Психология самореализации

      Но подскажет ли? Реальность не очень-то вписывается в эту оптимистическую модель. Мир направляет послания истинные и лживые. Внешние сигналы неблагополучного мира преисполнены агрессии, страха и неуверенности. Мир благополучный - сигналы скуки, цинизма и снова - страха. Имеет ли человек, в действительности, внутренний компас в поле таких влияний, надежен ли внутренний компьютер, эта метафора самости? В поле каких воздействий мы пребываем сегодня? 

      По мнению многих философов, на рубеже второго и третьего тысячелетий заканчивается одна из фаз антропогенеза. Вместе с тем человеческая цивилизация претерпевает крупнейший кризис, характеризуемый как антропологическая катастрофа. Теория прогресса - поступательного развития человечества - с Чернобыльской трагедией потеряла еще одну часть претензий на предсказательную силу. Впервые современное человечество ощутило реальность обратного движения - к распаду. Но ведь атомные электростанции - квинтэссенция научных и технологических достижений. Поэтому "ученые уже больше не только не могут гордиться успехами наук, но и должны видеть инфернально-зловещие стороны своей деятельности, благодаря которой сегодняшний мир не только разрушается, но и погрузился в густую сеть магических взаимозависимостей, страхов, заклинаний" (Горичева Т., 1991, с. 10). 

      Уходит в прошлое абсолютная вера во всесилие науки и разума. Современная физика выстроила новую картину мира, поразительно напоминающую знаменитую платоновскую метафору, где человек, пытающийся познать мир, представлен наблюдающим тени от костра в глубине пещеры. "Видимый мир является бледным и неполным отражением более содержательного невидимого мира" (Тростников В., 1980, с. 155). Последний в принципе ненаблюдаем, поскольку описывается волновой функцией, содержащей алгебраически мнимую величину, и к тому же восстанавливается даже по всей совокупности наблюдений неоднозначным образом. Наблюдаемое есть лишь неполное и бледное отражение богатейшей ненаблюдаемой онтологии. 

      Математика в двух теоремах Геделя показала открытость познавательных моделей - в плане противоречивости их аксиоматики, что означает невозможность алгоритмизации человеческого познания. В биологии теория эволюции видов Ч. Дарвина оказалась по крайней мере равносильной по наличию недоказанных исходных допущений креационистской теории происхождения человека. 

      Гуманистическая психология обречена искать поиск наиболее глубоких смыслов человеческого существования в обращении к Богу. Но еще раньше К. Юнг в поисках идеи Бога в глубинах бессознательного приходит к выводу об имманентной ее природе: "Идея всемогущего божества присутствует везде, если не признается сознательно, то присутствует бессознательно, ибо это архетип... Поэтому я считаю, что будет разумнее сознательно принять идею Бога, иначе Богом станет кто-нибудь еще, как правило, нечто несуразное и глупое" (цит. по: Мэй Р., 1994, с. 127). Здесь Бог сводится к архетипу коллективного бессознательного.  

Однако Ролло Мэй, один из основоположников гуманистической психологии, уже не удовлетворен таким зависимым от человека. Его существованием "Чтобы сбалансировать определение Юнга, следует подчеркнуть трансцендентность идеи Бога" (Там же, с. 128). Здесь же он добавляет, что чем глубже консультант проникает в тайны психотерапии, тем теснее смыкаются его интересы с вопросами теологии. Просветление личности при психотерапии Р. Мэй называет чудом милости, "милостью Божией". 

      В таком подходе не артикулирован последний и ответственнейший мысленный шаг - от Бога-идеи к идее Бога живого. Он совершается уже за пределами гуманистической психологии. Ведь стремительным превращением психологии в гуманитарную науку не ограничиваются ее современные метаморфозы. Другое, радикальное преобразование связано с построением христианской психологии. В России этот процесс протекает на фундаменте христианской святоотеческой антропологии, разработанной в лоне православной церкви. В этом отличие основ православной психологии от западной христианской антропологии, использующей идеи научного синтеза, тем более от учений теософского толка, также выстраивающих синтетические концепции. "Богословие Православной Церкви, а оно всегда богословие сотериологическое (сотериология - это учение о спасении души. - В. М.), никогда не вступало в союз с философией с целью построения научного синтеза", - пишет русский богослов и философ В Н. Лосский (1991, с. 80). Он же добавляет, что, не связываясь с определенными философскими системами, оно вполне свободно пользуется философскими знаниями. Христианское богословие вполне допускает и глобальные научные теории, в частности теории мироздания, не переходящие положенных им границ, обозначающих пределы возможностей науки. То же можно сказать об отношении христианской антропологии к психологическому знанию.