Отличие крайней необходимости от других обстоятельств, исключающих преступность деяния

    Работники пожарной охраны не вправе уклоняться от выполнения своих обязанностей при  тушении пожара и спасении людей, ссылаясь на невозможность предотвращения опасности, представляющей для них угрозу.

    Обязанность бороться с опасностью возлагается  и на других лиц: военнослужащих, медицинских  работников, сотрудников различных  спасательных служб.

    Таким образом, учитывая то, что институт крайней необходимости обладает исключительно важными правовыми  и социальными свойствами, есть все  основания говорить о возведении его в ранг Конституционного права.

    Исходя  из изложенного, можно заключить, что  крайняя необходимость является специфическим способом защиты более  ценного блага путем причинения вреда менее ценному. Однако действия субъекта, совершаемые в состоянии крайней необходимости, могут быть признаны общественно полезными и непреступными только при соблюдении всех указанных в законе (ст. 39 УК) условий.

    В теории уголовного права принято  классифицировать их на две группы:

    условия, характеризующие опасность;

    условия, характеризующие действия, направленные на устранение опасности.

2. СОЦИАЛЬНАЯ ПРИРОДА КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ

В Конституции  РФ (ст. 45) закреплено положение о  том, что «каждый вправе защищать свои права и свободы всеми  способами, не запрещенными законом». В ст. 12 ГК РФ эти способы конкретизированы и одним из них является самозащита прав, которая может осуществляться посредством причинения вреда в  состоянии необходимой обороны  и крайней необходимости. Если относительно социальной природы причинения вреда в состоянии необходимой обороны в литературе утвердилось мнение о том, что реализация субъективного права на причинение вреда в состоянии необходимой обороны основывается на праве неприкосновенности личности, а также содействует формированию активного участия граждан в предупреждении и пресечении преступления¹, то этот же вопрос относительно института крайней необходимости почти не исследовался. Мы полагаем, что природа права на причинение вреда в состоянии крайней необходимости аналогична природе права на причинение вреда в состоянии необходимой обороны. Отличие состоит лишь в том, что в силу того, что вред в состоянии крайней необходимости причиняется правам и интересам третьих лиц, то и его реализация ограниченна двумя требованиями. Во-первых, право на причинение вреда в состоянии крайней необходимости является субсидиарным правом, и возникает только тогда, когда отсутствуют иные средства устранения опасности. Во-вторых, при реализации права на причинение вреда в состоянии крайней необходимости должно быть соблюдено требование соразмерности – вред, причиненный не должен превышать вред предотвращенный. В случае умышленного причинения в состоянии крайней необходимости вреда более значительного, чем вред предотвращенный – имеет место злоупотребление правом. Право на причинение вреда в состоянии крайней необходимости является именно правом, граждане могут его реализовать или удержаться от его реализации. Это положение распространяется и на должностных лиц, что подкрепляется положением ст. 24 Закона «О милиции» о том, что нормы уголовного законодательства об обстоятельствах, исключающих преступность деяния, полностью распространяются на деятельность сотрудника милиции².

Субъективное  право на причинение вреда в состоянии  крайней необходимости реализуется  в форме использования прав в  рамках позитивных уголовных правоотношений. Основанием реализации права служит юридический факт – действие, событие, создающее опасность правам и  интересам граждан, общества, государства, неустранимой другими средствами, без  причинения вреда иным правоохраняемым интересам. Источником опасности, создающим состояние крайней необходимости, в отличии от состояния необходимой обороны, служит не только общественно-опасное посягательство, но и стихийные силы природы, действия животных и т.д.

Причинение  вреда в состоянии крайней  необходимости выступает юридическим  фактом – основанием возникновения  правоотношений между лицом, причинившим  вред и государством, в лице правоохранительных органов.

Деяния, причиняющие вред в состоянии  крайней необходимости, представляют собой сознательные и волевые  действия (бездействия) и их следует  различать от иных ситуаций причинения вреда, например от случаев физического  принуждения, когда у лица отсутствует  всякая возможность действовать  сознательно с проявлением воли (связывание, запирание, применение гипноза  или психотропных веществ). В указанных  ситуациях преступность деяния исключается  в силу отсутствия самого действия в уголовно-правовом смысле.

Вопрос  о правомерности причинения вреда  в состоянии крайней необходимости  в уголовном праве возникает  только тогда, когда необходимо дать уголовно-правовую квалификацию факту  причинения вреда правоохраняемым интересам. Сюда не относятся ситуации причинения вреда правоохраняемым интересам, когда преступность деяния исключается на основании ч.2. ст.14 УК в силу малозначительности причиненного вреда или на основании ст.28 УК, невиновного причинения вреда, или в связи с отсутствием какого-либо элемента состава преступления.

Вопрос  о природе непреступности деяния в состоянии крайней необходимости послужил предметом споров. Причинение вреда в состоянии крайней необходимости исключает именно преступность деяния, и соответственно уголовную ответственность.

Хотя ряд авторов  отождествляли эти понятия, причисляя  институт крайней необходимости  к одному из видов освобождения от уголовной ответственности³.

Эти взгляды, в теории уголовного права, подверглись  обстоятельной критике. В уголовно-правовой литературе неоднократно отмечалось, что в случае причинения вреда  в состоянии крайней необходимости, следует говорить не об отсутствии уголовной ответственности, а об отсутствии самого основания уголовной  ответственности, то есть отсутствие в  действиях лица признаков деяния, предусмотренного Особенной частью УК. По мнению С.Г. Келиной, «При ненаступлении уголовной ответственности за отсутствием основания ( ч.2 ст.7; ст.13;14 УК РСФСР), речь идет о лице, не совершившем преступления; при ненаступлении уголовной ответственности вследствии освобождения от нее (ст.,ст.10; 48; 50; 51; 52 УК РСФСР), речь идет о лице, совершившем преступление, но в силу оснований, предусмотренных законом, освобожденном от фактического несения уголовной ответственности за нее»4

Причинение вреда  в состоянии крайней необходимости  только по внешним признакам подпадает  под преступление, но в нем отсутствует  ряд признаков, характеризующих  деяние как преступление, что делает эти действия непреступными.

В теории уголовного права устоялось мнение, что в  действиях лица, причиняющего вред в состоянии крайней необходимости, отсутствует такие признаки преступления как общественная опасность и  противоправность. Более того, эти  действия признаются даже общественно-полезными  и правомерными[5].

Социальное содержание действий в состоянии крайней  необходимости составляют также  факторы, находящиеся за пределами  состава поступка. Оценку тем или  иным действиям можно дать, только мысленно проследив их результат, при  этом необходимо «опираться на комплексную, всестороннюю характеристику соответствующего явления; наряду с прямыми и ближайшими социальными последствиями поступка принимаются во внимание и его  косвенные, побочные результаты и различные  аспекты»[6].

Так П.А. Фефелов считает, что сущность опасности конкретного преступления заключается не просто в факте нарушения уголовно-правового запрета, а в том, что антиобщественное деяние, запрещенное уголовным законом, обладая свойствами прецедента, создает угрозу повторения подобных нарушений в будущем[7].

Соответственно  и причинение вреда в состоянии  крайней необходимости не является общественно-опасным, так как создают  прецедент совершения действий на устранение опасности.

Действия, причиняющие  вред в состоянии крайней необходимости, следует оценивать в масштабах  пользы всего общества. «Оценивая  действия, совершенные в состоянии  крайней необходимости, следует  исходить из их вредности или полезности для общества в целом, а не только для отдельного лица. Конечно, для  того, кто терпит непосредственный ущерб от действия, совершенного в  состоянии крайней необходимости, оно будет опасным. Но действие это  не будет опасным и вредным  для общества в целом, так как  оно сохраняет более важные блага»[8].

Итак, можно подвести предварительный итог – причинение вреда в состоянии крайней  необходимости, при наличии совокупности объективных и субъективных признаков, не является общественно-опасным. К  объективным признакам относятся: наличие опасности правоохраняемым интересам и невозможность устранить ее без причинения вреда; вред причиненный не должен превышать вред предотвращенный. Содержание субъективного признака состоит в том, что целью лица, причиняющего вред в состоянии крайней необходимости, является устранение опасности причинения более значительного вреда, чем вред причиненный.

Но спектр оценки деяний в состоянии крайней необходимости  составляют еще два критерия: общественно-нейтральный  и общественно-полезный.

Так, С.А. Домахин  считал, что общественная полезность действий, причиняющих вред в состоянии  крайней необходимости, определяется двумя моментами. Во-первых, лицо, действуя в состоянии крайней необходимости устраняет гораздо больший вред, а во-вторых, тем, что само государство через свои органы не имеет возможность устранить вред[9].

Ф.Г. Нинидзе высказывается по этому вопросу более определенно, указывая, что общественная полезность действий, причиняющих вред в состоянии крайней необходимости, определяется не только экономической выгодой, но и моральной стороной[10].

В.Н.Козак, разделяя точку зрения Ф.Г. Нинидзе, отмечал, что задачей института крайней необходимости является развитие высоких морально-этических качеств у граждан. Предоставляя гражданину право на защиту общественных и государственных интересов, законодатель формирует не только правопослушных, но и правоактивных членов общества. Устранение грозящей опасности нередко сопряжено с риском для жизни и здоровья лица, совершающего подобные действия. Недооценка этих обстоятельств может привести к понижению морального критерия при определении полезности действия, совершенного в состоянии крайней необходимости, и перенесению при этом центра тяжести на экономический фактор, что является неверным, так как определять экономическую выгоду содеянного можно только после акта крайней необходимости. Поэтому, при определении общественной полезности деяний, причиняющих вред в состоянии крайней необходимости, необходимо опираться на моральный критерий, учитывая при этом экономический фактор[11].

Наиболее обоснованным представляется мнение В.Н. Козака относительно природы общественной полезности действий, причиняющих вред в состоянии крайней необходимости. На основании этого мы считаем, что причинение вреда в состоянии крайней необходимости, с целью устранения опасности правам и интересам других граждан, общества, государства, является общественно-полезным. В то же время, несмотря на вышеизложенное, нам представляется вряд ли возможным согласиться с мнением Б.Т. Разгильдиева, который предлагает на законодательном уровне закрепить такое свойство деяния, причиняющего вред в состоянии крайней необходимости, как общественная полезность и вознаграждение лица, правомерно использовавшее это право[12]. Закрепление в законе положения о вознаграждении за действия, причиняющие вред в состоянии крайней необходимости, по нашему мнению, будет способствовать провокации состояния крайней необходимости.

Но можно ли признать общественно-полезными действия граждан, причиняющих в состоянии  крайней необходимости вред, правам и интересам других граждан, общества, государства с целью устранения опасности собственным правам и  интересам? Думается, нет. Наоборот, высокие  морально этические качества граждан  в таких случаях проявлялись  бы в том, что при наличии опасности  собственным правам и интересам  эта опасность не переводилась бы на интересы третьих лиц, не причастных к созданию опасности, а лицо допустило  бы причинение вреда собственным  интересам, имея возможность ее устранить. Но в тоже время, как было отмечено выше, эти действия нельзя признать и общественно опасными, в силу отсутствия отрицательного отношения  деяния к ценностям, охраняемым уголовным  законом.

Подводя итог следует отметить следующее:

Социальная природа  института крайней необходимости  заключается в том, что реализация права на причинение вреда в состоянии  крайней необходимости обеспечивает неприкосновенность личности и содействует  участию граждан в предупреждении и пресечении нарушений прав и  интересов граждан, общества и государства.

Непреступность причинения вреда в состоянии крайней необходимости, раскрывается через анализ обстановки, которая характеризуется наличностью, действительностью и неустранимостью опасности без причинения вреда иным правоохраняемым интересам, и которая непосредственно предшествовала причинению вреда, а также анализ мотивов и целей деяния, что определяет способ причинения вреда.

Причинение в  состоянии крайней необходимости  вреда будет непреступным при  наличии совокупности объективных  и субъективных признаков. К объективным  признакам относятся: наличие опасности, невозможность ее устранить без  причинения вреда правам и интересам  других лиц; причинение вреда менее  значительного, чем вред предотвращенный. Содержание субъективного признака характеризуется отсутствием вины, целью действий, причиняющих вред – устранение опасности.

Причинение в  состоянии крайней необходимости  вреда, с целью устранения опасности  правам и интересам других граждан, общества, государства, является общественно-полезным деянием. Общественная полезность таких  действий основывается на том, что государство  заинтересованно в воспитании не только правопослушных, но и правоактивных членов общества, так как устраняя опасность интересам других граждан, общества и государства, лицо нередко действует в состоянии опасности собственным правам и интересам.