Уникальность  и историческая значимость протестантизма состоят в том, что в процессе Реформации произошла трансформация  потусторонней аскезы в посюстороннюю, или мирскую аскезу, в которой деятельность в миру рассматривается как «обязанность», возложенная на верующего. При всем его несовершенстве, мир является единственным объектом деятельности, направленной на прославление Бога, той особой деятельности, которая «дает аскету возможность достичь тех качеств, к которым он стремится, а они в свою очередь служат выражением милости божьей, в силу которой аскет обретает способность к деятельности такого рода»⁸.

     М. Вебер подчеркивает, что «принципиальное  и систематически непреложное единство мирской профессиональной этики и религиозной уверенности в спасении создал во всем мире Только аскетический протестантизм. Только в протестантской профессиональной этике мир в его несовершенстве имеет исключительное религиозное значение как объект исполнения Долга путем рациональной деятельности в соответствии с волей надмирного бога»⁹. Человек, принадлежащий к товарному миру и несущий в себе все его несовершенство, в аскетическом протестантизме через свою деятельность становится орудием Бога, исполняющим в миру его волю, его призвание.¹⁰

Лютеранство и кальвинизм как  формы протестантской этики

     Особенности протестантских представлений о  спасении выразились в учениях различных  церквей и сект. Одним из основоположников протестантизма был Лютер. Его духовный вклад в формирование нравственных предпосылок капитализма, по мнению М. Вебера, состоит в том, что именно в его учении повседневная профессиональная деятельность предстала как форма спасения, как единственная для верующего возможность служить Богу – ибо Лютер отрицал монашество и потустороннюю монастырскую аскезу. Протестант трудится не ради богатства или даже просто пропитания, а во имя Бога: его профессия одновременно является и божественным призванием (в немецком языке слово Beruf означает и «призвание», и «профессия»).

     Дальнейшее  влияние на превращение протестантской этики в духовную основу капиталистического предпринимательства оказало учение Кальвина о предопределении. Согласно его учению, спасение или погибель человека определены Богом и не зависят от реального поведения, праведности или греховности каждого конкретного человека. Воля Божья недоступна познанию человека, и именно поэтому верующий кальвинист постоянно ощущает одиночество и тоску: он не знает своей судьбы и не может на нее повлиять. В отличие от католика или православного, он не может рассчитывать на посредничество церкви или соборную молитву; вера и любовь к Богу не спасают его, как лютеранина; даже собственная праведность и абсолютное благочестие не дают ему уверенности в спасении.

     О своей судьбе верующий может судить только по успеху или неуспеху своих  каждодневных трудов. Если он встречает  на жизненном пути удачу, богатеет, процветает, это воспринимается как  знак избранности и спасенности, если нет – значит, он обречен на погибель.

     Таким образом, оказывается, что зримым и  наиболее надежным подтверждением спасенности  верующего кальвиниста являются его успехи и доход. Чем больше получаемый доход и чем быстрее  совершаемый оборот капитала, тем  выше религиозная ценность всей деятельности и тем очевиднее спасенность ее субъекта. При этом особое значение приобретает денежное, то есть абстрактное, а не вещное, выражение коммерческого успеха, позволяющее сопоставлять результаты и оценивать степень богоугодности различных видов деятельности.

Рациональность  как базовая ценность буржуазной этики

     М. Вебер особо подчеркивает, что  основным содержанием профессиональной деятельности предпринимателя-протестанта  не может быть накопление капитала как такового. Напротив, истинный капитализм в веберовском понимании связан с рациональной регламентацией предпринимательской деятельности: «Безудержная алчность в делах наживы ни в коей мере не тождественна капитализму, и еще менее его "духу". Капитализм может быть даже идентичным обузданию этого иррационального стремления, во всяком случае его рациональному регламентированию»¹¹.

     Главная и сущностная характеристика «духа  капитализма» – это стремление к рациональному ведению хозяйства и рентабельности. При этом деятельность в целом ориентирована не на практические, а на идеальные цели –они подчинена идее спасения через аскетическое мирское служение Богу.

     Сущностью любой профессиональной деятельности у протестанта является ее рациональный, систематический характер, и этим его трудолюбие отличается от усердия традиционного ремесленника: «Не труд как таковой, а лишь рациональная деятельность в рамках своей профессии угодна Богу. В пуританском учении о профессиональном призвании ударение делается всегда на методическом характере профессиональной аскезы»¹². Акцент на рациональности деятельности объясняется тем, что верующий в каждом событии своей жизни, в особенности профессиональной, усматривает знаки божественного предначертания, возможность оценить свои шансы на избранность и спасенность. Поэтому особое нравственное и религиозное значение для протестанта имеет рациональный образ жизни в целом.

     Чем больше удач, чем ощутимее и заметнее для окружающих его преуспеяние, чем последовательнее удается придерживаться нравственных заповедей, тем очевиднее милость Божья. Неудачи, поражения, ошибки воспринимаются как признаки богооставленности. Протестант учитывает эти знаки, постоянно подводит баланс «спасенности» и «погибели» как прихода и расхода в бухгалтерской книге. Рациональная калькуляция распространяется на все события и поступки, на отношения с людьми и с государственными институтами, с внешним миром, а также и на внутреннюю жизнь человека.

     Таким образом, вся жизнь протестанта  превращалась в подобие делового предприятия, она вся рассматривается  с точки зрения оценки богоугодности – строжайшая профессиональная аскеза сочетается с аскезой нравственной, бытовой и сексуальной – все направлено на служение Богу, никакие излишества не допускаются. С точки зрения «личного счастья», традиционного образа жизни и потребительского хозяйства такое самоограничение было иррациональным. Однако с точки зрения протестантских представлений о спасении оно необходимо и представляет собой единственно возможный путь служения Богу и познания своей судьбы.

     Рациональность  как универсальный способ взаимоотношения с Богом определяет и отношение к миру. Оно не допускает вмешательства в жизнь и деятельность людей чувственно-эмоциональных, иррациональных явлений. Протестантизм в его кальвинистском варианте полностью исключает влияние чуда и магии на судьбу человека. Он даже отрицает церковные таинства как бессмысленную и кощунственную попытку повлиять на божественный промысел. Происходит, по выражению М. Вебера, расколдование мира.

     В основе «расколдования мира» лежит  вера в абсолютную трансцендентность Бога и недоступность для человеческого познания его промысла. Это делает для протестанта невозможным мистическое проникновение в смыслы бытия, поэтому он, в отличие от мистиков, не озабочен «вечными вопросами». Но необходимость быть орудием Бога, преобразовывать мир во славу Его заставляют активно познавать реальные законы природы, и, более того, – применять их знание на практике. Следствием развития рационального отношения к миру было, в частности, то обстоятельство, что многие выдающиеся открытия и изобретения были сделаны на Востоке, но практическое применение получили на Западе.

     Конечно, было бы ошибочно сводить духовные истоки развития западного рационализма исключительно к протестантскому  сознанию. Философия европейского Просвещения  также утверждала рациональные методы философии и познания мира. Однако мировоззренческие основы этого рационализма были иными: он развивался из оптимистической веры в возможности человеческого рассудка, его способность преодолевать заблуждения, познавать и переустраивать мир на разумных и справедливых основаниях. Рационализму просветителей был чужд суровый пафос абсолютной греховности и ничтожности человека. Содержащийся в философии просветителей призыв к деятельному переустройству мира, к тому чтобы «возделывать свой сад» (Вольтер) не имел религиозной подоплеки, как в протестантизме.

     Оптимистической энергии Просвещения не было свойственно  жесткое самоограничение в повседневной жизни. Но в контексте протестантской идеологии и морали рационализм  приобрел специфические черты, существенным образом определившие сознание буржуазного общества. Так, особенностью суповой пуританской морали стало отрицание всех чувственно-эмоциональных форм культуры. Музыка, театр, спорт и т.д. с точки зрения рациональной калькуляции образа жизни осуждаются не только потому, что могут ввести в нежелательные непроизводственные расходы, но в первую очередь потому, что способствуют всплескам страстей, эмоциональной иррациональности, нарушающей методичную аскезу.

     Таким образом, рационализм был плодом не только Реформации, но и всей духовной и интеллектуальной жизни Запада. Как показывают современные исследования, в тех странах, где протестантский менталитет был особенно устойчив, даже после ослабления массовой религиозности рациональность, методичность, аккуратность, бережливость, высокая культура труда весьма устойчивы как нормы поведения. М. Вебер приводит в качестве образца протестантского сознания и самой последовательной рациональности Б. Франклина, который, хотя и был воспитан в протестантской семье, сам не был религиозен.

Особенности капиталистической  хозяйственной культуры

Хозяйственная активность как религиозный  долг

     Понятие долга в протестантской этике  абстрактно, не конкретизируется и  трактуется широко, как общая необходимость  трудиться: «Не бездействие и наслаждение, а лишь деятельность служит приумножению славы Господней... Пустым, а иногда даже вредным занятием считается поэтому и созерцание, во всяком случае тогда, когда оно осуществляется в ущерб профессиональной деятельности. Ибо созерцание менее угодно Богу, чем активное выполнение его воли в рамках своей профессии»¹³. В рамках этой абстрактной необходимости каждый реализует свое призвание доступными ему средствами: капиталом и предпринимательской деятельностью или своей рабочей силой, непосредственным физическим трудом. В сознании протестанта стремление предпринимателя к наживе и усердный труд простого рабочего носят одинаково сакральный характер, что, в конечном счете, приводит к легитимизации эксплуатации.

     Отсутствие  у человека профессии или возможности работать для протестанта означает, что он не выполняет систематически и непреложно своего божественного предназначения, не может почувствовать себя орудием Бога, а значит, ощутить свою спасенность. Это не только величайшее несчастье, но и грех, вина человека, который не прикладывает усилий для того, чтобы служить Богу.

Протестантизм и ценности профессионализма

     Перед всесильным абсолютно трансцендентным  Богом протестантов весь тварный  мир представляется несоизмеримо ничтожным, никто из людей не может хоть сколько-нибудь приблизиться к Богу. Поэтому все оказываются одинаково греховными и несовершенными, а значит, равны в своих шансах на спасение. Из этого равенства шансов на спасение следует и одинаковая ценность и значимость каждой конкретной личности, ее освобождение от традиционной сословной и сакральной иерархии. Эмансипация личности в рамках религиозного сознания протестантов является важнейшей предпосылкой становления духовной структуры современного капиталистического общества, основой отношений свободного рыночного хозяйства и правового гражданского общества.

     Предприниматели и наемные рабочие в личностном плане равны. Рабочий, хотя его доход, безусловно, меньше, чем у предпринимателя, все же рационально и систематически трудится, являясь таким же орудием Бога в своей профессиональной аскезе, как и его хозяин. С другой стороны, протестантская этика решительно рвет с традиционным нравственным осуждением предприимчивости: нажитые честным рациональным предпринимательством деньги служат знаком Божьего благословения праведных трудов и поэтому достойны уважения. Более того, предприниматель предоставляет работу другим людям – по сути, обеспечивает им возможность выполнять их долг перед Богом – и это дело также весьма полезное и благое.

     Таким образом, рабочий и капиталист-предприниматель  оказываются едины в мирской  профессиональной аскезе, предприниматель  со своими высокими доходами не противостоит рабочему, а просто является несколько  более успешным и богоугодным.

Нравственная  легитимизация предпринимательства

     Важнейшим фактором, способствующим становлению  капитализма на основе реформаторского  религиозного сознания, является признание  высокой нравственной ценности занятия бизнесом. При этом постоянное расширение производства приобретает характер морального и религиозного долга – неустанного служения Богу, его прославления повседневным продуктивным и прибыльным трудом и преобразования греховного мира во славу Его.

     М. Вебер подчеркивает отличие протестантской профессиональной аскезы от традиционной христианской, выраженной в учении отцов церкви и их интерпретациях Священного Писания. Так, слова апостола Павла «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» у средневекового теолога Фомы Аквинского трактовались как императив для всего человеческого рода в целом, не распространяющийся на богатых людей, которые и без труда обладают всем необходимым. А протестант Бакстер подчеркивал, что богатство не освобождает от необходимости трудиться, напротив, оно является предпосылкой для более интенсивного труда.¹⁴