Своеобразие концепции гуманизма в рассказах Рэя Брэдбери и Антона Павловича Чехова

Глава 2. Типы героев – выразителей авторской гуманистической мысли

§1. Активный тип

Внутренняя жизнь человека развивается в тесном общении с внешним миром. Рэй Брэдбери и А.П.Чехов всегда учитывали эту зависимость, она определяла у них весь облик героя: и индивидуальный характер личности, и духовные ее запросы. Исследователь творчества А.П.Чехова Э.А.Полоцкая отметила два противоположных отношения его героев к окружающей действительности: «Одно – инертное, когда человек подчиняется слепой власти быта и теряет волю к сопротивлению; он живет… той жизнью, которая… воспринимается как жизнь неправедная и интеллектуально скудная.

Другое отношение – активное, оно призывает человека к более высоким сферам человеческого духа».85

«Нельзя, однако – продолжает Полоцкая, – смешивать отношение героев к внешнему миру с их поведением… Пассивное поведение может противостоять активному внутреннему сопротивлению обстоятельствам… С другой стороны, инертное отношение к законам внешнего мира может прекрасно уживаться с активным жизненным поведением, с проявлением агрессивной обывательской психологии».86

К героям Рэя Брэдбери также применима подобная оценка. Во многих его рассказах, скрыто или явно, выводится следующая закономерность: «Если человек подчиняется силе обстоятельств и в нем постепенно гаснет способность к сопротивлению, то он в конце концов теряет все истинно человеческое, что было ему свойственно. Это омертвение души – самое страшное возмездие, которое воздает жизнь за приспособленчество».87 Лучшие из действующих лиц произведений американского фантаста, «несущие в себе ростки авторской веры в человека, не уклоняются от испытания».88

Именно то, что живет в глубине души любого существа, хотя бы отчасти сохранившего моральный облик Человека, эфемерное, но таящее невероятную силу, побуждает обыкновенного мальчишку, которому выпало на долю стать свидетелем всплеска очередной «культурной революции», рискуя побоями и поношением, тайком уносить с рыночной площади обрывок холста, запечатлевшего бессмертную улыбку Джоконды (рассказ «Улыбка»). Том, несмотря на юношеский возраст, становится не просто тем, у кого «на ладони лежит прекрасная Улыбка», более того – на этого мальчика, идущего ради большого светлого душевного порыва наперекор и общепринятым порядкам, и «правилам толпы», возлагается миссия возврата цивилизации одичавшим людям. «Человек с душой, которая лежит к красивому»,89 которого ждут люди (пусть даже не все, а считанные единицы), забывшие, что есть красота, – таким предстает в рассказе мальчик Том.

С подобным образом мы сталкиваемся в рассказе Рэя Брэдбери «Берег на закате». Такой же «Человек с душой», что и в вышеназванном произведении, и с таким же именем – Том (что весьма примечательно), но уже взрослый, стареющий мужчина, сохранил в себе детское восприятие мира, детскую непосредственность, «душа его не окостенела, и ребенок, живущий в ней «перелился» во взрослого, приобретя мудрость и жизненный опыт, но не расплескавший детской веры в чудо и добро».90 Том противостоит силе денег, не слушая сулящего золотые горы друга, и возвращает на свободу прекрасное существо, дитя моря, женщину–русалку, что «выше пояса вся… как пронизанный луною жемчуг и пена прилива, а ниже пояса блестят и вздрагивают под дыханием ветра и волн, и наплывают друг на друга черные с прозеленью старинные монеты».91

Вспомним еще двух героев Рэя Брэдбери, которые олицетворяют собой гуманистические принципы: Леонардо Марка («Гость») и электрическую бабушку («Электрическое тело пою!»). Это два абсолютно разных существа: один – человек, обладающий чудесным психическим даром (он может силой мысли воплощать образы городов, людей, вещей) и желающий открыть это волшебство всем, кто в нем нуждается; другая – машина, созданная, чтобы нести добро, способная «стать чем–то вроде семейного пирога, теплого и вкусного, и чтобы каждому досталось поровну».92 Одинаковы они лишь в одном: жизненная сила наполняющих их души гуманистических чувств, их способность противостоять несправедливости, косности, злу, желание помочь людям «догнать любую свою Великую Мечту и сделать ее реальностью»,93 помогают им бороться с действительностью, откровенно враждебной гуманизму. Для американского фантаста весьма важным является желание воплощения на земле хотя бы небольшого количества людей, которые будут «лишены пороков, неподкупны, свободны от алчности и зависти, мелочности и злобы, которым чужды стремления к власти, которые будут говорить правду, когда остальные солгут, будут любить, даже если их окружит ненависть...»94 Такой характер мы и видим в героях Рэя Брэдбери, живущих по канонам гуманистической концепции.

Подобные образы не встречаются у А.П.Чехова, хотя бы в силу того, что цель этого писателя, по его словам, – «…убить сразу двух зайцев: правдиво (!) нарисовать жизнь и кстати показать, на сколько эта жизнь уклоняется от нормы».95 Однако среди его героев можно найти немало носителей постулатов гуманистической концепции.

Духовное угасание личности не свойственно ни Ивану Великопольскому и его собеседницам (рассказ «Студент»), ни Наде Шуминой (рассказ «Невеста»), ни молодому юноше–переписчику (рассказ «Иван Матвеевич»). Первый герой – Иван Великопольский олицетворяет «широкую, общечеловеческую идею о родстве человеческих душ, о том, что человек может найти себя и свое место в жизни через понимание чужих страданий, в общении с другими людьми».96

Нельзя обойти вниманием следующую деталь рассказа: несмотря на то, что студент предстает перед читателем несомненным носителем идей гуманистической концепции (более того, он цитирует Библию, и не просто цитирует, а переживает ситуацию вместе с героями, рассказываемой им истории), он идет домой, «возвращаясь с тяги» (то есть охоты). Заметим, что действие рассказа происходит в страстную пятницу, то есть день, когда Иисуса Христа распяли. Следует ли из этого, что А.П.Чехов хотел показать своего героя человеком бездуховным, чуждым всему святому, грешником? Но мы видим явную тому противоположность, и образ Ивана Великопольского вызывает, скорее, симпатию, нежели негативное чувство. По–видимому, писатель не имеет целью рассматривать своего героя как отрицательного персонажа. Однако, доказательство безусловной праведности студента также не являлось задачей для А.П.Чехова. Герой рассказа – человек, ищущий истинные жизненные ценности. Стремящийся сначала «доказать себе и своим собеседницам, что на земле не осталось места для добра, верности, преданности»,97 Иван Великопольский находит опровержение собственным мыслям. Нарушившуюся, было, по мысли героя, связь времен собирают воедино человеколюбие и сострадание. А любовь к жизни естественна для двадцатидвухлетнего молодого человека, естественно «чувство здоровья, силы… и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного…»98 Любовь же к ближнему своему – это сила, составлявшая «главное в человеческой жизни и вообще на земле».99

Подобное чувство царит и в душе Нади Шуминой («Невеста»). Может показаться, что эта девушка не способна олицетворять собой высшие гуманистические принципы. Она вовсе не жертвует собой во имя счастья других, а всего лишь отказывается от жизни, ставшей ей ненавистной. Тем не менее, гуманистическое начало в ее характере заключено именно в этом: в освобождении девичьей души от плена косных представлений о людях и о жизни вообще. Она бросает дом и прекрасный сад, где ей бывало так хорошо, и бежит без оглядки, бежит – хотя со слезами, но с радостью, с надеждой. Мы расстаемся с живой и веселой героиней, способной преодолеть все предстоящие ей трудности, ясно осознавшей, наконец, истинную цель жизни. Далее хотелось бы привести размышления Э.А.Полоцкой: «Кто знает, может быть, Надю тоже ждет и холод, и голод, но пока она одушевлена идеей новой осмысленной жизни и не думает о расплате за свою смелость… Заглавие рассказа – если рассматривать его, имея в виду этот разрыв с женихом и озорные мальчишеские возгласы: «Невеста! Невеста!» – звучит иронически. Если же связать его с истинным жизненным назначением Нади, найденном ею в не прежней среды и быта (и вне навязываемого ими назначения), то это заглавие приобретает глубокий символический смысл: невеста – это молодое существо с чистой душою, и у нее впереди новая прекрасная жизнь».100 Таким образом, мы можем сделать вывод, что Надя Шумина является выразителем гуманистических канонов уже потому, что в ее образе мы видим процесс «духовного выпрямления»101, она не пытается (пока еще) радикально изменить к лучшему жизнь в стране, однако находит силы отказаться от той жизни, которую считает неправедной и интеллектуально скудной.

Подобным образом от такой жизни отказывается и Уильям Финч (рассказ Рэя Брэдбери «Запах сарсапарели»). «Бывали такие зимние ночи, когда он просыпался, продрогнув до костей, ледяные колокола звенели в ушах, мороз щипал каждый нерв… , и жгучий снег падал на безмолвные потаенные долины подсознания… Над всем нависла свинцово – серое небо и давит точно тяжкий пресс – виноградные гроздья, перемалывает краски и разум и самую жизнь… – каждый день и каждую нескончаемую ночь».102  Вся его жизнь – это зима. И когда появляется возможность отказаться от нее, уйти туда, где «сверкают зеленой листвой яблони, стоят теплые июльские сумерки, с негромким треском разрываются хлопушки фейерверка»,103 где слышен смех, веселые голоса, где пахнет «давним, так хорошо знакомым, незабвенным запахом сарсапарели»104 – запахом молодости и счастья, – Уильям Финч покидает дом, сотрясающийся от ударов зимнего ветра, и жену, которая такая же холодная, колючая и беспощадная в своем неверии в чудо.

Агафья из одноименного чеховского рассказа является таким же носителем гуманистической мысли автора, как и вышеприведенные герои. При кажущейся простоте психологии этого персонажа нельзя не заметить всю сложность и многоплановость представленного характера. По словам критика К.К.Арсеньева: «из самых обыкновенных, заурядных элементов складывается материал для серьезной драмы, развязка которой остается неизвестной читателю, но легко может быть восполнена их воображением».105

Агафья не только бесстрашна, она способна на нелегкий для нее шаг: хотя бы на одну ночь отречься от всего тяготившего ее душу и испытать чувство свободы и счастья. Раскаяние и ответственность за свои поступки соединяются в ее характере; и если сначала берет верх первое («Агафью будто корчило от взгляда мужа. Она шла то зигзагами, то топталась на одном месте, подгибая колени и разводя руками, то пятилась назад…»106), то затем мы видим всю глубину души женщины, которая доказывает, что заслужила право на свободу и счастье. А.П.Чехов, словно отстаивая верность своих гуманистических принципов, наделяет героиню способностью противостоять трудностям, которые могут возникнуть после наслаждения недолговременным счастьем («Агафья вдруг вскочила, мотнула головой и смелой походкой направилась к мужу. Она, видимо, собралась с силами и решилась»107).

Другой герой рассказа – Савка также является носителем авторской гуманистической мысли. Чтобы доказать это, следует отказаться от первоначально складывающегося негативного впечатления при знакомстве с этим персонажем (ленивый, «как работник… не стоил и гроша медного»,108 презирал всех женщин), и обратиться к совершенно другому Савке: любознательному, с живым интересом слушающему рассказы про окружающий мир («…Про что ни говори, все любопытно. Птица таперя, человек ли… камешек ли этот взять – во всем своя умственность!..»109), мягкосердечному, простодушному, не желающему людям зла («Я говорил бабам, не слушаются… им, дурам, и горя мало»110). И, что самое важное (в этом и заключается одна из идей гуманистической концепции), Савка способен на сопереживание, сочувствие, человеческую жалость («Оно [лицо Савки] было бледным и морщилось брезгливой жалостью, какая бывает у людей, когда они видят мучимых животных…»111).

Действительность, в которой разворачиваются события рассказа «Агафья», не является откровенно враждебной гуманизму; героев произведения нельзя назвать борцами за справедливость. Однако, это и не столь важно. Являясь несомненными выразителями авторской гуманистической мысли, Агафья и Савка по–разному воплощают ее в собственных характерах (Савка – через скрытую в душе доброту и сострадание, Агафья – через стремление к счастью, пусть недолговременному, и способность с честью встретить все последствия этого стремления), но – каждый по–своему – они доказывают право на свободу, счастье и надежду.

Сочетание безысходности и надежды характерно для многих героев А.П.Чехова. Лучшие из них стремятся найти смысл жизни, «они всегда в пути – к пониманию цели»,112 пусть неясно осознанной, но желанной. Надя Шумина из «Невесты», Иван Великопольский из «Студента», Агафья и Савка из «Агафьи» и многие другие – каждый по–своему оказываются перед проблемой, как сделать свою жизнь более осмысленной. Этот вопрос встает и перед некоторыми героями Рэя Брэдбери. В подтверждение тому приведем несколько примеров.

Для Томаса Вулфа и Генри Уильяма Филда – героев рассказа «О скитаниях вечных и о Земле» смысл жизни, та цель, к которой они стремятся, – это книга «о полетах с Земли на Марс, о великом, о Времени и Пространстве, о галактиках и космической войне, о метеорах и планетах».113 Книга, которую Генри Филд не способен написать, но автора которой он в силах поднять со смертного больничного ложа и перенести с помощью чудодейственной машины профессора Боултона из 1938 года в век покорения марсианских далей. Тот факт, что для Рэя Брэдбери Том Вулф (и как писатель, и как герой новеллы) стал еще одним воплощением человека, стремящегося к высоким идеалам, духовным исканиям, не подлежит сомнению. Цветы, появляющиеся на его могиле каждую ночь, «огромные, цвета осенней луны, … словно белое и голубое пламя, … искрящиеся прохладными удлиненными лепестками»,114 – тому доказательство.

«Кажется логичным и закономерным, – отмечает исследователь Н.Пальцев, – что, куда бы не забрасывал Рэй Брэдбери своих героев, где бы ни развертывалось действие очередной из его историй – в сегодняшней Америке или на Марсе XXI века, – его внимание неизменно приковывают к себе такие моменты в существовании и самореализации личности, как Мечта, Любовь, Подвиг…»115 Само собой разумеется, что этими чертами наделяются лучшие персонажи рассказов американского фантаста. Для героев А.П.Чехова подобное так же свойственно, но в другой степени: то, к чему они стремятся, что ищут, на что надеются, несколько иллюзорно, призрачно. Будущее Роберта Прентиса (рассказ «Земляничное окошко») так же неясно, как, к примеру, у Нади Шуминой (рассказ «Невеста»), но он знает, к чему идет, на что надеется. Ради этого Нового он готов на многое: «Только то имеет цену, чего мы достигли с помощью… Старого. … Новое стоит того, чтоб вложить в него все … деньги без остатка».116 Но не только в стремлении к Новому заключается гуманистическая идея героя Рэя Брэдбери. «Это очень важно, чтобы Человек с большой буквы жил и жил, – заявляет Роберт Прентис вместе с американским писателем. – Для меня Человек с большой буквы – это главное».117

Таким образом, поиск новых горизонтов приобретает у Рэя Брэдбери вполне определенную, заключающую гуманистическую идею, цель: помочь человечеству добиваться бессмертия, «идти дальше, засевать Вселенную», «не останавливаться, плыть и плыть, … лететь к новым мирам, строить новые города, еще и еще, чтоб ничто на свете не могло убить Человека».118

Омертвение души – понятие, абсолютно чуждое герою вышеназванного рассказа. Роберт Прентис способен на отказ от материального благополучия ради высшей задачи, душе его не свойственна косность, слепое подчинение обстоятельствам, потеря воли, она «горит и бьется»,119 по словам самого героя.