Меры борьбы с организацией преступного сообщества

С начала XVIII века начал складываться специальный воровской язык, сленг – блатная «феня». Язык выполнял функцию определенной кодировки профессиональных понятий, делая разговор между «специалистами» непонятным для окружающих, прежде всего для представителей правоохранительных органов. Естественно в полиции, позднее в милиции уделялось большое внимание изучению «блатной музыки» – «фени», что в свою очередь обуславливало постоянные ее изменения. Язык совершенствовался, модернизировался, но к началу XX века основа его была сформирована. Настоящий вор должен был владеть «феней» в совершенстве.

В начале XX века в России возникают сформировавшиеся центры преступности. Прежде всего, это крупные города: Санкт-Петербург, Москва, Киев, Одесса, Ростов. В Санкт-Петербурге в начале XX века были сильно развиты уличная преступность, проституция. Как столица государства, город притягателен для всех видов мошенников. Одесса, как портовый город стал «Меккой» контрабандистов, воров, налётчиков. Ростов, находившийся в центре «казачьих» земель, привлекателен для беглых преступников, крестьян, что предопределило жёсткую насильственную направленность преступлений. Тогда же возникает поговорка «Ростов – папа, Одесса – мама», что опять-таки соответствует идеологии бродяжничества в преступной среде.

Практические «достижения» преступности в России к 1917 году определяются:

1. Сложившейся вполне определенной иерархической системой преступных специальностей.
2. Механизмами (отчасти стихийными), ограждающими преступный мир от нежелательного вторжения: хранение традиций, охрана информации, система стигматизации, специальный сленг. Стигматизация профессиональных преступников осуществлялась посредством татуировки. Все «наколки» («портаки») являются функциональными. В них зашифрована информация о статьях и сроках судимостей, о психологических наклонностях и предрасположенностях обладателя, наконец – о его сексуальной ориентации. Иногда татуировки делались насильно (в случаях, когда человек «опускался» – становился неприкасаемым, парией, часто – пассивным гомосексуалистом). «Наколка» сделанная «не по рангу» сурово наказывалась. Так, человеку, изменившему на пальце статусный рисунок «перстня», этот палец отрубался. Если кто-нибудь осмеливался сделать себе незаслуженные татуировки – знаки отличия «вора в законе», он подлежал смерти.
3. Довольно высокий профессиональный уровень, благодаря «узкой» специализации и традициям, не приветствующим убийство.

1.2. Организация преступного сообщества после октября 1917 года и на современном этапе.

Большие изменения произошли  в преступном мире после революции 1917г. Воровская элита была частично уничтожена, частично эмигрировала. Преступники  с квалификацией попроще поддались  соблазнам безнаказанных грабежей, налётов, мародерства, столь характерных  для периода Гражданской войны. Основная форма организованной преступности в эти годы - банда. Банды орудовали и в городах и в сельской местности. Крупные города России захлебнулись в крови криминального террора. Разгул преступности стимулировался уничтожением картотек полиции, которое предприняли «большевики», объявив «уголовный элемент» социальным попутчиком пролетариата. Во вновь созданную милицию набирались люди не только незнакомые с оперативной и розыскной деятельностью, но неопытные даже в боевых действиях мальчишки. В результате подавить криминальный террор удалось только с помощью войсковых частей (напр., в Москве – бывшие матросы, в Петрограде – латышские стрелки).

В преступном мире складывается ситуация резкого соперничества  «воров», «жиганов» (поднявшиеся на волне бандитизма), «бывших» (бывшие офицеры армии, «деклассированный  элемент» и т.п.).

Во второй половине 30-х  годов специалисты правоохранительных органов осознают опасность клана  «воров в законе». Руководством начинает проводиться политика непримиримой борьбы с ними, прежде всего в местах лишения свободы. Администрацией тюрем и лагерей использовались такие способы как дискредитация – распространение ложных, порочащих авторитет вора, слухов. Власти поддерживали те категории заключенных, которые вступали в конфликт с ворами, вплоть до организации убийств. В системе управления лагерей создаются специальные тюрьмы с особо строгим режимом содержания («крытки»), впоследствии получившие название «Белые лебеди». По замыслу администрации, туда должны были свозиться «воры в законе» для перевоспитания, в том числе, путем «прессовки» (террора).

Еще большую неразбериху  в преступный мир привнесла Великая  Отечественная война. По «воровским понятиям» воевать с оружием  в руках за государство было нельзя. Тем не менее, многие преступники  пошли на нарушение этого табу при условии последующего освобождения и снятия судимости. В результате обмана со стороны властных структур или совершения новых преступлений большинство из них вновь оказались  «на зоне», но «прощения» им уже не было. Появилась новая неуважаемая  каста – «автоматчики». На фоне жесточайших  столкновений идейных врагов в местах лишения свободы, возникли многочисленные банды «по беспределу». «Беспредел»  – означает высшую степень несправедливости, неподчинения «воровским законам», произвол и т.п.

Единый институт воров  распался. Многие бывшие «авторитеты» не выдержали такого прессинга, и  пошли на сотрудничество с официальной  властью, другие избрали этот путь, стремясь избежать репрессий. Отступники не могли получить прощения. Ситуация приняла вид крайне жесткого противостояния. Появляется новая категория «ссученных» (или «польских воров» – воры, изменившие воровскому закону). Начинается продолжительная и кровавая «сучья война». Приблизительные сроки «сучьей  войны» – послевоенные годы – середина 60-х гг. «Ссученные воры» или, попросту «суки» активно поддерживались администрацией колоний. Против воров предпринимались  акции физического уничтожения, распространения ложной информации, «прессования» (напр., посадки в камеру к «ссученным») и др. Государство  объявило настоящую войну клану  воров.

Очень сложно сказать, кто  же вышел победителем из этих войн. «Воры» старой формации были слишком  консервативны в своих «понятиях», подвергались сильному прессингу со стороны государства. «Новые воры»  делали большую ставку на насилие, нарушали «воровской закон». Так или иначе, «воры» к началу 70-х почти исчезли. И «возрождение» этого клана пришлось уже на 70–80 годы.

Другой стороной преступного  мира были «белые воротнички» (от white collar crime, по выражению Э. Сатерленда (E. Sutherland)). С самых первых лет Советской власти экономика, как ни напрягалось народное хозяйство, не могла удовлетворить потребность граждан в товарах первой необходимости (дефицит). «Теневая» экономика в развитых зарубежных странах в основном занималась предоставлением товаров и услуг, запрещённых законом. В СССР же, «теневики» наряду с этими услугами, занимались производством «ширпотреба» (от полиэтиленовых пакетов до сборки автомобилей). Авторитеты уголовного мира «курировали» «цеховиков» – охраняли от грабежей и вымогательств, обеспечивали безопасность совершения сделок, просто шантажировали, заставляя делиться (деньги шли на поддержку заключенных, их семей, развитие преступного бизнеса). Название «цеховики» идет от «цехов» – подпольных предприятий (иногда довольно крупных фабрик, заводов), производивших товары народного потребления.

К концу 60-х, в начале 70-х  прогремели дела – «первые ласточки», свидетельствующие о наличии  хорошо отлаженной и четко функционирующей  организованной преступности в СССР. Первая бандитская группировка (вооруженная  автоматическим оружием) «Тяп-ляп» (Казань), первые «рэкетиры» – группировка  Монгола, а с другой стороны: «Океан» (специализированный магазин в Москве), хищения лимонной кислоты и фальсификация  спиртных напитков, дело Цецхладзе (фальсификация  аджики), раскрытие крупных хищений  и злоупотреблений в Елисеевском  гастрономе в Москве, аферы и крупные  хищения в строительных организациях, занимавшихся прокладкой и асфальтированием дорог в Черноземье и др. Многие уголовные дела выявили разветвленные  и хорошо организованные цепочки  преступных связей, уходящие в самые  высокие эшелоны власти. Некоторые  высокопоставленные «беловоротничковые»  преступники занимали крупные посты  в министерствах (вплоть до министра), правительстве. В легальной системе власти тоже существует нечто подобное корпорации, братству – номенклатура. Сложная структура взаимоотношений чиновников, основывающаяся на членстве в КПСС, иерархической стратификационной позиции в системе власти, родственных связях («кумовство»), общих материальных интересах, часто удовлетворяемых с прямыми нарушениями закона, приводят к тому, что:

а) Возникают мини-империи  криминального характера. Наиболее яркий пример – республики Средней  Азии (Узбекистан, Туркменистан). Существовали и «невидимые империи» – влияние  какого-то лидера или группы лидеров  на определенную территорию, сферу  деятельности, например, конкуренция  в борьбе за посты в правительстве  между «ставропольской» и «днепропетровской» группировками.

б) Расследование уголовных  дел по фактам злоупотреблений, хищений  в крупных размерах, другим экономическим  преступлениям встречает на своем  пути серьезные препятствия, а иногда становится невозможным. Дела прекращаются «по звонку сверху». Это ведет  к возникновению двойной морали, согласно принципам которой «власть» как функция руководства приобретает  характер лицензии на безнаказанность.

Поскольку «воры в законе» (как руководители) и должностные  лица (иногда, весьма высокопоставленные чиновники) оказывались на одной  плоскости – это неизбежно  толкало их на более тесные контакты. Территорией, где пересекались их пути физически, была «зона». Так возникали  и расширялись связи руководителей, организаторов и исполнителей обеих  «отраслей» преступности.

В конце 60-х, начале 70-х годов  лидеры «теневой» экономики были серьезно озабочены нарастающим  «беспределом». Неорганизованные банды  вымогателей, грабителей ставили под  сомнение рентабельность «цехов», угрожали безопасности их функционирования. Организованным преступным сообществам «теневая»  экономика приносила стабильный и существенный доход в обороте средств, «отмывке» денег, внедрении в легальную экономику. В середине 70-х годов состоялся всесоюзный съезд «воров в законе» и представителей руководящего звена «цеховиков». На этом съезде был оговорен твердый процент (10% с прибыли), подлежащий отчислению «цеховиками» в «общак» (общая касса преступных сообществ). С этого момента начался отсчет «цивилизованного» рэкета (контроль, организация, охрана за деньги, часто – долевое участие) над «теневой» экономикой СССР.

С началом перестройки (особенно с момента принятия закона о кооперации в 1988г.) «теневики» получили возможность  легализации капиталов. Вчерашние  преступники становились бизнесменами. Их ряды заметно пополнялись бывшими  партийными и комсомольскими функционерами  – обладателями стартового капитала в виде денег своих организаций  и связей. Но, придя в легальный  бизнес, они неизбежно привели  за собой и своих кураторов  из мира криминала.

С самых первых шагов Российский бизнес оказался накрепко связан с  преступностью. Государство, с одной  стороны, усугубляло ситуацию налоговой  политикой, несовершенством законов, противоречивыми указами и постановлениями, денежными реформами, игрой с  курсом рубля, приватизацией; с другой – ужесточение законов и нестабильность государства поворачивали бизнес в  сторону скорейшего обогащения (а  не экономического развития), ухода  обратно в «тень», а у бизнесменов  и преступников вызывало желание  обезопасить себя путем «вхождения во власть» (максимальная свобода в  безнаказанном нарушении законодательства).

Данная ситуация породила невиданный уровень коррупции и  проникновения криминала в государственные  институты. Передел сфер влияния  и собственности происходил не только на сугубо криминальном уровне (результатом  чего до сих пор являются заказные убийства и кровавые «разборки» между  группировками), во многом этому способствовала приватизация.

Процесс приватизации был  задуман как перераспределение  государственного имущества между  гражданами на основе их равноправия. Однако, ни в советском обществе, ни в новом российском реального  равноправия не было. До 1991 года действовала  политика двойной морали («все равны, но некоторые – равнее»), а с  момента устранения Коммунистической партии как правительственного блока, традиционными становятся откровенно преступные акции. Массированная скупка приватизационных чеков у населения  с последующей атакой на предприятия, «ложные банкротства» предприятий, заниженная оценка балансовой стоимости  имущества, фальсификация результатов  аукционов по продаже недвижимости – далеко не полный перечень «интеллектуальных» действий организованных преступных сообществ  в соучастии с властными структурами. Коррупция, шантаж, угрозы, физическая расправа, убийства – «силовые»  акции.

В результате передела государственной  собственности в руках криминала  оказались не только предприятия, но и целые отрасли промышленности. Оправдания нынешних руководителей  государства, организаторов приватизации по поводу того, что эти факты  редки и случайны, не выдерживают  критики. Например, в России существует всего одна какая-то специфическая  отрасль экономики (скажем, алюминиевая  металлургия) – естественно, что  факт ее монополизации лицами, известными своими тесными связями с организованным преступным миром, будет «редким», но не случайным.

В преступном мире в начале 90-х годов произошло очередное  обострение отношений. Молодые преступники («спортсмены») отказывались принять  аскетический «воровской» образ  жизни, не признавали авторитет преступников старой формации. В 1993 – 1995 гг. последовала  серия громких убийств лидеров  криминального мира по обе стороны  баррикады, что дало повод говорить о войне поколений. К 1996 – 1997 гг. ситуация заметно «успокоилась». Дело в том, что преступники старой школы  пользуются несоизмеримо большим авторитетом в местах заключения, обладают большим опытом и багажом связей. За плечами старого поколения огромный опыт организации преступной деятельности. Криминальные лидеры «старого» и «нового» поколений всё чаще идут на сотрудничество.