Влияние декабристов на развитие Забайкальского края

     В начале августа 1828 года в  Чите произошло таинственное  событие. Из Петербурга спешно  прискакал фельдъегерь. Но никого не привез и не увёз. Шло время, в судьбе декабристов ничего не менялось.

     Лишь в конце сентября эта  тайна была раскрыта при обстоятельствах,  не совсем обычных. Генерал  Лепарский вдруг появился в  казарме в полной парадной  форме с новой лентой через  плечо. Он собрал всех в кружок и объявил, что император высочайше повелел снять с узников кандалы. Унтер-офицер тут же принёс ключи, отомкнул замки, и кандалы с грохотом полетели в угол. Впервые за полтора года в каземате наступила тишина. А то при движениях стоял вечный звон, словно от гигантских шпор. Теперь кандалы были сняты со всех, и каждый узник отпилил от них нескольку колец, которые потом стали модными в Иркутске и в Кяхте. Якубович их умело полировал, а братья Бестужевы научились изготавливать для колец подложки из китайского золота. Подобные поделки Николай Бестужев мастерил и раньше. Прасковье Егоровне Анненковой он подарил браслет, с которым она не расставалась всю жизнь. А для её мужа сделал крестик, окованный железным кольцом.

     По поводу неожиданного летнего приезда фельдъегеря выяснилось следующее. У Николая I умерла мать. Выходя после литургии из храма, он приказал снять кандалы с тех декабристов, которые достойно себя вели. Этим император решил почтить память покойной матери. Потом царь так приурочивал свои милости к собственным семейным датам. Сначала сбавил год осужденным по последнему разряду в честь своей коронации. Потом на пять лет сократил срок каторги в честь рождения сына Михаила. А, отпраздновав десятилетие своего царствования, – убавил ещё два года.

     Приказ был отдан 8 июля, а в  начале августа фельдъегерь уже  был в Чите. Повеление императора  озадачило коменданта. Снять кандалы  с некоторых означало обидеть  остальных. Снять со всех –  можно навлечь на себя гнев, лишиться места.

     Лепарский утаил эту весть,  а сам отписал в Петербург, что поведение у всех отменное. А потому он просит разрешения снять оковы со всех. Это было дозволено, и вот теперь у многих с непривычки появилась легкая танцующая походка.

     Через год возникла общая мысль: создать коллективную "историю 14 декабря". И уже в Чите кое-кто начал писать свои воспоминания, чтобы продолжить их в Петровском заводе. Теперь из этих воспоминаний опубликована целая библиотека. А начиналась она в Чите, в комнатах с символическими названиями "Новгород" и "Псков".   

     Дамы, приехавшие в Читу, не просто  украсили её новыми домами  и внесли оживление в декабристское  общество. С их приездом оживилась  жизнь всего острога-селения.  У жителей появилось довольство, дома приняли благообразный вид. Как на праздник съезжался торговый люд. Как по мановению волшебной палочки выросла первая гостиница. В открывшуюся почтовую контору тройки приходили в мыле, посылки потяжелели. В них были книги, много журналов, разные необходимые вещи. Однажды привезли даже рояль, а потом и фортепьяно. Их установили в специально построенном во дворе каземата домике. В другом домике поместили токарный станок, столярный верстак, переплётный стол.

     Все посылки, вся почта шла  на имя жён декабристов. Они  стали посредниками между живыми и умершими политической смертью.

     Все они жили на одной улице,  которая у жителей получила  название "Дамской", теперешняя "Аянская". Через них, главным образом, и удалось декабристам основать своего рода культурный уголок, заполненный богатым подбором книг, журналов и газет, как на русском, так и иностранных языках. Этот культурный уголок явился тем первым в нашем Забайкалье светильником, от которого искры культуры падали на служилые элементы и коренное население. Число декабристов, заключенных в Читинском остроге, несколько изменялось: вначале их было 84, потом осталось 70 человек.

     Первым отсюда выехал на поселение  В.С.Толстой (14 мая 1827 года). 8 Января 1828 года увезли в Петербург  (в крепость) А.О.Корниловича. В  апреле 1828 года вышли на поселение 11 человек, осужденных по седьмому разряду; наконец 30 августа 1829 года выехал на поселение Ю.К.Люблинский.

     По материалам государственного  архива нашего края, расходы на "государственных преступников" в 1828 году составили 7762 рубля и пять с половиной копеек, из них "платы государственным преступникам" – 1581 рубль 42 копейки, на постройку "арестантской казармы" – 2165 рублей 59 с половиной копеек. Кроме того, уплачено за "наём двух частных домов, занимаемых государственными преступниками", – 370 рублей, за "коморничество" – 110 рублей, за "поправку арестантских казарм" – 110 рублей 40 копеек и "перенос тына от острога к арестантским казармам" – 10 рублей 50 копеек.

      За время пребывания декабристов в Чите была выстроена недалеко от Верхнеудинска, в Петровском железоделательном заводе, специально для них огромная тюрьма, по образцу исправительных домов в Америке. К лету 1830-года постройка новой тюрьмы была закончена, и комендант декабристов генерал-майор Лепарский получил приказание переселить их туда. 
 
 
 
 

4. Переход декабристов из Читинского острога

  в Петровский завод.

     Вот и пришла пора перебираться  декабристам в новую тюрьму, что возвели в Петровском заводе. Построили её за два года, и обошлась она действительно дешевле, чем, если бы её срубили в Акатуе. Лес был рядом, железо было своё. Давно уже стал не нужен ни Сольвычегодск, ни Великий Устюг. Здесь отливали чугунную посуду, вытягивали полосовое железо, катали проволоку. Её делали особенно много: шла она на решётки, цепи и кандалы.

     Строили тюрьму меченые, с клеймами  на лице. Тати, разбойники, душегубы, которых сослали сюда за тяжкие  прегрешения. Каждый четвёртый житель Петровского завода был горным служителем, чиновником, солдатом или разночинцем. Остальные – ссыльнорабочие, каторжане.

    Весть о переводе в Петровский завод декабристы восприняли с большим огорчением, так как новая тюрьма представлялась им ещё отвратительней Читинского острога. "Каземат, строившийся в Петровском заводе, далеко не был окончен, – рассказывает Д.И.Завалишин. – Он не был ещё ни обшит снаружи и ни оштукатурен внутри, как было получено приказание летом в 1830-году перевести нас туда. Все оставляли Читу с большим сожалением". И далее: "Мы знали уже, что Петровский завод – место вообще невыгодное и что каземат расположен на болоте и дурно построен, вследствие воровства инженеров. К тому же не было уже тайною для нас и то, что в комнатах, назначенных для нас, нет окон. К довершению невыгоды, и время отправления подошло под осень; начались уже осенние дожди, а как переход был расписан на основании военных маршрутов, то и должен был он продолжаться полтора месяца. Всё это с бесконечными хлопотами сборов, укладывания, отправления наперед обозов и всяческой неизбежной в таких случаях суеты порождало общее дурное настроение"⁶.

     Перебраться в Петровский завод декабристам предстояло в начале августа. А уже в июне их жёны стали отправлять в Петербург письма-протесты. Стало известно, что новая тюрьма – слепая. Приезжавшие из Петровского завода служители рассказывали, что для каждого узника там приготовлена отдельная комната в шесть сажен длиной. Но единственное небольшое окно, что расположено над дверьми, "смотрит не на белый свет", а в полутёмный коридор. К тому же забрано оно толстой решёткой. Читать и писать там невозможно (впрочем, об этом они не упоминали – писать декабристам было всё-то запрещено).

     И ещё Бенкендорф получил от читинских дам шесть писем, в которых они просили определить их… в тюрьму, чтобы не разлучаться больше с мужьями. Трубецкая потом напишет об этом матери так: "Эта жизнь от свидания до свидания, которую нам приходилось выносить столько времени, нам всем слишком дорого стоила, чтобы мы вновь решились подвергнуться ей, это было бы свыше наших сил".

     Дома для некоторых дам в Петровском заводе были уже готовы. Они заранее, с разрешения Лепарского, договорились со знакомыми чиновниками. Те купили для них дома недалеко от тюрьмы. Некоторые перестроили, некоторые построили вновь. Главный строитель Петровского каземата был и строителем дома Александры Григорьевны Муравьёвой. У Трубецкой был двухэтажный дом, который смотрел окнами на тюрьму. Улицу, на которой дома стояли, как и в Чите нарекут вскоре Дамской, их хозяек – "секретными барышнями".

     Идти в Петровский завод предстояло пешком, "хоть это и не ближний свет". Имеется довольно подробная переписка о переводе декабристов из Читы в Петровский завод. С этими документами находится и маршрут следования декабристов от Читинского острога до Петровского железоделательного завода, описание казарм и сведения о содержащихся там декабристах⁷. В то время никакого другого пути, как старый Московский тракт, не существовало; он шёл через Верхнудинск (Улан-Удэ) и далее к Байкалу. От Верхнеудинска была дорога на Петровский завод. Весь этот круговой путь до Петровского завода составлял 634,5 версты. От Петербурга до Москвы ближе. Правда, для больных были выделены повозки. Ведь у многих до сих пор ещё не зажили раны, полученные в Отечественную войну. Страдал от них в Благодатке и Чите Трубецкой, стонал по ночам Лунин, потирал разбитую грудь Бриген.

     И всё-таки перехода из Читы в Петровский завод декабристы ожидали с нетерпением. И действительно, на них произвёл огромное впечатление не только самый переход, полюбилась им и встретившаяся прекрасная природа. Большую радость доставляло декабристам подневольное путешествие. Их тогдашние душевные переживания по этому поводу нашли отражение в дневниках Михаила Бестужева и Штейнгеля, в письмах Розена и Фаленберга, в воспоминаниях Анненкова, Басаргина, Беляева, Завалишина, Лорера, Розена и Якушкина. Трогательное стихотворение-песню посвятил переходу Одоевский; оно сохранилось лишь в записи Михаила Бестужева и озаглавлено "Стихи на переход наш от Ч… в П…":

Что за кочевья чернеются

Средь пылающих огней? – 

Идут  под затворы молодцы

За  святую Русь.

Припев:

За  святую Русь неволя и казни – 

Радость и слава!

Весело  ляжем живые

За  святую Русь.

Дикие кони стреножены,

Дремлет дикий их пастух;

В юртах засыпая, узники

Видят Русь во сне.

Припев

Шепчут  деревья над юртами,

Стража  окликает страж, – 

Вещий голос сонным слышится

С родины святой.

Припев

Зыблется  светом объятая 

Сосен цепь над рядом юрт.

Звёзды  светлы, как видения,

Под навесом юрт.

Припев

Спите <равнины> угрюмые!

Вы  забыли, как поют.

Пробудитесь!.. Песни вольные

Оглашают  вас.

Славим  нашу Русь, в неволе поём

Вольность святую.

Весело  ляжем живые

В могилу за святую Русь⁸

  Ночевать предстояло в юртах, которые должны были ставить буряты. Но этому не огорчались, а радовались. Полтора месяца провести на природе, под открытым небом – об этом можно было только мечтать. Осенняя пора в Забайкалье – самая золотая.

     Читинцы не то чтобы были  огорчены уходом узников –  они по-настоящему горевали. ("Когда  мы уехали, – заметил Михаил  Бестужев, – они впали в ещё большую бедность и пьянство".) Жители деревушки плакали, провожая их до переправы через Читинку. Их не утешало даже то, что им остаются лучшие дома – дома коменданта, Трубецкой и Волконской. Остальные дамы хоть и жили в наёмных домах, но их капитально перестроили и облагородили.