Контрольная работа по "Отчественной истории"

СОДЕРЖАНИЕ: 

I. Известный общественный деятель России Х1Х в. В.П. Мещерский вспоминал о процессе над Верой Засулич:

«Торжественное  оправдание Веры Засулич происходило  как будто в каком-то  ужасном  кошмарическом сне… Никто не мог  понять, как могло состояться в зале суда самодержавной Империи такое страшное глумление над Государевыми высшими слугами, и столь наглое торжество крамолы…»

Проанализируйте процесс над В. Засулич и ответьте на вопрос: почему ее оправдали?

Как могло это  случиться?

II. Прокомментируйте  цитату из документа  начала 1918 г.:

«Я получил  инструкцию…,  чтобы все присутствующие покинули зал заседания, потому что  караул устал».

О каком историческом событии идет речь?

III. Проанализируйте и сравните реформы Никиты Хрущева и Михаила Горбачева. Чем они отличаются и что у них общее? Могли ли реформы Хрущева привести нашу страну на путь постиндустриального общества? Обоснуйте свой ответ.

IV. Проанализируйте и сравните внешнюю политику Петра 1 и Иосифа Сталина.

Что было общее, а в чем – различие?

Чем это было обусловлено?

Можно ли сказать, что внешняя политика России в  будущем будет строиться по тому же имперскому чертежу?

Список используемой литературы. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

I. Проанализируйте процесс над В. Засулич и ответьте на вопрос: почему ее оправдали? Как могло это случиться?

     31 марта 1878 года в 11 часов утра  открылось заседание Петербургского  окружного суда по делу В.И.  Засулич под председательством  А.Ф. Кони при участии судей  В.А. Сербиновича и О.Г. Дена. Деяние Засулич было квалифицировано  по статьям 9 и 1454 Уложения о наказаниях, что предусматривало лишение всех прав состояния и ссылку в каторжные работы на срок от 15 до 20 лет. Заседание было открытым, зал до отказа заполнился публикой.

 В  состав присяжных заседателей  вошли девять чиновников, один дворянин, один купец, один свободный художник. Старшиной присяжных выбрали надворного советника А.И. Лохова.

 Секретарь  суда доложил, что 26 марта от  Трепова поступило заявление,  что он по состоянию здоровья  не может явиться в суд. Было  оглашено медицинское свидетельство, подписанное профессором Н.В. Склифосовским и другими врачами.

 Началось  судебное следствие. Засулич вела  себя скромно,  говорила с наивной  искренностью. На вопрос признает  ли она себя виновной, ответила: «Я признаю, что стреляла в  генерала Трепова, причем, могла ли последовать от этого рана или смерть, для меня было безразлично».

 После  допроса свидетелей свое заключение  сделали эксперты-медики. Затем начались  прения сторон.

 Первым  выступил К.И. Кессель. Он обвинил  подсудимую в заранее обдуманном намерении лишить жизни градоначальника Трепова. В подтверждение своих слов Кессель добавил, что подсудимая искала и нашла именно такой револьвер, из которого можно было убить человека. Вторую часть обвинительной речи Кессель посвятил поступку градоначальника Трепова 13 июля, подчеркнув, что суд не должен ни порицать, ни оправдывать действия градоначальника.

 По  общему признанию, на фоне бесцветной  речи обвинителя речь защитника  Александрова явилась крупным  событием общественной жизни.  Защитник подробно проследил связь между поркой Боголюбова 13 июля и выстрелами в Терепова 24 января. Сведения, полученные Засулич о сечении Боголюбова, говорил он, были подробны, обстоятельны, достоверны. Встал роковой вопрос: кто вступится за поруганную честь беспомощного каторжанина? Кто смоет тот позор, который навсегда будет напоминать о себе несчастному? Засулич терзал и другой вопрос: где же гарантия против повторения подобного случая?

 Обращаясь  к присяжным заседателям, Александров  сказал: «В первый раз является здесь женщина, для которой в преступлении не было личных интересов, личной мести, — женщина, которая со своим преступлением связала борьбу за идею во имя того, кто был ей только собратом по несчастью всей ее жизни. Если этот мотив проступка окажется менее тяжелым на весах божественной правды, если для блага общего, для торжества закона, для общественной безопасности нужно признать кару законною, тогда да свершится ваше карающее правосудие! Не задумывайтесь!

 Немного  страданий может прибавить ваш  приговор для этой надломленной, разбитой жизни. Без упрека, без горькой жалобы, без обиды примет она от вас решение ваше и утешится тем, что, может быть, ее страдания, ее жертва предотвратят возможность повторения случая, вызвавшего ее поступок. Как бы мрачно ни смотреть на этот поступок, в самых мотивах его нельзя не видеть честного и благородного порыва». «Да, — сказал Александров, завершая свою речь, — она может выйти отсюда осужденной, но она не выйдет опозоренною, и остается только пожелать, чтобы не повторились причины, производящие подобные преступления» 10.

 Речь  Александрова была опубликована  во многих российских газетах  и переведена на иностранные  языки.

 Засулич  отказалась от последнего слова.  Прения были объявлены оконченными.  С согласия сторон А.Ф. Кони поставил перед присяжными три вопроса: «Первый вопрос поставлен так: виновна ли Засулич в том, что, решившись отомстить градоначальнику Трепову за наказание Боголюбова и приобретя с этой целью револьвер, нанесла 24 января с обдуманным заранее намерением генерал-адъютанту Трепову рану в полости таза пулею большого калибра; второй вопрос о том, что если Засулич совершила это деяние, то имела ли она заранее обдуманное намерение лишить жизни градоначальника Трепова; и третий вопрос о том, что если Засулич имела целью лишить жизни градоначальника Трепова, то сделала ли она все, что от нее зависело, для достижения этой цели, причем смерть не последовала от обстоятельств, от Засулич не зависевших» 11.

 А.  Ф. Кони напутствовал присяжных  и, по сути, подсказал им оправдательный вердикт. Он отчетливо представлял себе все те невзгоды, которые могли быть связаны с оправданием Засулич, но остался верен своим принципам и выразил их в вопросах, на которые должны были дать ответы присяжные.

Свое  резюме Кони завершил так: «Указания, которые я вам делал теперь, есть не что иное, как советы, могущие облегчить вам разбор дела. Они для вас нисколько не обязательны. Вы можете их забыть, вы можете их принять во внимание. Вы произнесете решительное и окончательное слово по этому делу. Вы произнесете это слово по убеждению вашему, основанному на всем, что вы видели и слышали, и ничем не стесняемому, кроме голоса вашей совести. Если вы признаете подсудимую виновною по первому или по всем трем вопросам, то вы можете признать ее заслуживающею снисхождения по обстоятельствам дела. Эти обстоятельства вы можете понимать в широком смысле. Эти обстоятельства всегда имеют значение, так как вы судите не отвлеченный предмет, а живого человека, настоящее которого всегда прямо или косвенно слагается под влиянием его прошлого. Обсуждая основания для снисхождения, вы припомните раскрытую перед вами жизнь Засулич«12.

 Оглашая  опросный лист, старшина успел  только сказать «Не виновата»,  что вызвало бурные аплодисменты  в зале. Кони объявил Засулич, что она оправдана, и что приказ об ее освобождении будет подписан немедленно. Вера свободно покинула дом предварительного заключения и попала прямо в объятия восхищенной толпы. За рубежом также с большим интересом отнеслись к известию об оправдании Засулич. Подробно осветили процесс газеты Франции, Германии, Англии и США. Пресса отмечала особую роль адвоката П.А. Александрова и председательствующего А.Ф. Кони. Однако российское правительство подобных восторгов не разделяло 13.

 Министр  Пален обвинил Кони в нарушении законодательства и настойчиво убеждал его уйти в отставку. Прославленный юрист остался верен себе и не пошел на уступки, за что был переведен в гражданский департамент судебной палаты. В 1900 под давлением он оставил судебную деятельность. Граф Пален вскоре был уволен со своего поста «за небрежное ведение дела Засулич».

Процесс Веры Засулич по своему итогу - оправдательному  приговору - среди судебных процессов  над террористами в царской России явление уникальное. Ни до, ни после  революционеры, изобличенные в террористических актах, не оправдывались. По обвинениям в "антигосударственной" пропаганде, в "принадлежности к тайному преступному сообществу", в "заговоре с целью свержения правительства" - случалось. Но не в терроризме. Оправдание Засулич - следствие счастливого для нее стечения многих обстоятельств, но, прежде всего, просчета власти, решившей представить политическое покушение на петербургского градоначальника, сводного брата царя, Трепова, как обычную уголовщину, и рискнувшей предать дело суду присяжных. По закону государственные преступления не были подсудны присяжным, они рассматривались другими судебными инстанциями - Верховным уголовным судом, Особым присутствием Правительствующего сената, военными судами или губернскими судебными палатами, в которых лишь иногда судьи-чиновники разбавлялись так называемыми сословными представителями - предводителями дворянства, городскими головами и волостными старшинами. В любом из этих судов оправдание террориста исключалось. Но с точки зрения развития революционных настроений и террора я бы дело Засулич из ряда политических процессов - а их за 40 лет до революционных потрясений 1905 года было свыше 400 - не выделял. Позиция защиты на процессе Засулич вписывалась в ту линию, которая выработалась в более ранних политических процессах - "нечаевцев", "50-ти", "193-х", собравших весь цвет присяжной адвокатуры во главе с ее королем Владимиром Даниловичем Спасовичем. 
 
 
 
 
 
 
 
 

II. Прокомментируйте  цитату из документа  начала 1918 г.:

«Я  получил инструкцию…, чтобы все присутствующие покинули зал заседания, потому что караул устал».

О каком историческом событии идет речь?

     Все борцы за освобождение России, все  сторонники освободительного движения мечтали об Учредительном собрании. Именно оно, по их мыслям и мечтам, должно было выразить волю народа России и учредить в ней строй свободы и справедливости. Как на Западе. Падение царского режима в феврале 1917 г., казалось, вплотную приблизило мечту к реальности. Увы…

Большевики  вчистую проиграли выборы в Учредительное собрание: за них было подано менее четверти голосов. Проиграли и правые (кадеты, монархисты и др.), собрав около 14 процентов голосов. Победили правые эсеры, которые вместе с меньшевиками получили более 60 процентов.

Но власть уже была у большевиков, и многие сомневались: позволят ли они собрать Учредительное собрание? Однако большевики сдержали слово: приняли постановление об открытии Учредительного собрания 5 января 1918 г.

Учредительное собрание начало работу в Таврическом  дворце 5 января в 4 часа дня. Открыть его пытался старейший депутат эсер С. Шевцов, но слово решительно взял председатель ВЦИКа Я. Свердлов, который предложил во внеочередном порядке принять “Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа” – она провозглашала Россию республикой Советов.

Принятие  декларации означало бы признание власти большевиков. Большинством голосов  собрание отказалось обсуждать предложение  председателя ВЦИКа и в соответствии с намеченной повесткой приступило к обсуждению вопросов о мире и  земле.

Дискуссия, довольно хаотическая, затянулась далеко за полночь. В 5 часов утра уже 6 января на трибуну поднялся большевик Ф. Раскольников. Он зачитал написанную В. Лениным декларацию, в которой говорилось, что Учредительное собрание встало “поперек дороги рабочему и крестьянскому движению”, и потому большевики покидают Учредительное собрание. За большевиками последовали их сторонники – левые эсеры.

Обстановка  в зале заседания стала сгущаться. Ораторов слушали уже плохо. Усиливались  шум, крики. Находившиеся на хорах большевистские матросы спускались вниз. Перепрыгивали через ряды, клацали затворами винтовок, грозили выступавшим эсерам: “Без пули вам не обойтись!”

Фактически  возглавлявший день открытия Учредительного собрания П. Дыбенко приказал начальнику караула Таврического дворца А. Железнякову закрыть собрание и нового заседания не допускать: приказ Ленина. Но Железняков осторожничал:

– А  что мне будет, если я не выполню  приказа товарища Ленина?

Дыбенко хмыкнул:

– Учредилку  разгони, а завтра разберемся.

Спустя  некоторое время Железняков появился в зале. Какое-то время он словно бы в раздумье молча постоял возле трибуны, с которой председательствующий эсер В. Чернов зачитывал предложенный эсерами закон, отменявший право частной собственности на землю, потом осторожно тронул докладчика за плечо: