Культура и религия

     Высший  же уровень культуры, т. е. собственно культура (в том понимании, о котором  шла речь выше), даже в древних  цивилизациях, уже не говоря о более  ранних периодах, становится возможным  не сразу, далеко не для всех и далеко не полностью.

     Ведь  выход на этот уровень, во-первых, предполагает появление ценностей, не замкнутых  на полезности, практически не сводимых к норме, к должному и, тем не менее, выражающих то, чего страстно желает, к  чему стремится отдельный человек, что становится его идеалом. Во-вторых, уровень полноценной культуры предполагает наличие высокой (не утилитарной) ценности отдельного человека в обществе, в котором человек мог бы выступать в качестве высшей ценности для другого человека. В древних цивилизациях то и другое возможно в периоды их расцвета, для избранных, для отдельных представителей высших слоев и каст и, в большей мере, не в отношении к другим конкретным людям, а в идеальных представлениях о Богах или полубожественных существах, в которых воплощаются высшие человеческие ценности, такие как Истина, Добро, Справедливость, Красота и т. д. Языческие боги обычно похожи на совершенных, во многом идеальных людей. И языческие верования поэтому могли в принципе быть выражением высокой степени облагораживания жизни, высокого уровня культуры.

     Все развитые так называемые языческие  верования поразному, но содержали  в себе элементы предельного очеловечивания и одухотворения природного (сил  природы, действующих на людей и  как люди). И, с одной стороны, это идеальное содержание возникло как отражение совершен-ствования человеческой жизни, а с другой, проявившись, оно стало действовать на жизнь, на людей, которые оказывается, могут жить и вести себя не как животные или дикие люди, а как боги.

     Но  языческие верования, даже самые  прекрасные (типа греческой олимпийской  религии), были, в общем, неустойчивы  в отношении к очеловечиванию человека. Дело не в том, что они  сохраняли возможность человеческих жертвоприношений, не в грозности, неумолимости и порой жестокости многих языческих божеств. В языческих верованиях не было устойчивых представлений об идеальной жизни, как о жизни прежде всего духовной. Не было акцента на необходимости в земной жизни именно духовного совершенствования человека. Древнеязыческие религиозные верования все же были ориентированы на более или менее прагматичное бытие. Человеку диктовалось: поступай так, чтобы не разгневались боги, и ты обретешь помощь в конкретных делах и блаженство за гробом, улучшенное подобие земного хорошего существования. Земные заслуги и грехи каждого иногда считались важными. Земное поведение (в том числе и в отношении к другим людям) оказывалось значимым. Но при оценке земных деяний доминировала количественная сторона. И даже если при взвешивании земных дел перевешивали благие поступки и намерения, это не означало, что человек духовно преобразится. Он будет вознагражден, но не спасен. О спасении души верующего, а тем более всех верующих, не было и речи, так же, как и о духовном единении людей, в этом мире или в ином. В языческих верованиях не было заложено представлений о смысле человеческой жизни, как о жизни приобщенной к вечному духовному бытию.

      Культура и особенности  мировых религий (буддизм, ислам) 

       В языческих верованиях было  не развито самое существенное, что по-разному проявилось в так называемых мировых религиях, хотя в язычестве можно увидеть подступы к этому. Речь идет о ценности духовного состояния и развития человека, которая связана с единой сверхценностью, единым Богом. Монотеизм, т. е. религии, основанные на вере в единого Бога, появляется в истории человечества вслед за политеизмом, многобожием. В разных регионах земли развиваются разные варианты монотеистических верований, среди которых наиболее широкое распространение получили буддизм, ислам и христианство. Во всех этих религиях утверждается возможность обретения человеком блаженного состояния, приобщения его к вечности, к истинной жизни. При этом земное существование человека видится как некий переходный момент, значимость которого оценена по-разному в каждой из указанных религий и даже внутри каждой из них в разные исторические периоды.

     Так, для буддизма исходным стало то, что жизнь в мире полна страданий. Источник страданий – это само рождение человека, а смысл и характер каждого нового рождения (ибо человек рождается снова после своей смерти) определяются поступками, совершенными в прошлой жизни. Тяга к земным благам осложняет существование, ведет к недостойным поступкам и, таким образом, предопределяет несовершенство новых воплощений человека, цепь которых непрерывна. Надо разорвать эту цепь, уяснив иллюзорность этой жизни, и достичь истинного знания, истинного существования, освободившись от земной суеты.

     Учение  Будды, по его мнению, имело один вкус – вкус к освобождению, к  достижению человеком высшего состояния – нирваны, определить которое очень сложно. Нирвана – это не обычная жизнь, ибо жить – значит страдать. Но это и не смерть, не небытие. Это именно особое бытие человека, освободившегося от перерождений, устранившего причины страданий через кардинальное изменение самого себя и своих отношений с миром.

     Состояния нирваны достичь трудно. И от простого буддиста требуется меньше: быть правдивым, щедрым, заботиться о монахах и  учителях, стараться не делать зла, не иметь злых помыслов. Тогда он будет лучше жить на земле и получит надежду на блаженство в грядущем.

     В буддизме, развивавшемся в разных странах, разных условиях, – масса  школ и ответвлений. Ранний буддизм  и некоторые поздние его варианты (например, дзен-буддизм) похожи скорее не на религию, а на своеобразную жизненную философию. В других вариантах (в частности, ламаизм) буддизм выступает именно как религия. В целом же буддизм (в сравнении с языческими религиями) проявил в себе изменение отношения “человек – бог”, воплотил тенденцию к духовному единению людей через одну веру, к обретению ими единого смысла жизни, единых норм человечности, единых ценностей бытия. И буддизм стал важным моментом культуры огромного региона.

     То  же самое, хотя и по другому, выразилось в развитии ислама и христианства. Разница между религиями оказалась существенной, ибо в ней сказалось различие между людьми Юго-Восточной Азии, Ближнего Востока и средиземноморско-европейских областей.

     Различие  определилось разной природной средой и разной историей, разницей в типах развивавшихся культур. Общества Средиземноморья, Европы, даже славянского мира и Арабского Востока оказались более динамичными, подвижными. Юго-Восток Азии был более традиционным, консервативным, с очень медленным развитием производства, основой которого было примитивное сельское хозяйство в условиях, требовавших постоянного кропотливого труда для обеспечения жизни. По видимому, представления о круговоротах, циклах, перерождениях, о том, что все повторяется, а в сущности, все есть одно, шли от видения круговоротов в природе, природной цикличности, столь важной для такого сельского хозяйства. И эти представления проецировались на все бытие, в том числе и на человеческую жизнь.

     Тяжесть труда и быта, их неизменность, продуцировали  мысли о самоограничении (часто  вынужденном), о стойком покое, покое  как блаженстве. Юго-азиатскому Востоку  были присущи: относительно недвижная  экономика, четко фиксированная  сословность, ритуальность, церемониальность поведения, созерцательно мистичное отношение к миру, сочетавшееся со своеобразно страстным, но узким рационализмом, с мелочной регламентацией жизни. И если для Европы характерна устремленность, историзм во взгляде на мир, на человечество, то на Юго-Востоке Азии доминировали представления о циклах, о принципиальной неизменности мира и общества, определяемых вечным началом.

     Человек Востока вообще более замкнут, обращен  внутрь себя, эмоционально скрыт и  более самоуглублен, нежели европеец.

     Но  и Восток не одинаков. И так называемый Ближний Восток – это срединное место между Средиземноморьем, Европой и ЮгоВосточной Азией. Человек Ближнего Востока тоже срединен.

     Традиционность, консервативность ближневосточных  обществ – меньшая, чем на азиатском  Юго-Востоке, но большая, чем в Европе.

     Замкнутость культуры тоже. Однако на цивилизации  Ближнего Востока с определенного  момента начали больше влиять именно культуры средиземноморского бассейна и его окружения. Ислам как  мировая религия развился не без  воздействия христианства, но и на основе местных ближневосточных религиозных культов, повлиявших еще ранее на культуру Древней Индии и на появление христианства (зороастризм, иудаизм).

     Родоначальник ислама пророк Мухаммед пришел к убеждению, что все в мире суета, кроме единого Бога. Пророк понял и необходимость внесения крупных изменений в нравственную и правовую сторону жизни арабов. Мухаммед был видимо очень эмоционален. Бог являлся ему и во сне и наяву. Бог сам сообщил ему, что он пророк. От Бога пророк получил возможность дать людям Коран (Чтение). Аллах оказался богом более единым, чем у христиан (нет Троицы). У Аллаха исходно не было человеческих черт. И человек, согласно исламу, не сотворен по образу и подобию Бога. Человек зависим от Бога во всем и не может влиять на него: ни рассердить, ни обидеть. Бог мусульман всемогущ, добр, милосерден, и только поэтому, выполняя его заповеди, человек может заслужить сносную жизнь на земле и счастливое бессмертие на небесах.

     Исламский Бог – абсолютная ценность, которая выше всего, в том числе и всякой нравственности. Хорошо то, что предписано Богом; плохо то, что им запрещено. Воля Аллаха – это и есть единственное добро. Человек должен стремиться выполнить эту волю, стремиться к Богу, к добру и избегать зла. Нравственные законы и нормы провозглашаются как божественные заповеди и становятся, таким образом, обязательными для всех правоверных (независимо от таланта, богатства, силы, ума). Добродетель может быть вознаграждена, ибо и это в воле Аллаха. И после смерти, по его воле, оказывалась возможной новая жизнь: блаженная для одних и невыносимо ужасная для других, злых и порочных.

     Из  идеи единого Бога вытекало положение  о братстве всех людей одной веры, внутри которого должны быть отношения, основанные на любви, милосердии и справедливости. Такие отношения считались единственно совместимыми с истинной верой.

     И именно вера должна была приводить  к такого рода отношениям.

     Вера  же внешне выражалась в омовениях, молитвах, постах, размышлениях о Боге, но главное  в активном претворении в жизнь его воли, выраженной в Коране.

     При всех различиях в разных вариантах  Ислама (шииты, сунниты и др.) для  него характерно изначальное единство религии и права, оформленных  норм поведения. Законы провозглашаются  от имени Аллаха, но следят за их исполнением правители. Ислам регламентирует жизнь людей. Известно, как надо судить, как наследовать, как торговать, как вступать в брак и т. д. При этом существуют разные толкования Корана и, в общем, есть ислам как бы для избранных и его бытовые варианты.

     Главное – вера в то, что Аллах – единственный Бог, а Мухаммед – его пророк и посланник. Обязательны омовения, молитвы, посты. Запрещено пить алкогольные напитки, есть свинину, играть в азартные игры. Нужно совершать хаджи – хождения в святые места. Существуют налог на имущество и доходы в пользу религиозной общины, и добровольные пожертвования. А когда очень надо, то есть и Джихад – полная отдача сил, средств, времени, возможностей для торжества Ислама.

     Поведение в обыденной жизни регулирует Шариат – комплекс религиозно-юридических норм, принципов и правил, соблюдение которых означает праведную жизнь, угодную Аллаху. В массовом сознании Шариат воспринимается и как Божественный Закон, и как образ жизни мусульманина.

     В каждой из мировых религий выражены религиозно культурные особенности мышления и деятельности. Буддизму и культуре региона, где он распространен, свойственны тяготение к покою, к слиянию с вечностью, и выражение этого тяготения в традиционности, ритуализованности, некоторой консервативности жизни. Исламу и исламской культуре свойствен, с одной стороны, больший динамизм, акцент на активной деятельности человека, выполняющего волю Аллаха, но, с другой стороны, поскольку все в воле Аллаха, то в сознании и поведении мусульман есть и момент фаталистичности, предопределенности, который проявляется в отрешенности от земной суеты. Во всяком случае, ни в буддизме, ни в исламе прямо не выражена тенденция к принципиальному изменению мира. И тут и там для этого существуют непрямые пути (например, через самоизменение человека в буддизме).

     Симптоматично и то, что ни в одной из этих религий нет богочеловека.

      Христианство и культура 

     Христианство, третья из рассматриваемых мировых религий, отличается именно верой в Иисуса Христа, не как в пророка, а как в Бого-человека. Как известно, христианская Троица представляет собой единство Бога Отца (Вседержителя, творящего, судии и т. д.), Бога Духа Святого (от Отца исходящего) и, наконец, Бога Сына, Иисуса Христа, единосущного с Богом Отцом и Богом Духом Святым, и, в то же время, являющегося воплощением божеского в человеческом. Последнее очень важно. Ведь христианство недаром называется по имени Христа. Христос – это Богочеловек, побеждающий смерть, воплощающий надежды на коренное изменение мира, на преодоление его язв. Это отлично от, скажем египетской веры, согласно которой мертвый воскресает непреображенным, а точно таким же, как был. В христианстве, в отличие от буддизма и ислама, основной символ – преображение, изменение, очищение. Для христианства история есть направленное движение. Христианская история есть однократный, неповторимый, определенный в конечном счете Богом процесс, который имеет четкое начало (сотворение), а также конечную цель – приход Мессии, Страшный Суд. Содержание же этого процесса – драма человека, отпавшего от Бога, впавшего в грех, которому потустороннее вечное блаженство может дать лишь милость Божия.