Человек - феномен бытия

     Только  ли человек производит? Нет, пчелы  делают соты для хранения меда. Конечно, сфера, где творит человек, достаточно широка: он создал орудия труда, освоил энергию производит такие устройства, которые заменяют саму мысль (кибернетика, информатизация). Однако можно ли считать способность человека к созиданию уникальным свойством?

       Итак, ни совершенство биологической природы, ни разум, ни способность трудиться сами по себе не определяют особенность человека. Что еще? Скажем, дар общения... Нельзя ли, скажем, выстроить такую последовательность мысли: человеку от природы свойственна общительность. Он так и тянется к себе подобным, чтобы совместными усилиями разгадать какую-нибудь тайну или учинить творчество... Из этой поразительной соучастности и возникла культура. Ведь ни одно животное не создало «второй природы», то есть феномена культуры.

     Но, вообще говоря, в природе немало примеров редкой общительности особей. Вот, допустим, муравьи или те же пчелы... Мы, впрочем, только догадываемся о тайнах общения у дельфинов. Вспомним лебедей, выражающих друг другу взаимную привязанность...

     К. Ларенц писал: «… те элементы нашего поведения, которые мы привыкли называть человеческими  слабостями, в действительности почти всегда являются свойствами предчеловеческими, иными словами, общими для нас и для высших животных. Поверьте мне, я не приписываю по ошибке человеческие свойства животным: как раз наоборот, я демонстрирую то огромное наследство, которое мы получили от животных и которое живет в нас по сей день. И если я говорю прямо, что молодой самец влюбился в галочку-самку, то тем самым не облекаю животных в человеческие одежды, напротив, я вскрываю остатки инстинктивного поведения у человека, полученные нами от животных. И если вы не согласны со мной и отрицаете, что любовь есть древняя сила инстинкта, то я лишь могу предположить, что сами вы не способны пасть жертвой страсти»⁴.

     Мысль о том, что животные тоже способны создавать «вторую природу», неоднократно рождалась в истории науки. Хотя паук и творит по меркам своего вида, но сотканная им паутина вовсе не является фрагментом природного пейзажа. Она становится своеобразным дополнением к нему. Пчела строит восковые ячейки в качестве своеобразного архитектора...

     Мы  считаем нашу культуру выражением уникальности человека. Но может быть, это мираж? Вполне логично предположить, что  наши города - это те же муравейники... Потребность в общении; безусловно, редкий дар. Но какова мера уникальности человека именно в этом свойстве?

     Мы  называем человека мерой всех вещей. Именно в нем ключ к разрешению многих социальных, жизненных, эстетических проблем. Но сколько же сложилось в нашем сознании предрассудков в истолковании человека. Он - единственный и неподсудный властелин природы. Он - воплощение духовности, существо без плоти и многомерной психики. Он - средоточие всех земных добродетелей. Говоря философски, он мыслит, а не существует.

       Итак, глубинные человеческие потребности побуждают человека тянуться к знанию, творчеству, свободе. Казалось бы, эти стремления и образуют специфически человеческое... Но они, тем не менее, стеснены, подавлены, запрограммированы. Но ведь и животное не способно выйти за пределы инстинкта. Выходит, и для человека нет никакого простора? Он пожизненно приговорен к жесткому предназначению, к предустановленной судьбе?

     Тайна человека как будто отступает  под натиском натуралистических объяснений. И вместе с тем рождается парадоксальное видение проблемы. Вроде бы в человеке нет ничего уникального, зачатки всех его качеств есть в животном мире. И все же он принципиально несводим к набору этих свойств. Человек все-таки нечто «другое». Обилие натуралистических версий в конечном счете еще более усиливает ощущение неразгаданности человека.

     В чем же секрет? До сих тор, обсуждая проблему уникальности человека, мы пытались отыскать какие-то необычные качества человека (разум, социальность, творчество), некую субстанцию, которая принципиально отделяет человека от животного мира. Но, может быть, выделенность человека из природного царства зависит не от таких свойств, а от того, как Homo sapiens  переживает самою эту отчужденность от природы? Некоторые современные философы полагают, что уникальность человека нельзя объяснить на основе разгадки одних биологических механизмов. Они отвергают также и противоположную точку зрения, которая заключается в том, что человек только социальное, а вовсе не природное существо.  
 

СПЕЦИФИЧЕСКИ  ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ 

     Тайну человека можно, видимо, раскрыть, если обратиться к изначальному противоречию между природностью и социальностью человека. Человеческая натура не сумма врожденных, биологически закрепленных побуждений, но и не безжизненный слепок с матрицы социальных условий. Это продукт исторической эволюции и определенных природных механизмов. Уникальность человека выражает не качество и не субстанцию, а противоречие, вытекающее из специфики человеческого бытия. Главные страсти и желания человека возникают  из его всеобщего существования. По своим физиологическим функциям люди принадлежат к миру животных, существование которых определяется инстинктами и гармонией с природой. Но вместе с тем человек уже отделен от животного мира. И эта его «раздвоенность» составляет суть психологически окрашенного экзистенциального противоречия. Но философские антропологи давно уже отказались от идеализации человека как биологического существа; он далеко не совершенен.

     Уже отмечалось, что у человека слабо  развиты инстинкты. Они как бы заглушены, порабощены социальностью. Инстинкты тащат человека в одну сторону, социальные нормы - в другую. Но в известной мере человек - вольноотпущенник природы. Некогда мощные естественные импульсы погашены в нем общественными стандартами и устремлениями.

     Культура  и социальность, как думают многие специалисты, как раз и расшатали биологические инстинкты. Однако исследования  образом опровергают такой вывод. Оказывается, слабая выраженность инстинктов вызвана вовсе не развертыванием социальности. Прямая связь здесь отсутствует. Человек всегда и независимо от культуры обладал приглушенными, неразвитыми инстинктами. Ему в целом были присущи лишь задатки бессознательной природной ориентации, помогающей слышать голос земли. Человек не был укоренен в природе. И не социальные связи ослабили в нем инстинкты. Насчет инстинктов с самого начала было неблагополучно. И вовсе не из-за социальной программы, а вообще из-за генетической обреченности человека.

     Итак, человек как биологическое существо был обречен на вымирание, ибо инстинкты в нем были слабо развиты еще до появления социальной истории. Не только как представитель общества он был приговорен к поискам экстремальных способов выживания. И в роли животного он был осужден на гибель. Действительно, стоит поразмыслить над следующим обстоятельством: не имея четкой инстинктуальной природы, не ведая, как вести себя в конкретных природных условиях с пользой для себя, человек стал бессознательно присматриваться к другим животным, более прочно укорененным в природе. Он как бы вышел за пределы видовой программы. В этом проявилась присущая ему «особенность»: ведь многие другие существа не сумели преодолеть собственную природную ограниченность и вымерли. Он же неосознанно подражал животным.

     Это не было заложено в инстинкте, но оказалось спасительным свойством. Превращаясь как бы то в одно, то в другое животное, человек в результате не только устоял, но постепенно выработал определенную систему ориентиров, которые надстраивались над инстинктами, по-своему дополняя их. Дефект постепенно превращался в известное достоинство, в самостоятельное и оригинальное средство приспособления к окружающей среде.

     Человек разумный - наиболее универсальный  биологический вид. Он живет повсюду (кроме ледяной Антарктиды) - в  джунглях и в тундре, на "крыше мира" и на морском побережье... Обычно организмы, распространяясь по планете, теряют связи между собой, обособляясь во все более изолированные виды, уже не способные скрещиваться и давать продуктивное смешанное потомство. С человеческими расами и народами, даже разобщенными на протяжении тысячелетий, этого не произошло, потому что эволюция человека все менее затрагивает его генотип.

       Человек достигает равновесия с внешней средой не за счет хромосомных мутаций и безжалостного слепого отбора, но создавая некую переходную микросреду: одежду, жилище, очаг, средства передвижения... И так как любое приспособление есть эволюционный фактор, то изобретение эскимосом, скажем, снежного жилища (иглу) или непотопляемой кожаной байдарки (каяка), составляющей с сидящим в ней человеком как бы одно целое, сопоставимо с полезной мутацией. Но - заведомо целенаправленной!

     Микросреда - "вторая природа", созданная человеком, позволила ему распространиться по всем мало-мальски пригодным для обитания землям, вплоть до изолированных океанических островов. Что же это ему на месте не сиделось? Что за сила разметала людей повсюду? Перенаселенность? Порой, да. Обычно думают, что людей гонят в путь одни только экономические обстоятельства. Бескормица - и целые пастушеские народы со своими стадами пускаются в дорогу, теснят другие народы, те - следующие... И вот уже движение, чем-то похожее на геологическое, - перенаселение народов... Бывало и так. Но чаще - иначе, не столь логично.

     Была  ли у викингов прямая нужда покидать родину, где-то искать удачи предводителю с его лихой дружиной? Историк Б. Поршнев по этому поводу размышлял "о действии какой-то внутренней пружины, разбрасывающей людей по лицу планеты. Этой пружиной было, несомненно, взаимное отталкивание". По-видимому, "внутренняя пружина" - это осознание самоценности своей жизни, стремление высвободиться из общинных пут для самораскрытия, проявления себя, утверждения как самостоятельного автономного индивида...В скитаниях по свету люди узнавали, что обычаи других народов рознятся от их собственных. Уже одно это значило, что запрет в принципе можно преступить. Человек освобождался от подсознательных, не контролируемых разумом, почти рефлекторных пут.  

     В итоге был сделан решающий шаг - к  личности, к очеловечиванию человека. Человек вовсе не пытается непосредственно познавать природу, овладевать навыками. Напротив, он как бы бессознательно отвлекается от всего этого и уходит в мир каких-то условных меток. Животные сразу и чуть ли не автоматически реагируют на внешний стимул. А человек живет в отвлеченной реальности. Он буквально окружил себя символами. Вообще, человек почему-то теряет контакт с реальностью и выстраивает между собой и действительностью мир таинственных образов.

     Символы сплетаются вокруг человека в прочную сеть. Вот откуда, оказывается, родилась социальная программа. Первоначально она складывалась из самой природы, из попытки уцелеть, подражая другим животным, более укорененным в естественной среде. Потом у человека стала развиваться особая система - символическая. Он стал творцом и создателем символов. В них отразилась попытка закрепить различные стандарты поведения, подсказанные другими живыми существами. Поступки человека уже не определяются инстинктами. В сравнении с другими животными эти инстинкты у людей слабы, непрочны и недостаточны для того, чтобы гарантировать им существование.

     Человек - это единственное животное, для которого собственное существование является проблемой: он ее должен решить, и от нее нельзя никуда уйти. Из логики приведенных рассуждений вытекает следующее: трудно выделить такое человеческое качество, которое, являясь каким-то задатком, выражает всю меру самобытности человека. Отсюда и возникает догадка: возможно, нетривиальность человека вообще не связана с самой человеческой природой, а проступает в нестандартных формах его бытия.

     Например, способности человека к подражанию не исключительна. Этот дар есть у  обезьяны, у попугая... Но в сочетании  с ослабленной инстинктуальной  программой склонность к подражанию имела далеко едущие последствия. Она изменила сам способ человеческого существования. Стало быть, для обнаружения специфичности человека как живого существа важна не человеческая природа сама по себе, а формы его бытия. В отличие от других живых существ человек способен преодолевать собственную видовую ограниченность и возвышаться над ней. В этой особенности - удивительное и существенное своеобразие человека.

     А какие последствия имела способность  человека создавать внеинстинктуальную сетку связей. Между человеком  и реальностью возникло огромное пространство символов. Сложилась иная, неприродная программа действий. Произошло как бы удвоение реальности, она получила отражение в сфере мысли, сознания. Человек оказался погруженным в специфические условия существования. Это пространство можно назвать культурой, ибо она-то и является той сферой, где неожиданно раскрылся творческий потенциал человека.

     Мы  знаем, что бытие  определяет сознание. По этому поводу привожу следующий  пример. Чарльз Дарвин, наблюдавший  во время своего кругосветного путешествия туземцев Огненной Земли, пишет: "Зимой, побуждаемые голодом, огнеземельцы убивают и поедают своих старых женщин... Как ни ужасна должна быть подобная смерть от рук своих друзей и родственников, еще ужаснее подумать о том страхе, который должны испытывать старухи, когда начинает подступать голод. Нам рассказывали, что старухи тогда часто убегают в горы, но мужчины гонятся за ними и приводят обратно на бойню у их собственных очагов!" Дикари убивают и поедают старух " раньше, чем собак; когда м-р Лоу спросил мальчика, почему они так поступают, тот ответил: "Собачки ловят выдр, а старухи - нет". Для него здесь не было ничего противоестественного: нормально, когда меньшинством жертвуют ради большинства, ненужным (беспомощные старухи) ради нужного (собаки)⁵.