Проблемы жизненного старта молодёжи

Дело в том, что сейчас в стране нет просто молодежи. Предполагать, что люди, входящие в одну и ту же возрастную категорию, уже в силу одного этого факта сегодня сталкиваются с одними и теми же проблемами и вопросами, –глупо.

В позднесоветский  период можно было говорить о молодежи вообще и с большим или меньшим основанием употреблять выражение «проблемы молодежи». Тогда даже с учетом всех различий между молодежью сельской и городской, столичной и провинциальной, вузовской и не вузовской и т.д. существовало единое социальное пространство, в которое эта молодежь была включена: она училась в единой школе по одним и тем же учебникам, находилась в едином пространстве СМИ, «потребляла» одни и те же (с минимальными вариациями) культурные продукты, имела единообразный социальный статус по отношению к «взрослому миру», искусственно скреплялась единой идеолого-политической скрепой (ВЛКСМ), ставилась в однотипное положение социальной ответственности перед обществом и государством (армия для юношей; необходимость учебы и работы – под угрозой наказания за «тунеядство»; поощрение моногамных семейно-брачных отношений и наказание за отклонение от стандарта – налог на бездетность, ограничения в карьерном росте, «общественное воздействие» в форме «товарищеских судов», рассмотрения «персональных дел» в ВЛКСМ и КПСС и т.п.; единые институты вертикальной социальной мобильности: через получение образования, демонстрацию идеологической лояльности (партийность) и лояльности государству – например, обеспечение вертикальной мобильности сельской молодежи с помощью службы в армии или оргнабора на «комсомольские стройки»).

В современной  России молодые люди находятся в  несопоставимых стартовых условиях, во-первых, в условиях жесткой конкуренции  по отношению друг к другу, во-вторых, и в-третьих (и в самых главных) экономические, социальные, имущественные, политические интересы разных групп молодежи зачастую не просто противоречат, а прямо враждебны друг другу. В таких условиях у них не просто нет общих проблем, но они часто являются не только проблемой, но и угрозой друг для друга – как индивидуально, так и на уровне социальных групп. В сегодняшней молодежной среде существуют не просто объективные противоречия между разными группами молодежи, но противоречия непримиримые, антагонистические, причем одни группы молодежи могут рассчитывать при утверждении (защите) своей позиции на помощь «старших» и даже прямо властных структур, а другие – не могут и, более того, подвергаются дискриминации и даже репрессиям со стороны властных структур.

Эта ситуация классового расслоения – типичного для капиталистического общества – давно описана в русской пословице «У одних щи жидки, у других жемчуг мелок. Та молодежь, которая в результате политики властвующей элиты сброшена на дно общества и лишена социальных перспектив, не имеет институтов и каналов, посредством которых она может донести свое мнение до «публичного пространства», контролируемого «большими СМИ», практически сплошь купленными правительством и большим бизнесом.

Не так давно  я беседовал с двумя вроде бы вменяемыми людьми, профессорами МГИМО, которые говорили мне, что с молодежью у нас все хорошо, и ссылались на своих студентов: как студенты хорошо выглядят, как хорошо одеты, на каких машинах ездят, на каких иностранных языках говорят и какие замечательные письменные работы пишут. Одним словом, все прекрасно. Вообще-то, у МГИМО еще с советских времен – отвратительная репутация, репутация гебешного вуза, где учились растленные детки советской номенклатуры, вуза, воспитывающего в своих студентах конформизм, двуличие, клановость, стукачество, карьеризм и рвачество. В приличных интеллигентных семьях существует коллективное мнение, что порядочные люди в МГИМО не учатся. Но я все это говорить профессорам не стал, поскольку осознал, что понят не буду: заработки в МГИМО высокие, так что материальная заинтересованность все равно заглушит мой голос (и голос совести, если она у них есть). Не стал я им говорить и того, что знаю группу докторов и кандидатов наук, которые давно уже содержат себя и свои семьи тем, что пишут за студентов МГИМО те самые «замечательные письменные работы» – и от этих людей я знаю, что МГИМО обслуживают три такие бригады, что между ними разделена «территория» и существует соглашение о расценках (самая мелкая и плохонькая работа не должна стоить меньше 200 долларов).

Не стал я  им рассказывать и о том, как совсем недавно я лично наблюдал (если угодно, изучал) одного такого со всех сторон замечательного студента МГИМО, у которого денег куры не клюют  – вплоть до того, что он даже ленился  сам водить машину (машины, их у него несколько), а пользовался услугами шофера (телохранителя). Проблем у него действительно не было, кроме одной (и, безусловно, преходящей): он не понимал, от какой из двух блондинок он заразился гонореей, и, следовательно, не понимал, какой блондинке надо бить морду. А бить сразу обеих он считал, видимо, неправильным…

Или другой пример: выпускница психологического факультета МГУ, наследственный психолог (а сейчас едва ли не большинство студентов  психфака МГУ – это наследственные психологи, что само по себе наводит на размышления о доступности этого факультета для человека «со стороны»). У нее тоже нет никаких проблем: она работает в крупной западной корпорации в Москве, возглавляет службу по подбору кадров, то есть отсеивает тех потенциальных работников, которые в силу индивидуальных особенностей не могут приносить хозяевам максимальную прибыль. Строго говоря, эта девица предала психологию, опорочила высокое звание психолога как человека, призванного помогать людям, а не мешать им. Но, отмечу, большинство выпускников психфака занимается сегодня именно этой подлой жандармской работой.

Получает девица бешеные деньги и живет припеваючи. Правда, книг она уже давно не читает (и уж тем более – «толстых»  литературных журналов, считая, что  это – по недоразумению не вымершие «мастодонты» «совка»), в лучшем случае просматривает гламурные журналы и следит за литературой по специальности. А свободное время тратит на ежевечерние посещения со своим бой-френдом клубов и прочих модных и дорогих мест московской тусовки. «Проблемы молодежи»? Для указанной девицы это словосочетание – пустой звук.

Собственно говоря, даже в среде богатой и «элитной»  молодежи, конечно, возникают определенные проблемы, но говорить о них скучно, как скучно говорить и о самой этой молодежи.

Всякая социальная система отбирает и воспитывает  некоторое количество молодежи, призванной поддерживать и укреплять существование  именно этой социальной системы –  и такая молодежь получает от системы  поощрения и привилегии. В нацистской Германии молодые люди, отобранные в «элиту элит» – СС – тоже не сталкивались с какими-либо особыми проблемами.

Возможно, есть люди, которым интересно говорить именно о такой молодежи. Мне –  нет. В частности, и потому, что  паразиты и угнетатели никогда не были той частью социального организма, которая способствовала бы развитию и прогрессу общества.

Реальные  проблемы сосредоточены по другую сторону баррикад – среди бедных, угнетенных, ущемленных в правах, отверженных. Кстати сказать, таких – большинство, что бы нам ни рассказывали вальяжные московские профессора и прочие идеологические проститутки. Во-первых, это проблемы социально-экономические.

И самая первая и главная: социальное неравенство, бедность, нищета. Вопреки сказкам  о «стабилизации» и «экономическом росте», которыми нас пичкают оплаченные Кремлем и администрацией президента СМИ, социальное расслоение не уменьшается, а нарастает (это иногда – сквозь зубы – вынуждены констатировать даже высшие чиновники; даже Путин как-то обмолвился о возникновении «застойной» – то есть переходящей из поколения в поколение – бедности). Возможность развития ребенка, подростка, молодого человека сегодня напрямую зависит от материального положения его семьи и места проживания (те, кто живет в деревне, практически уже лишены социальных перспектив – вплоть до того, что сегодня в деревнях вовсю начали закрывать школы). Бедность – и тем более нищета – влекут за собой множество проблем: не только невозможность полноценного развития – интеллектуального, физического, психического, эстетического и т.п., не только невозможность получения качественного образования, отсутствие доступа к эффективной медицинской помощи (а больной ребенок всегда находится в неравном положении по сравнению со здоровым), отсутствие доступа к достижениям культуры, но и просто существование в условиях хронических дистресса и фрустрации. Это означает, что молодежь из бедных семей обречена жить в атмосфере постоянных семейных скандалов, семейного насилия и семейного пьянства (поскольку алкоголь – это самый дешевый способ снятия дистресса и временного ухода от фрустрации). Я уже не говорю о том, что голодный ребенок не может нормально учиться, а нищета убивает в человеке чувство достоинства, самоуважения. Профессорам из МГИМО этого не понять: их дочери никогда не сталкивались (и не столкнутся) с ситуацией, когда работодатель ставит условием приема на работу сожительство – и отказаться невозможно, так как отказ означает голод. Кстати, жаль, что не сталкивались: может быть, это бы раскрыло профессорам глаза на реальность.

Эту проблему, однако, молодежь не сама для себя создала. Социальное неравенство, бедность, нищета порождены действиями власти. И решить эту проблему наша власть не в состоянии  – и не собирается ее решать. Поскольку  именно представители власти и есть те люди, которые извлекают прибыль из социального неравенства, бедности и нищеты части общества. Они и есть те работодатели, которые берут на работу молоденьких девушек только при условии, что те будут удовлетворять их сексуальные запросы. Не было бы нищеты и социального неравенства – девушки послали бы их с их сексуальными запросами куда подальше.

Связанной с  этой проблемой является и проблема беспризорности и безнадзорности. Очевидно, не дети банкиров, топ-менеджеров или  генералов становятся беспризорниками: даже если они лишатся родителей – найдется, кому взять их под опеку. Беспризорники – это дети из бедных семей, из социально неблагополучных регионов, где особенно высока смертность, в том числе криминальная и от наркотиков и алкоголя, и где значительная часть населения уже практически лишена нормальной (не бутафорской) медицинской помощи. Да, число беспризорников в последние годы сократилось – но не в результате усилий власти, а потому что пик беспризорности пришелся на середину 90-х годов – на годы гайдаровско-чубайсовских «реформ» – и беспризорники этого периода частью выросли (и пополнили население тюрем), частью погибли.

Эта проблема тоже создана не молодежью, а властью. И власть эту проблему тоже не собирается решать. Это видно уже из того факта, что по нынешнему законодательству все, что можно сделать с беспризорником, – это поместить его на месяц в пункт временного содержания. После чего беспризорного ребенка вновь выталкивают на улицу.

Следующая проблема этого круга – преступность. Известно, что детская и подростковая преступность растет, и вообще преступность у нас практически поголовно молодежная, вызванная социальным неравенством, бедностью, нищетой и предельной доступностью алкоголя и наркотиков. Поскольку официальная идеология, идеология капитализма ориентирует всех на материальный успех, а материальных средств на всех не хватает, поскольку распределены они более чем неравномерно и значительная часть населения ими обделена и не может их получить легальным путем («от трудов праведных не построишь палат каменных»), то эта проблема, порожденная властью, властью решена быть не может. В таких условиях дальнейшее омоложение преступности и увеличение числа жестоких и тяжких преступлений, совершаемых подростками и молодежью – явление естественное и неизбежное.

Разумеется, власть не собирается ничего менять. Существующая сегодня «правоохранительная» система  – это огромный пылесос, высасывающий деньги из бедных и не облеченных властью  и перераспределяющий эти деньги в пользу богатых и властью  облеченных. Семьи преступивших закон молодых людей – источник постоянных доходов для адвокатов, милиции, прокуратуры, судейского аппарата, сотрудников ГУИН. Никто из них поэтому не заинтересован в снижении преступности, сокращении числа преступников, борьбе с преступностью. Какой же дурак будет резать курицу, несущую золотые яйца?

С упомянутыми  явлениями связана и такая  острая проблема, как взрывной рост социальных болезней (включая СПИД). Безусловно, социальные болезни –  туберкулез, чесотка и другие паразитарные заболевания, гепатиты, желудочно-кишечные инфекции, кожные и венерические заболевания – поражают в основном не детей богатых, а являются порождением нищеты и бездомности. Рассадником этих заболеваний стали, в частности, тюрьмы. Бытовая нищета и беспризорность влекут за собой «болезни грязных рук», туберкулез, кожные и паразитарные заболевания, наркомания – гепатиты и СПИД, детская и подростковая проституция – венерические болезни и заболевания, передающиеся половым путем.

Разумеется, эту проблему тоже не дети и не молодежь специально сами для себя создали, поскольку не они проводили пресловутые «экономические реформы». И, разумеется, власть не собирается эту проблему решать: социальные болезни все более скапливаются в социальному низу общества, а власти на бедных давно плевать. Больные, кстати, более зависимы от власти и не склонны к бунтам. Угроза лишить пусть эфемерного и паллиативного, но лечения хорошо действует на больного туберкулезом или СПИДом, заставляет его делать то, что от него требуют: работать за еду и «лечение», давать ложные показания в суде и т.п. Поэтому руководство ГУИН никак не противодействует чудовищному, никогда прежде не виданному в истории отечественных тюрем разрастанию числа «опущенных»: пусть это – рассадник СПИДа, но зато это – самый зависимый и потому самый управляемый «контингент».

Напрямую с  этими же проблемами связан и грандиозный  расцвет индустрии сексуальной  эксплуатации детей и подростков, детской и подростковой проституции  и порнографии (да и вообще проституция – молодежная проблема, бабушки-проститутки уж точно – не массовое явление).

Разумеется, секс-индустрия, порно-индустрия и организованная проституция тоже не детьми и подростками  созданы. Разумеется, это – порождение политики власти, раз в стране действуют законы, не запрещающие занятие проституцией, ограничивающие – очень условно – лишь незаконный оборот порнографии и до сих пор не желающие вообще всерьез рассматривать понятие сексуальной эксплуатации. Конечно, не дети из богатых семей, не дочери Путина, например, подвергаются сексуальной эксплуатации, принуждаются к проституции или вовлекаются в порнобизнес. Разумеется, жертвами в данном случае вновь становятся выходцы из бедных семей. Поэтому власти на все это плевать. Да, конечно, это – источник крупных нелегальных доходов, одна из составляющих организованной преступности, рассадник наркомании и венерических заболеваний, да, это сфера, прямо связанная с тяжким криминалом, вплоть до убийств (это ведь российский порнобизнес прославился поставками на Запад кассет с записью издевательств и убийств, в том числе детей) – но богатым это не угрожает и вообще, с точки зрения власти, отвлекает население от политики.