Концепция общества риска

Санкт-Петербургский  Государственный Университет

Факультет социологии 
 
 
 
 
 
 
 
 

Курсовая  работа по дисциплине «Социальная экология»

на тему:

“Концепция общества риска” 
 
 
 
 
 
 

Выполнила:

студентка 4 курса 1 группы д/о

Копейкина Валерия 

Проверил: к. ф. н., д.с.н., доцент.

Пахомов Ю. Н. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Санкт-Петербург

2010

Содержание: 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение 

Внимание ученых к проблеме вероятности наступления  возможного события негативного или позитивного содержания имеет длительную историю. Если обратиться только к истории европейского мышления, то уже в трудах античных мыслителей, начиная с Гесиода, проявляется желание сформулировать идеи закономерности, случайности и неопределенности. Однако эти идеи увязывались с идеей цикличного развития космоса, общества, человека и культуры. Поэтому в мифологическом сознании причинно следственные связи между индивидуальными действиями субьектов и их последствиями либо не были сформулированы, либо полагались неизвестными. Основную роль в процессах конструирования риска при этом должны играть не сами действия, а «правила запрета». 

Немного позднее, в период эллинизма, это представление  было дополнено идеями объективной случайности и неопределенности как характеристики знания. Все это и обусловило формирование общих представлений о судьбе, опасности и риске. Из таких представлений именно представление о риске подверглось в дальнейшем научно- рациональной обработке. Это представление формировалось путем выявления и анализа понятий, базовых для понятия «риск». Таким понятиями явились, прежде всего, понятия «рациональность» и «неопределенность». 

Правда, для того, чтобы научно-рациональное представление  о риске возникло, необходимо было сформировать собственно представление о рациональности. С точки зрения представления исторических типов рациональности приоритетной является классическая рационалистическая традиция, идущая от Платона и Аристотеля. Эта традиция проходит через эпоху Просвещения и Новое время, и далее к И.Канту и Р.Декарту, сформировавшим представление о гносеологической рациональности, Г.В.Ф. Гегелю, который предложил считать рациональность онтологической характеристикой реальности, и др.¹ Рациональность в рамках этой традиции понимается как нечто связанное с разумом, с его тождественностью самому себе, с тем, что эта тождественность остается устойчивой безотносительно к той исторической эпохе, в границах которой происходит рассмотрение рациональности. 

Рационалистическая  тенденция в рамках анализа ситуации, которая может быть

охарактеризована  как «ситуация неразумности разума»², подразумевала разумность

космоса в целом, разумность человека, законов исторического  развития. Подобные

альтернативные  представления о рациональности сводили ее к целесообразности мироустройства. Традиция развития классического рационализма показала, что классическая рациональность имела серьезные проблемы в рамках попыток объяснения мироустройства с такими фундаментальными понятиями, как идеи времени и движения. Последние и сыграли фактически решающую роль в конце XIX в. при выявлении определенной ограниченности классической рациональности. 

Что же касается формирования не философского, а научного представления о взаимосвязи риска, неопределенности и рациональности, то одним из первоначальных научных подходов к проблематике рисков и возможностей стала классическая математическая теория вероятности. Затем были разработаны ее модификации на статистическом материале, взятом из разных областей природной и общественной жизни. Постепенно ученых стала привлекать идея установления конкретного уровня вероятности наступления того или иного, особенно неблагоприятного события для индивида, социальных групп данного общества. Это касается также исследований катастроф и опасностей для функционирования обществ и цивилизаций: они периодически вступают в полосу кризиса – какие-то при этом получают новый импульс развития, а некоторые погибают вовсе. Причинами тому могут быть как планетарные и техногенные катастрофы, так и экономические, политические и социокультурные коллизии³. 

Если говорить о современном состоянии проблемы риска в отечественных работах, то здесь отмечается, что нынешние реформы российского общества в значительной степени базировались на постулатах западного неолиберализма, которые имеют апробированную, достаточно эффективную модель управления социальными рисками. Последняя модель, однако, трудно сочетается со сложившейся в России культурой социального управления, а также с иной ментальностью россиян. Кроме того, глобальные проблемы современности не могли не затронуть Россию. Их последствия проявляются в росте постоянного производства самых различных рисков: локальные войны, межэтнические конфликты, терроризм оборачиваются рисками для каждого жителя планеты. При этом неизбежно возникают все новые и новые социальные группы риска, образуемые людьми, пережившими те или иные катастрофические, военные, культурные и социальные травмы.  

Учитывая социокультурную  природу риска, можно сделать  вывод о том, что специфика социального риска в какой-либо исторический период обусловлена конкретной социокультурной средой и, будучи атрибутом общества, социальные риски подвержены определенной социальной и культурной динамике, задаваемой характером развития общества и цивилизации⁴. 

В течение столетия социология проделала путь от изучения множества отдельных рисков и рискогенных ситуаций к пониманию того, что само общество является генератором рисков. К середине 1980-х годов изучение рисков становилось все более запутанным и хаотичным: риск-анализу явно недоставало центрального фокуса. Через разнообразие методов и подходов к анализу рисков красной нитью проходила заинтересованность социологов рискогенностью различных составляющих социальной ткани — от межличностных процессов и сетей до социальных институтов и структур, от первичных групп и символических интеракций до социальных движений и крупномасштабных организаций и систем⁵. 

Но дело заключалось  не только в разнообразии рисков, их масштаба и направленности. Исторически широко известная и вполне тривиальная мысль о двойственности, двузначности всякого орудия, социального действия, организации, наконец, получила научный статус. Сегодня существуют тысячи орудий, веществ, групп, официально имеющих статус двойного назначения. То же можно сказать и о социальных институтах, организациях, сообществах. Все или почти все может быть использовано как во благо, так и во вред. Более того, благое дело совсем не обязательно отзывается тем же. Напротив, оно зачастую порождает желание превратить даруемое благо в риск, в моральные или физические потери для благодетеля. Не зря родилось утверждение: «Ни одно доброе дело

не остается без наказания». 

Дальнейшее сосредоточение исследований на отдельных аспектах социальной ткани затемняло общий  интерес и могло привести к пренебрежению проблематикой, которая впоследствии стала одной из основных в современной социологии. Нужна была некоторая объемлющая концепция. В течение двух последних десятилетий прошлого века Н. Луман, Э. Гидденс и У. Бек создали такие генерализующие концепции. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава 1. От изучения рисков к концепции общества риска (Н. Луман, Э. Гиденс, У. Бек). 

В последней  четверти XX века социальные мыслители Запада стали уделять больше внимания риску как социальному феномену и его месту в обществе. Развитие рискологии как парадигмы социологической мысли было обусловлено изменениями социальных реалий: темп социальных изменений, сдвиги во взаимодействии общества с окружающей средой, глобализация и рост взаимозависимости мира, создание новых средств труда, изменения религиозных верований и идеологий, социальных практик. Политические риски охватили гражданское общество, предполагавшее определенную политическую открытость. Стало «естественным» разрушать «старые» формы правления, заменяя их «улучшенными».  

Социологические парадигмы, основанные на детерминизме и линейности, ориентированные на выработку рациональных поведенческих стратегий, становились неадекватными для описания новых реалий. Росла потребность в новых подходах к исследованию общества, развитии интегральных и постмодернистских методологий. Одним из векторов обновления социологического знания стало развитие социологии риска.  

Социологическая рискология формировалась не как однородное направление, а как широкое научное движение, ориентированное на познание специфики современного общества, его системного строения и функционирования, пространственно-временной динамики. В этом движении можно выделить три проблемных узла: исследования природы риска в современном обществе в контексте оценки его социальных функций; особенности распределения риска в социальных сферах и в социальных группах; проблемы социокультурной интерпретации риска.  

Можно согласиться  с О. Н. Яницким, который выделяет два базовых направления понимания риска в западной рискологии. Первое он называет реалистическим. В его рамках риск интерпретируется в научных и технических терминах. Его база - понятие опасности (вреда), а также утверждение о возможности вычисления его наступления и калькуляции последствий. В этом случае риск определяется как «продукт вероятности возникновения опасности и серьезности (масштаба) ее последствий»⁶. Риск рассматривается как нечто объективное, независимое от социальной и культурной среды, познаваемое, измеримое и, следовательно, в определенной степени предсказуемое. Это направление практикуется техническими дисциплинами, экономикой, статистикой, психологией, эпидемиологией и др. Недостатком данного подхода является невозможность исследовать социальные и культурные интерпретации рисков и их влияние не просто на степень безопасности, но на институты общества, его структуры и процессы.  

Второе направление  социолог обозначил как социокультурное. Оно восходит к философии, этнографии, социологии. Здесь риск рассматривается в качестве социального конструкта, укорененного в культуре, социальных отношениях и институтах общества. В рамках этого направления условно выделяют три подхода: 

• культурно-символический, развитый М. Дуглас и ее коллегами;

• теорию  «общества риска», представляемую У. Беком и Э. Гидденсом;

• «калькулятивной рациональности», опирающийся на работы М. Фуко.

Первый подход фокусируется на проблемах взаимоотношения  «личности» и «другого» с особым интересом к тому, как человеческое тело символически и метафорически используется в дискурсе и практиках вокруг проблемы риска. Второй концентрируется на макросоциальных изменениях, порождаемых производством рисков при переходе к высокой модернизации. Это процессы рефлексивной модернизации, критика последствий предшествующего этапа модерна и индивидуализма, последствия разрушения традиционных ценностей и норм. Приверженцев  третьего подхода мало интересует, «суть риска», поскольку они полагают, что «правда о риске» конструируется посредством общественного дискурса, стратегий, практик и институций. Они также исследуют то, каким образом различные концепции риска порождают специфические нормы поведения, которые могут быть использованы для мотивирования индивидов к свободному участию в процессах самоорганизации в ситуациях связанных с рисками.