Проблема и содержание рабочего вопроса в России в последней трети XIX – начале XX века

Ограниченность закона была очевидной. Он распространялся только на промышленных рабочих, не предусматривал страхования от профессиональных заболеваний, старости, безработицы, а также выплаты пенсии из расчета полного заработка. Промышленники противодействовали реализации закона, ссылаясь на такие его последствия, как потрясения в промышленности, сокращение объема производства и числа рабочих, перенесение расходов по страхованию рабочих на потребителей и т.д. Они активно добивались отсрочки его введения.

Рабочий вопрос в начале XX в.: опыт государственного страхования рабочих.

 Итак, двадцатилетний  период, связанный с разработкой  законопроекта об ответственности  предпринимателей за увечья и  смерть рабочих, завершился изданием  закона 2 июня 1903 г.244, ставшего «предвестником» обязательного (государственного) страхования в России. Законом предусматривался пятилетний срок для перехода к государственному страхованию, что предопределило дальнейшие неотложные меры в этой области трудового законодательства.

Указом 12 декабря 1904 г. констатировалась необходимость мер по государственному страхованию рабочих и провозглашалось твердое обещание его реализации. Издание указа и постановление Комитета министров от 24 декабря 1904 г. (утвержденное царем 17 января 1905 г.) по существу положили конец извечной борьбе о подведомственном решении рабочего вопроса между министерствами внутренних дел и финансов в пользу последнего. Вопрос о государственном страховании утративших трудоспособность рабочих и служащих фабрик, заводов и промыслов, согласно постановлению Комитета министров, решено было сосредоточить в Министерстве финансов. Ему передавались все права в осуществлении страховых реформ [3].

Однако события 9 января 1905 г., ознаменовавшие начало Первой российской революции, заметно активизировали действия правительства по решению рабочего вопроса. Это открыто признавалось и властями, и российской буржуазией. Январские выступления рабочих показали всю несостоятельность широко распространенного в общественных и в официальных правительственных кругах мнения о том, что в России не существовало рабочего класса в том смысле и значении, как на Западе, а потому не существовало и «рабочего вопроса» [7].

В прямой зависимости от нарастания революционных событий находились колебания в политике правительства и позиция правящих классов по рабочему вопросу. Так, первой реакцией на выступления рабочих было усиление репрессий, но размах движения заставил правительство признать, что одними карательными мерами его не остановить.

Политика Витте по рабочему вопросу строилась на сочетании решительной борьбы против революционного движения с попытками осуществить буржуазные по своему характеру реформы трудового законодательства. Эти тенденции в большей или меньшей мере проявились в деятельности различных комиссий и совещаний в 1906-1908 гг. В целом это направление разделялось и поддерживалось и российскими предпринимателями. Наиболее последовательно оно было выражено в работе Особого совещания (15-21 апреля 1906 г.) под председательством товарища министра торговли и промышленности М.М. Федорова, крупного промышленного деятеля, осуществлявшего деловые контакты премьера с предпринимательскими кругами. Были подготовлены правила о найме рабочих; о рабочем времени, ограниченном 10,5 часами в сутки и 60 часами в неделю; о страховании рабочих; о сберегательных кассах обеспечения; о мерах поощрения строительства здоровых и дешевых жилищ; о фабричной инспекции; об окружных промышленных присутствиях; об учреждении промышленных судов.

Особое совещание М.М.Федорова разработало для внесения в I Государственную Думу обширную программу трудового законодательства, ориентированную на свободное соглашение сторон в трудовом договоре, относительно широкое представительство рабочих в проектируемых промышленных судах, страховых органах, свободу стачек и профсоюзов.

Однако на данном этапе дальнейшее продвижение законопроектов торгово-промышленного ведомства было приостановлено. Работа над ними возобновилась с приходом к власти П.А. Столыпина. Назначенный в апреле 1906 г. министром внутренних дел, а в июле того же года - председателем Совета министров, он сменил на этом посту И.Л. Горемыкина. В июле было прервано и безначалие в Министерстве торговли и промышленности, длившееся после отставки М.М.Федорова почти три месяца. Новым министром торговли и промышленности стал Д.А.Философов, бывший государственным контролером в правительстве Витте.

В своей деятельности в сфере рабочего вопроса и трудового законодательства Философов продолжал линию на свободу трудовых отношений между рабочими и предпринимателями, легализацию стачек и профсоюзов. По его заданию отдел промышленности торгово-промышленного министерства вновь вернулся к работе над проектами страхования по инвалидности и старости и Положения о страховых судах по образцу третейских судов в Германии. Учитывая обстановку переживаемого времени (отступление революции, спад рабочего движения, настроения в верхах и самом правительстве), Философов, вовсе не отказываясь от либерально-реформистского курса своих предшественников, вместе с тем усиливает попечительскую направленность министерских законопроектов [4].

В декабре 1906 г. и феврале-марте 1907 г. под его руководством проходило совещание, участники которого предполагали завершить разработку нового варианта законопроекта, приурочив его к открытию II Государственной Думы. До марта 1907 г. были рассмотрены законопроекты о найме, рабочем дне, медицинском обслуживании рабочих и страховании (от несчастных случаев и в связи с инвалидностью, старостью и смертью).

В конце марта 1908 г. законопроекты о страховании рабочих от несчастных случаев и на случай болезни, страховых присутствиях и Главном страховом совете были внесены И.П. Шиповым в Совет министров.

   После продолжительных  дебатов страховые законопроекты  были приняты Думой в январе 1912 г. Государственный Совет утвердил  их в мае, а с 23 июня 1912 г. они стали законами. Вслед за тем, 28 июня, был введен закон о страховании от несчастных случаев служащих, мастеровых и рабочих железных дорог. «Поторопиться» с изданием страховых законов царское правительство было вынуждено под воздействием нараставшего рабочего движения, особенно ленских событий 1912 г. [5].

Законы о страховании ограничивали круг страхуемых как по территориальному, так и производственному признакам, охватывая только часть рабочего класса. Они касались лишь двух видов страхования: в результате несчастных случаев и по болезни. Значительным пробелом в законе, чрезвычайно снижавшим его значение, было исключение страхования по старости, в связи с инвалидностью и смертью. К тому же предусмотренные законом размеры пособий и пенсий были очень низкими, а на практике они зачастую еще более урезывались. По своей сути страховые законы были противоречивы: элементы буржуазного права сочетались в них с полицейско-охранительными мерами, лишая страховые учреждения известной самостоятельности и отдавая их во власть чиновников, полиции и предпринимателей. Реализация страховых законов шла медленно, зачастую тормозилась и нарушалась предпринимателями, ограничивалась административным вмешательством и контролем. Но, несмотря на все издержки, это был первый опыт осуществления государственного (обязательного) страхования в России, проводившийся в русле либерально-буржуазных реформ и сочетавшийся с попытками утверждения правовых норм в рабочем и трудовом законодательстве. В известной мере страховые реформы облегчали экономическое и правовое положение рабочих.

Так завершилась многолетняя работа над законопроектами, разрабатывавшимися и обсуждавшимися различными правительственными ведомствами, межведомственными комиссиями и совещаниями, предпринимательскими организациями. Рабочее и трудовое законодательство было результатом согласования интересов государства (причем они всегда стояли на первом месте), буржуазии и пролетариата с учетом экономической и политической конъюнктуры в стране. Фабрично-заводское и трудовое законодательство становилось в известной мере одним из проявлений государственного регулирования производства и общественного контроля над ним.

 

 

Список используемой литературы

1. Балабанов М. Очерки по истории рабочего класса в России. - М.: Просвещение, 2011.
2. Кирьянов Ю.И. Жизненный уровень рабочих России (конец XIX - начало XX вв.). - М.: Наука, 2009.
3. Куприянова Л.В. Российские предприниматели и проблемы социального страхования. 1880-1905 годы // Отечественная история. - 2006. - №15. - С. 50-66.
4. Лаверычев В.Я. Царизм и рабочий вопрос в России. (1861-1917 гг.). – М.: Академия, 2012.
5. Озеров И.Х. Политика по рабочему вопросу в России за последние годы. - М.: Наука, 2006.
6. Парадизов П. «Рабочий вопрос» в России в начале 70-х годов XIX в. - М.: Владос, 2010.
7. Соловьева А.М. Промышленная революция в России в XIX в. - М.: Просвещение, 2000.
8. Туган-Барановский М. Русская фабрика в прошлом и настоящем. - М.: Просвещение, 2013.
9. Чистяков И. Страхование рабочих в России. Опыт страхования рабочих в связи с некоторыми другими мерами их обеспечения. - М.: Астрель, 2012.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. Политика гласности  и ее издержки

Если в экономике перестройка началась с постановки задач ускорения, то в духовной и культурной жизни ее лейтмотивом стала «гласность».

Большая открытость в деятельности высшего руководства проявилась уже в первые месяцы перестройки. Сам термин «гласность» как свидетельство новых подходов к политике впервые прозвучал в выступлении Горбачева на XXVII съезде КПСС (февраль 1986 г.). Он появился тогда, когда реформаторам понадобилось активнее опереться на общественное мнение. «Гласность» замышлялась изначально не более чем обновление утратившей свою действенность официальной идеологии. Это движение шло поначалу под девизами: «Больше демократии, больше социализма!», «Назад, к Ленину!» «Гласность» должна была по замыслу «архитекторов перестройки» способствовать укреплению «социализма с человеческим лицом». Поэтому с самого начала «гласность» вовсе не означала свободу слова. Это была полусвобода слова — разрешение говорить лишь то, что требовалось руководству, и лишь в тех пределах, которые оно допускало [1].

Как и во времена хрущевской «оттепели», критика сталинизма использовалась реформаторами для обоснования правильности проводимого курса. Однако вскоре контроль над пропагандой КПСС был утрачен.

Литература.

Особый размах «гласность» приобрела после январского (1987) Пленума ЦК КПСС, обозначившего радикализацию демократических процессов в обществе. С конца 1986 — начала 1987 г. стали публиковаться литературные произведения, не допущенные в печать в прежние времена, —  «Дети Арбата»

A. Рыбакова, «Белые одежды»  В. Дудинцева, «Зубр» Д. Гранина, «Исчезновение» Ю. Трифонова, «Жизнь и судьба» В. Гроссмана, «Ночевала тучка золотая» А. Приставкина. Они поднимали проблемы судеб интеллигенции, национальных отношений в годы сталинского режима. Были опубликованы находившиеся долгие годы под запретом произведения отечественных литераторов 20 — 30-х и более поздних годов: «Мы» Е. Замятина, «Повесть непогашенной луны» Б. Пильняка, стихи М. Волошина, Н. Гумилева, романы А. Платонова «Чевенгур», «Котлован», «Ювенильное море», произведения В. Ходасевича, И. Шмелева, В. Набокова.

Вернулись к отечественному читателю труды крупнейших российских философов — Н. Бердяева, В. Соловьева, П. Сорокина, В. Розанова, В. Лосского, А. Лосева и др., раскрывавшие истоки и смысл русского коммунизма, проблемы самобытности российской истории и др.

Были опубликованы работы эмигрантов «третьей волны» — И. Бродского, А. Галича, В. Некрасова, В. Аксенова, В. Войновича, за которые они были лишены советского гражданства. Одним из ярких событий литературной жизни стала публикация работ А. И. Солженицына.

В то же время в литературных кругах в течение всех лет перестройки шли горячие дискуссии о направлении и путях дальнейшего развития общества. Звучала критика писателей, выступавших за коренные преобразования в стране (Б. Васильев, Г. Бакланов, С. Залыгин, С. Баруздин, А. Рыбаков, А. Приставкин, Д. Гранин). Еще сильнее доставалось тем, кто выступал за сохранение традиционного пути (Ю. Бондарев, В. Распутин, B. Белов, А. Иванов, С. Михалков, А. Проханов и др.). Значителен был вклад в «революцию умов» литературных критиков и публицистов. Благодаря критике ими частных «деформаций социализма», сталинизма как явления «механизма торможения» в обществе начало утверждаться мнение, что причина всех неудач — в системе организации общества.

В эти годы были изданы литературные произведения и научные исследования западных авторов, раскрывающие природу тоталитарного государства, —  «1984» Д. Оруэлла, «Большой террор» Р. Конквеста, «Открытое общество и его враги» К. Поппера, «Большевики приходят к власти» А. Рабиновича, «Сталин: путь к власти» Р. Такера, «Бухарин» С. Коэна, «Фашизм» Ж. Желева и др. [4].

Кино, театр.

Наряду с литературой «гласность» коснулась и других сфер духовной жизни — кинематографа, театра, музыкального и изобразительного искусства. Летом 1986 г. состоялся съезд Союза кинематографистов СССР, ставший заметным событием в культурной жизни. Во всех творческих союзах произошла смена руководства, было осуждено подавление в прежние годы творчества представителей новаторских направлений.

Годы перестройки были отмечены появлением как запрещенных ранее фильмов («Комиссар» А. Аскольдова, «Проверка на дорогах» А. Германа и др.), так и новых произведений антитоталитарного звучания — «Покаяние», «Завтра была война», «Холодное лето пятьдесят третьего», «Слуга», «Так жить нельзя», «Власть соловецкая» и др.

В ведущих театрах страны были поставлены пьесы М. Шатрова «Брестский мир», «Дальше... Дальше... Дальше...», по-новому трактовавшие события революции и Гражданской войны. Наметилось обращение деятелей культуры и к дореволюционным событиям и судьбам исторических личностей.

Новые популярные передачи появились на телевидении, которое все чаще стало работать в прямом эфире и благодаря открытости и острой полемичности завоевывало большие зрительские симпатии («Взгляд», «До и после полуночи», «Пятое колесо»).

Совершенно необычным явлением для страны стали прямые трансляции заседаний XIX партконференции КПСС, съездов народных депутатов СССР, приковывавшие внимание огромного количества людей.

Именно литература, кинематограф и театр во многом подготовили советское общество к продолжению реабилитации жертв политических репрессий [3].