
ведущие к прекращению таких прав, являются
подлинными распорядительными сделками.
Рассматриваемые права являются, следовательно,
предметами в правовом смысле не только
с точки зрения их генезиса, но и по своему
составу.
2.
Признаком, характеризующими в
качестве предмета имущественные
права, возникающие не по сделкам,
является их передаваемость,
то есть их способность в самостоятельном
качестве передаваться по сделкам. Передаваемость
включает в себя возможность обременения.
Достаточно, чтобы права по типу своему
допускали передаваемость. Если в отдельных
случаях передаваемость исключается специальным
указанием, это ничего принципиально не
меняет. И в таких случаях есть «предметы,
которые не могут передаваться по сделке».
Для имущественных прав в категориальном
их понимании существенна передаваемость,
именно она позволяет относить права к
предметам. Права, возникающие не по сделке,
попадают в круг предметов только вследствие
их передаваемости. С этой точки зрения
права требования представляют собой
предметы. То же самое, по мнению Зома,
можно утверждать и об исключительных
правах: автора, издателя, изобретателя.
В отношении же права на фирму и права
на товарный знак Зом делал оговорку о
том, что таковые не могут быть переданы
в самостоятельном качестве, поэтому предметами
в правовом смысле не являются, на них
не может быть обращено взыскание, не включаются
они и в конкурсную массу. К передаваемым
правам и, следовательно, к предметам Зом
не относил в общем случае права участия
(права членства), отмечая, что, как и все
личные права, таковые неотчуждаемы. Но
в исключительных случаях право участия,
например, в акционерном обществе, может
отчуждаться и тем самым являться предметом.
В силу закона (§ 2033 (1) ГГУ) каждый из наследников
может распорядиться своей долей в наследственном
имуществе. В таких случаях предметом
распоряжения выступает право участия
в целом, но ни в коем случае не отдельное
правомочие, вытекающее из такого права.
Отдельные, вытекающие из права участия
правомочия, не будучи отчуждаемыми, в
лучшем случае (и то, если это допускают
учредительные документы), могут быть
переданы, доверены для осуществления
другим лицам. Следовательно, отдельные
членские правомочия в смысле гражданского
законодательства предметами являться
никак не могут.