Понятие и формы вины в современном гражданском праве

Гражданин, выступая субъектом права, в том числе гражданского, является носителем не только социального, но и психического начала. Поэтому необходимо проследить в какой связи находится динамика заключения и исполнения договоров со структурой (этапами) сложного волевого действия.

Структура сложного волевого действия достаточно хорошо разработана современной юридической и общей психологией, в то время как динамика заключения и исполнения договоров является предметом исследования гражданско-правовой науки.

Обозначив вину как психолого-юридическое понятие, мы должны разобраться в его психолого-юридической природе. Как было показано выше, в формировании такого поведенческого акта, как исполнение договора, участвует вся психика человека. Но лишь констатировать, что вина - это «психическое отношение лица...», по моему мнению, недостаточно. Как отмечал И.Г. Филановский: «Раскрывая вину только через самый факт психического отношения, мы как бы констатируем, что имело место именно такое, а не иное отношение к содеянному. В то же время роль личности в избрании определенного психического отношения к содеянному затушевывается...складывается впечатление, что личность якобы не участвовала сама в выработке такого решения» [7, c.123].

М.А. Ковалевский дал интересную интерпретацию понятия «вина», соотнеся ее с риском. «Что же касается соотношения риска и вины (данный вопрос достаточно важен, так как существует ответственность не на началах вины, а на началах риска), то по этому поводу можно сказать следующее.

Действительно, вина как составная часть правонарушения представляет собой специфическую особенность поведения правонарушителя, сформировавшую и укрепившую связь между этим поведением и противоправным результатом. То есть вина характеризует получившую внешнее отражение связь между определенным прошлым и определенным настоящим, и, таким образом, вину можно рассматривать как некоторый элемент связи между событиями, носящий субъективный характер. Вина обладает теми же отличиями от риска, что и причинная связь.

В то же время у всех этих институтов - риска, причинной связи, а также вины существуют общие черты. Основная из них - это то, что все указанные институты характеризуют связь событий, разделенных во времени.

Подобное обстоятельство позволяет заменять в составе правонарушения одни из этих институтов на другие без внесения значительных формальных изменений в соответствующие юридические конструкции. Например, в качестве одного из условий ответственности избрать не вину, а риск, не отказываясь от понятия "состав правонарушения". Точно таким же образом и категория "причинная связь" при определенных условиях может быть заменена на категорию "риск"». [8]

Таким образом, в результате рассмотрения проблемы понятия вины в нарушении договорных обязательств в современном гражданском праве Республики Беларусь мы пришли к ряду новых выводов. Так, исследуя принцип вины удалось выяснить, что, вопреки господствующему мнению, гражданско-правовая ответственность строится на двух субъективных началах; принципе вины и принципе риска. Углубленное изучение современных определений понятия вины, имеющихся в гражданском праве, выявило существенные недостатки этих определений. Это не позволило нам безоговорочно принять ту или иную дефиницию понятия вины.

Поэтому с привлечением значительного гражданско-правового, юридико - психологического и историко-правового материала выше я предприняла попытку обосновать и охарактеризовать собственное представление о вине, а также представила общее определение вины в гражданском праве Республики Беларусь.

 

 

2. Вина в нарушении  договорных обязательств 

в гражданском праве

2.1 Формы и степени  вины в нарушении договорных  обязательств в гражданском праве

Хотя Гражданский кодекс Республики Беларусь указывает, что вина может быть в форме умысла или неосторожности (п.1 ст. 372 ГК), но в современной гражданско-правовой науке единого подхода к классификации форм вины нет.

Господствующей в современном гражданском праве можно назвать точку зрения, согласно которой вина может быть как в форме умысла, так и неосторожности, причем последняя делится также по степеням на грубую и простую (легкую).

На мой взгляд, последняя точка зрения наиболее верна, но относительно обозначения степеней неосторожности я считаю, что поскольку в Гражданском кодексе Республики Беларусь прямо называется только грубая неосторожность, то другая степень, видимо, должна именоваться негрубая неосторожность (а не простая, легкая и т.п.). Такая терминологическая замена имеет своей целью подчеркнуть, что весь объем понятия неосторожности составляют два, и только два, элемента: грубая и негрубая неосторожность.

В современном гражданском праве много сторонников сохраняет традиционное определение умысла, позаимствованное еще в советский период у уголовно-правовой науки.

Умышленно действует тот, кто осознавал противоправный характер своих действий, предвидел возможный противоправный результат и желал его или хотя бы сознательно допускал.

Но с другой стороны наметилась тенденция к ревизии этого казалось бы незыблемого определения умысла. Некоторыми учеными в наше время предложены определения, в той или иной мере отличающиеся от традиционного[9, c.448].

С. Киселев обращает внимание, что «в практике применения норм уголовного права решение вопроса о форме и виде вины, как правило, не вызывает сложностей. Применительно к гражданским правоотношениям это положение могло бы выглядеть так: «Проступок признается совершенным с прямым умыслом, если лицо осознавало антиобщественность своего поведения (действия или бездействия) и желало его наступления или предвидело возможность или неизбежность наступления антиобщественных последствий и желало' их наступления. Проступок признается совершенным с косвенным умыслом, если лицо осознавало антиобщественность своего поведения (действия или бездействия), предвидело возможность наступления антиобщественных последствий, не желало, но сознательно допускало эти последствия, либо относилось к ним безразлично» [10, c.18].

Менее конкретна дефиниция Н.Д. Егорова: «вина в форме умысла имеет место тогда, когда из поведения лица видно, что оно сознательно направлено на правонарушение» [11, c.576].

Изложенные подходы заслуживают самого пристального внимания. Но, на мой взгляд, они также имеют недостатки. Главным недочетом определения умысла тех авторов, которые позаимствовали его из науки уголовного права, как мне кажется, является игнорирование ими социального назначения обеих отраслей права.

Вина в гражданском праве является по общему правилу условием ответственности и на размер ответственности она, как правило, не влияет; для наступления ответственности в подавляющем большинстве случаев достаточно наличия любой формы вины правонарушителя. Поэтому разделение умысла на прямой и косвенный, на мой взгляд, нецелесообразно.

Умысел - вопреки закону заново сформированная и реализованная лицом воля, противоречащая объявленной воле этого же лица, которая повлекла нарушение договорного обязательства.

Ряд определений неосторожности как формы вины выработала гражданско-правовая наука. Традиционной считается дефиниция неосторожности, воспринятая из уголовно-правовой науки.

Вина в форме неосторожности имеет место, когда лицо, хотя и не предвидит неблагоприятных последствий своего противоправного поведения, но по обстоятельствам дела должно было и могло их предвидеть. [12, c.95]

Гражданскому праву известна также вина в форме грубой неосторожности. Примером может служить норма п. 2 ст. 791 ГК, устанавливающая ответственность хранителя за утрату, недостачу или повреждение вещей, принятых на хранение, после наступления обязанности поклажедателя взять эти вещи обратно лишь при наличии со стороны хранителя умысла или грубой неосторожности. [13]

Таким образом, неосторожность как форма вины в гражданском праве имеет степени: грубая неосторожность и негрубая (простая, легкая) неосторожность. Гражданско-правовая наука до настоящего времени не выработала четкого критерия разграничения степеней неосторожности.

В качестве критерия выделения грубой неосторожности предлагают признавать не проявление должником той минимальной степени заботливости и осмотрительности, какую можно было бы ожидать от всякого участника имущественного оборота, окажись он на месте должника, и непринятие должником очевидных мер в целях надлежащего исполнения обязательств.

Грубая неосторожность также иногда определяется авторами, как «совершение поступка, неправильность которого очевидна для всякого, совершающего его» [14, c.431].

Я полагаю, что исходя из анализа общего определения неосторожности, приемлемым критерием отграничения грубой неосторожности от негрубой можно считать комплексный (объективно-субъективный) подход.

Объективно-субъективный критерий я считаю возможным совместить с количественно-качественным критерием отграничения грубой неосторожности от негрубой.

При грубой неосторожности:

- лицом предпринимаются  не все меры, которые оно могло  предпринять для исполнения данного  обязательства;

- степень заботливости  и осмотрительности лица в  принятых в п.1 мерах минимальная  либо отсутствует вовсе.

В литературе отмечается, что «вину в форме грубой неосторожности практически невозможно отличить от умышленной вины. Во всяком случае, ни кредитор, ни суд не в состоянии определить, имел ли должник изначальное намерение не исполнить обязательство или исполнить его ненадлежащим образом либо создать невозможность его исполнения.

При негрубой неосторожности:

- лицом предпринимаются  все меры, которые оно могло  предпринять для исполнения данного  обязательства;

- степень заботливости  и осмотрительности лица в  принятых в п.1 мерах выше минимальной, но ниже требуемой по характеру  обязательства и условиям оборота.

В науке давно ведется спор о возможности закрепления в гражданском законодательстве принципа зависимости размера гражданско-правовой ответственности от форм и степени вины. Некоторые ученые расценивали отсутствие такого принципа как пробел в законе. Они полагали, что такое положение свидетельствует о несогласованности закона и практики [15, c.67].

Другие категорически возражали, заявляя, что «соразмерение ответственности со степенью вины противоречило бы началу полного возмещения вреда», что подобного общего принципа «нет и не может существовать» [16, c.124].

В силу различных причин договор может предусматривать, что наличие вины любой из сторон (или конкретной стороны) не является условием привлечения ее к ответственности. Следовательно, лицо, умышленно или неосторожно нарушившее обязательство, по смыслу текста такого договора, тем не менее, освобождается от привлечения к ответственности.

Де-юре такая ситуация подпадает под действие п.4 ст. 372 ГК, который содержит императивную норму: заключенное заранее соглашение об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательства ничтожно. Следовательно, нарушитель указанного выше договора будет освобожден от ответственности не ранее, чем докажет отсутствие своей вины в форме умысла.

Согласно ст. 375 ГК Республики Беларусь если неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства произошло по вине должника и кредитора, суд соответственно уменьшает размер ответственности должника. Суд также вправе уменьшить размер ответственности должника, если кредитор умышленно или по неосторожности содействовал увеличению размера убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства, либо не принял разумных мер к их уменьшению.

Это правило соответственно применяется и в случаях, когда должник в силу законодательного акта или договора несет ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства независимо от своей вины (п.2 ст.375 ГК).

В деле применения ответственности за нарушение гражданско- правового обязательства большая роль отводится суду. Именно суд может наиболее полно оценить действия, как должника, так и кредитора по обеспечению исполнения обязательства. Оценка судом поведения сторон, и в частности, поведения кредитора, может послужить решающим фактором в определении размера ответственности должника за допущенное им нарушение обязательства.

 

2.2 Пределы вины  в нарушении договорных обязательств в гражданском праве Республики Беларусь

 

Непосредственной границей вины в нарушении договорных обязательств является субъективный случай (casus). Это означает, что во всех случаях, когда ответственность строится на началах вины, лицо освобождается от ответственности, если будет доказано, что обязательство нарушено случайно: вследствие обстоятельства, которое не может быть поставлено ему в вину.

В современной гражданско-правовой науке господствующей остается доктрина случая, разработанная советскими цивилистами.

Традиционно различают простой случай (casus, субъективный случай) и квалифицированный случай (непреодолимая сила, форс-мажор, объективный случай). Такое разделение признается оправданным, поскольку нужно говорить об объективном случае и о случае субъективном, который зависит от субъекта. Поэтому неслучайно Г.К. Матвеев отличает безвиновное причинение (казус) от причинения случайного [17, c.92]. По справедливому замечанию О.С. Иоффе, обстоятельства должны рассматриваться как случайные в зависимости от субъективного отношения к ним причинителя... ибо если субъект знал, что не сможет ничего предотвратить, но принял на себя обязательство, он обязан будет отвечать [18, c.82].

Случай (казус) цивилисты единодушно называют антиподом вины. Случай и отсутствие вины - две стороны одного того же явления; там, где кончается вина, там начинается случай.

Cлучай как противоположность вины характеризует такое психическое отношение субъекта к своему поведению, при котором он не предвидит, а следовательно, не осознает противоправность своих действий, не знает и не должен знать о возможности наступления вредных последствий. Юридическое значение правового случая (casus) автор справедливо усматривал в том, что он свидетельствует об отсутствии вины - субъективного основания наступления ответственности.

Мне хочется особо подчеркнуть, что специфика случая (казуса) в договорных отношениях состоит в том, что для признания действительным заключаемого договора закон предъявляет высокие требования к порядку его заключения. Поэтому стороны, заключив соглашение, считаются понимающими, в чем заключаются их права и обязанности, какие действия они вправе совершить, а какие обязаны. С учетом того, что в гражданском праве действует юридическая фикция (а не презумпция!) знания закона, то любые ссылки стороны на то, что при нарушении она исходила из правомерности нарушения (например, ошибочно полагала о наличии форс-мажорного обстоятельства), не могут быть квалифицированы как казус (случай).