Типы отношения к миру

Проблема состоит в  том, могут ли существующие взгляды  и культурные ценности служить ориентиром в дальнейшем познании мира и себя. Философия как тип мировоззрения особое внимание уделяет дуализму человека и мира, поиску нарушенной гармонии между обществом и индивидом.

Известный социолог Бердяев  говорил, что общество подавляет индивида, что в свою очередь приводит к отчуждению и конформизму. Личность не может чувствовать себя свободно под гнётом общественности, но в то же время, реализовать себя человек может лишь в обществе. В результате учёный находит компромисс для себя, принимая сторону господства личности над обществом не отрицая при этом самого общества.

По Щюцу, познать мир, можно лишь познав смысл, который  вкладывает в совершаемое действие индивид.  В основе данной концепции лежит понимание. Более того, действие и понимание — одно и то же. Понимание — форма субъективной (человеческой) активности.

Гарфинкель и Сикурель трактуют понимание мира через речь, коммуникацию индивида с другими индивидами, то есть, посредством общения достигается максимальное понимание происходящего, так как через общение формируется объективное восприятие действительности. По нашему мнению, это не совсем верно, потому что каждый индивид воспринимает окружающую его реальность по своему, субъективно. Общаясь, происходит синтез субъективных оценок происходящего, но, это не есть объективность происходящего, мы можем лишь стремиться к более объективному представлению мира.

С точки зрения Бергера и Лукмана, то, как человек будет воспринимать окружающий его мир, напрямую зависит от социализации  индивида, как первичной, так и вторичной. Но большее значение имеет первичная социализация, так как в этот период формируются основные черты личности, от первичной социализации зависит, как индивид будет воспринимать мир. То есть, можно сказать, что вторичная социализация – взаимоотношения индивида с обществом, это, в некоторой степени есть результат первичной социализации.

Гофман, утверждал, что  через «спектакль», можно овладеть миром. Так как через игру и правильно выбранную роль, в той или иной ситуации, можно выразить индивидуальность. Автор работы согласен с этим утверждением, так как индивид существует не сам по себе, а постоянно взаимодействует с обществом.

 Глава 2. Анализ типов отношения к миру

2.1 Аналитический  обзор типов отношения к миру

История как «познанное прошлое» человечества не есть, по К. Ясперсу, история как таковая, а лишь «писаная»  история, т.е. лишь тот период существования  человечества, который отмечен какими-либо письменными, графическими источниками. Или шире, источниками, представляющими вообще проявления культуры. Уже в этом тезисе подразумевается разумность истории. А разумность предполагает и освоение индивидом как своего собственного бытия, так и бытия общественного. Общение людей на уровне разума, духа определяется философом как целостность мышления, деятельности, чувства. Эта целостность и создает духовно-психологическое единение людей, являясь базой их истинной коммуникации как подлинной, а не внешне принудительной, основой формирования некой их общности.

 Ясперс понимал   свободу как сущность философии  экзистенциализма. И в то же  время свобода как экзистенция  не есть не ограниченное ничем  своеволие личности, а именно  существование в обрамлении, в связанности разумом. Но не в том смысле, что разум, дух всецело определяет возможности бытийственного поведения экзистирующей личности. Скорее, напротив, экзистенциальное бытийствование последней так соотносится с воздействием на него (бытийствование) разумного начала, что повседневное поведение определяется рациональным началом ни в коей мере не в большей степени, чем началом экзистенциальным. Именно в этом смысле свобода, по К. Ясперсу, не есть «категорический императив», подчиняющий все поведение человека разумно-рациональным общественным требованиям на уровне «сознания вообще», а некий принцип, отличающий именно экзистенциальную личность, которому она не может по своим «самостным» установкам не следовать, а то и просто рабски подчиняться без оглядки «на мнения окружающих». Я свободен становиться каждый раз тем или иным, и это зависит только от моего собственного выбора. Я ответственен не перед кем-то, а только перед самим собой. И ответственен постольку, поскольку я выбрал, но я свободен от ответственности, поскольку я свободен в своем выборе.

Экзистенциальное освоение мира есть включение его в свое «существование», «присвоение». Поскольку  «Я» есть сущее, то цель познания состоит  в познании смысла бытия через  себя как сущее. Поэтому для меня как сущего истиной является свое собственное бытие. Такое бытие может открываться в бесконечной полноте и интенсивности мгновенного переживания, т.е. в экзистенции. Поэтому экзистенциалисты считают научное мышление как безличное мышление, а личность как таковая может сохраняться лишь вопреки научному мышлению. То есть речь идет об экзистирующей личности, которая вообще оперирует (и в этом смысле не «мыслит») не традиционными, общепризнанными понятиями и способами, а своими собственными, которые обществу, может, и не так важны, но ей самой онтологически присущи и необходимы. Попросту без них она не существует как некая «отдельность». Не разум важен такой личности, а именно собственная, самостоятельная интенция как возможность обращения к самому себе, к своей внутренней жизни. При этом нелишне различать разум, разумность, рассудочность как объективно прагматичное, налично - бытийственное и разум как субъективно-духовное, разумно-психологическое. Поэтому прокламируемую немецким философом неразрывность разума и экзистенции следует понимать, видимо, не как их механистическое взаимодействие, но как такое взаимовлияние того и другого начала, в рамках которого именно в экзистенциальном бытийствовании личности их соотношение может – и должно – быть в зависимости от ситуации различным. Поскольку ситуация есть адекватный (в смысле методологически верный) способ анализа не только собственного экзистенциального бытия, но и пребывающих в «эмпирически наличном бытии» окружающих и во многом создающих посредством тех или иных собственных действий конкретную для анализирующего ее ситуацию.

Рассудочно действующий  исповедует принцип утилитаризма и  не более того. Он в силу то ли генетически  определенной внутренней установки, то ли из-за поработивших его внешних  обстоятельств, которым он не может противиться, то ли по причине собственной духовной лености фактически полностью подчинен «общественному бытию», он «общественное животное». Экзистирующая же личность, в силу определенной уже этим собственной «отдельности», «отделенности» от других, стремится преодолеть эту «отделенность» посредством налаживания экзистенциальной коммуникации, рассматривая ее именно в качестве выхода за пределы собственного «Я», «выброса» себя к «другому экзистирующему», преодоления своего одиночества в толпе утилитаристов.

И ярче всего это проявляется  именно в столь тонко анализируемых  К. Ясперсом пограничных ситуациях. Понятия «коммуникация» и «экзистенция» в философии К.Ясперса однопорядковые, в некотором смысле это даже одно и то же; поэтому неразрывно с ними связано и понятие пограничной ситуации (прыжок в экзистенцию в пограничной ситуации, разрыв коммуникации в пограничной ситуации смерти).

Рефлексивное осмысление любой ситуации, полагает К. Ясперс, открывает возможность ее изменения  в том смысле, что я могу, в  целях достижения какого-то результата, создать на основе данной ситуации такую, из которой может быть достигнут искомый результат. Пограничная ситуация, по К. Ясперсу, – как стена, на которую мы наталкиваемся и о которую разбиваемся. Она не может нами изменяться, а может только подвести нас к осознанию, что ее нельзя объяснить. Она дана нам с самим наличным бытием, но как граница. Граница эта означает, что имеется нечто другое, но вместе с тем это другое не дано сознанию в наличном бытии. «Пограничная ситуация не дана вообще для сознания, т.к. сознание, как знающее и направленно действующее берет ее только объективно или оно только удаляется, игнорирует и забывает ее, оно остается внутри границ и способно приближаться к ее происхождению только вопрошая»  (что же это такое?). То есть пограничная ситуация a priori вне разума, она может быть «освоена» только посредством пребывания в экзистенции. Пребывание же только лишь в наличном бытии как сознании, не постигающем глубины и драмы пограничной ситуации, сводится лишь к «тягостному прозябанию в беспомощности».

На пограничную ситуацию мы поэтому реагируем не стремясь ее преодолеть, а «совершенно другой активностью – становлением возможной экзистенции». Только вступая в пограничную ситуацию с открытыми глазами, мы становимся самими собою. И только тогда понимаем, осознаем, что наличное бытие – всего лишь нечто чуждое мне как личности, всего лишь кажущаяся ценность, всего лишь нечто незначимое, всего лишь некий фантом, виртуальная реальность. На границе пограничной ситуации мы еще это можем понять, но углубившись в нее, саму эту ситуацию мы уже понять не можем. Мы можем ее лишь ощущать, пребывая в позиции, состоянии осмысления собственного субстанциального одиночества в соответствии со своей духовно-психологической потенцией.

Само мысленное прояснение пограничной ситуации как проясняющее  созерцание, по К. Ясперсу, еще не есть экзистенциальное осуществление. Если мы объясняем пограничную ситуацию, то это еще только готовность к  переходу. Сам же окончательный скачок в экзистенцию философ связывает со схватыванием пограничной ситуации наличного бытия как бесконечно заинтересованный, как экзистенция. Это есть третий и собственный скачок, в котором возможная экзистенция становится действительной. В результате такого скачка жизнь личности уже другая – как ее бытие, поскольку она есть уже только здесь.

Только в моменты  экзистирования и проявляется «открытость» бытия как возможность, как «понимание»  возможного. «Открытость» бытия есть его незавершенность, ущербность, проблема – объект интуитивного творчества; атрибутом такого бытия выступает не пространство (как форма внешнего), а время (как форма внутреннего), такое бытие оказывается личным – существованием.

Одной из пограничных  ситуаций (правда, особого рода) у  К. Ясперса (но и не только у него) является бытие Dasein в ситуации вообще. В пограничной ситуации есть беспокойство о том, что еще предстоит, что я сам решу, в ней есть свобода перебирать данное благодаря тому, что я делаю это сам, как захочется. Эта ситуация присуща многим. Тревожиться может лишь человек, осознающий свою уникальность (но и ущербность). Тревога – свидетельство того, что человек остается «подлинным», что он «у себя». Причина беспокойства, тревоги – бытие в мире как таковое, причина неопределенна. Угрожающего нет вроде бы нигде, но это нигде лежит в самом бытии, оно не исходит откуда-то конкретно, оно – уже «здесь». «Брошенный в мир» подчинен бездейственному миру вещей, как разуму, так и безумию мира. Тревога приводит нас к осознанию того, что повседневность жизни старается скрыть от нас: наше существование в мире конечно. [4, 1-15]. И в этом, в развитии «душевной жизни индивида», – залог прогресса человечества, несмотря на все безумие современного мира. Иными словами, подготовить социолога – значит, сформировать носителя специфического социологического способа восприятия социальной реальности, профессионального социологического взгляда на мир.

Формулируя задачу таким  образом,  можно обратиться к  широко известным идеям Чарльза  Миллса и Зигмунда Баумана . Обращая  внимание на то, что скорость, с которой ныне история обретает новые формы, опережает способности человека ориентироваться в мире в соответствии с подлинными ценностями Миллс видел для повседневного человека средства от беспомощности в формировании особого качества ума – социологического воображения. Оно позволяет индивиду видеть  влияние исторических сил на жизненный путь людей и их внутреннее состояние, различать «личные трудности» и «общественные проблемы» и самостоятельно их анализировать. [5, с.13]

Бауман, выражая состояние иной культурно-комуникативной эпохи (постмодерна), предлагает идею социологического мышления как подспорья «в истолковании проблем, возникающих в повседневной человеческой жизни» [6, с.24]. Разграничивая социологическое мышление и здравый смысл  по их отношению к человеческому опыту, Бауман усматривает одно из главных преимуществ социологического мышления в видении реальности собственных действий как результата многообразных взаимозависимостей человека. Социологическое мышление позволяет человеку быть более чутким в анализе повседневных ситуаций, понимать других людей и уважать их право быть другими, понимать формы жизни, недоступные нашему повседневному опыту, тем самым освобождаясь из-под власти стереотипов и навязанного мнения.

Оба автора показывают, что возможен иной (по отношению к повседневному) способ восприятия мира, иной способ фильтрации и обработки информации о мире, который по-иному организован и имеет, как мы показали выше, ряд преимуществ по сравнению со здравым смыслом. Точками опоры этого способа восприятия мира являются категории социологической науки и концепции, наполняющие их содержанием и связывающие их в обоснованные схемы анализа и интерпретации реальности, и социологические методы, позволяющие подбирать адекватные анализируемой реальной ситуации категории и концепции.

Как Миллс, так и Бауман используют категории «воображение» и «восприятие», «мышление» и «восприятие» как взаимозаменяемые и тождественные. Также оба автора видят родство социологического и повседневного взгляда на мир, что с одной стороны обосновывает повседневное и социологическое восприятия социального мира как разновидности социального восприятия, а с другой подтверждает тезис о возможности сформировать социологический способ восприятия посредством трансформации повседневного.

Социальное восприятие понимается нами как сложный комплекс явлений и процессов, обеспечивающих ориентацию индивида во внешней социальной среде и обеспечивающих для него состояние готовности к действию [7, с.308]. Этот комплекс включает как собственно перцептивные процессы обработки информации, поступающей от органов чувств, так и мыслительные, когнитивные процессы. Восприятие не просто регистрирует ощущения, но, как показали эксперименты психологов еще в середине прошлого века, активизирует память и мышление в поисках перцептивной гипотезы, базовой перцептивной категории, закрепленной в прошлом опыте и адекватной внешней среде.

Восприятие не является простым копированием окружающего  мира, как часто предполагают в  обыденной жизни. Восприятие избирательно, кумулятивно и конструктивно, это «ряд процессов, в ходе которых люди обращают внимание и реагируют на то, к чему они уже заранее чувствительны, формируют гипотезы относительно свойств объекта, с которым они столкнулись, и затем подкрепляют свои ожидания, осуществляя дальнейшие наблюдения»[8, с.95].