Личность императрицы Александры Федоровны глазами современников и историков

В конце своих рассуждений об Александре Федоровне Витте делает вывод «Россия были бы гораздо счастливее, если бы принцесса Alix сделалась в свое время какой-нибудь немецкой княгиней или графиней...»126

Анализируя воспоминания Витте, мы можем с уверенностью сказать, что на его взгляды повлияли как объективные, так и субъективные факторы. Объективные факторы заключались в том, что, после рождения наследника Алексея, Александра Федоровна стала интересоваться политическими делами. В это же время Витте теряет свои политические позиции. Сложно сказать, имеет ли отношение  к этому императрица, либо это просто совпадение.

Субъективным фактором является личность самого Витте. Порой он был резок в своих высказываниях. Витте чувствовал досаду, что был отстранен от власти, и, возможно, считал причастной к этому Александру Федоровну.

Важны и воспоминания наставника цесаревича Алексея Пьера Жильяра127. В своих воспоминаниях Пьер Жильяр описывает императрицу Александру Федоровну очень красивой женщиной. «Она была высока, стройна, а осанка ее поражала благородством и достоинством. Но все это отходило на второй план, стоило вам взглянуть ей в глаза – эти говорящие серо-голубые глаза, в которых отражались все эмоции ее чувствительной души»128.

Став женой русского царя, она, по мнению автора воспоминаний, чувствовала себя неподготовленной к своим новым обязанностям.

Императрица была искренней, и каждое ее слово было лишь выражением внутреннего чувства. Видя себя непонятой, она замкнулась в себе. Ее природная гордость была уязвлена. Она все более и более уклонялась от празднеств и приемов. Она усвоила в себе сдержанность и отчужденность, которые принимали за надменность и презрение. Лишь в кругу семьи императрица чувствовала себя спокойно.

Автор мемуаров также пишет, что Александра Федоровна очень переживала, что не могла родить наследника. И очень обрадовалась, когда 12 августа 1904 года, наконец-то он появился. После того как царская семья узнала о болезни наследника, жизнь их переменилась. Жизнь дворца приняла строгий, почти суровый характер. Избегались празднества и сократилась до пределов возможного вся внешняя, показная жизнь, требованиям которой монархам приходится подчиняться. Семья мало-помалу уединялась от окружающих и замыкалась в себе.

Когда Императрица поняла, что от людей ей ждать помощи нечего, она все надежды возложила на Бога. И вот в это самое время к ней привели простого сибирского мужика - Распутина. Этот человек ей сказал: «Верь в силу моих молитв, верь в силу моего заступничества - и твой сын будет жить»129.

Постоянный страх покушений на жизнь Государя или Наследника Цесаревича также способствовал истощению нервных сил Императрицы.

Обращение в православие Государыни было делом искренней веры. Православная религия вполне отвечала ее мистическому настроению, и ее воображение должно было прельститься стариной и наивностью обрядов этой веры. Она ее приняла со всею горячностью новообращенной. Распутин был облечен в ее глазах обаянием и святостью старца.

Александра Федоровна была хорошей матерью. Как пишет Жильяр, она интересовалась образованием своих детей. «В течение нескольких следующих недель царица присутствовала на всех моих уроках и проявляла к ним живейший интерес. Очень часто, когда девочки уходили, мы разговаривали с ней о новейших методиках обучения иностранным языкам. Меня поражало, насколько разумны были ее доводы»130.

Жильяр описывает, как переживала императрица за своего больного сына. Как все свое свободное время проводила у кровати во время обострения болезни. «Однажды я наблюдал мать у изголовья больного. Он провел очень беспокойную ночь….Воспаление распространялось дальше, а боль усиливалась. …..Мать целовала его лоб, волосы и глаза, как будто прикосновения ее губ могли облегчить страдания и удержать жизнь, которая покидала его»131.

Воспоминания генерала П.Г. Курлова132, занимавшего высшие правительственные посты в эпоху последнего царствования, при Столыпине – товарища министра внутренних дел, заведовавшего делами департамента полиции, в германскую войну – генерал-губернатора прибалтийских губерний, человека, пережившего русскую революцию, отречение от престола императора, кончину его и его семьи, заключение в петропавловской крепости и Выборгской одиночной тюрьме, наконец, эмигранта, - это свидетельства очевидца, которому были ведомы многие тайные пружины тогдашних событий.

Генерал отмечает, что молодая Гессенская принцесса была воспитана в патриархальной семье. Она получила серьезное образование, а простота, доступность и любовь к народу привлекли к ней общее расположение ее соотечественников.

Курлов пишет, что нелегко было переходить от Гессенской принцессы к роли Русской императрицы. Придворный этикет, положенный России в основание жизни царской семьи, требовал от императрицы изменения всех ее привычек и всего образа жизни. Автор указывает на то, что при дворе не было ни одного человека, который смог бы объяснить Александре Федоровне как надо себя вести. Между тем все советы убивали в ней приветливость и открытость.

Курлов пишет и о здоровье Императрицы. «Рождение нескольких дочерей отозвалось на Ее здоровье: Императрица под влиянием болезни стала все реже и реже показываться в больших собраниях, отдавая все время семье и заботам о горячо любимом Государе»133. Желание иметь наследника престола породило в императрице крайнюю религиозность с оттенком некоторого мистицизма.

С появлением наследника, по мнению генерала, императрица вынуждена была ближе знакомиться с государственными делами.

Особый интерес представляют дневниковые записи императрицы Марии Федоровны, памятные книжки, которые она вела на датском языке все годы своего пребывания в России134.

Отношения между обеими императрицами, очень разными по характеру, были непростыми и не столь сердечными, как это хотелось бы им самим и Николаю II. Внешне они, однако, сохраняли полную доброжелательность. К этому времени влияние матери уступало влиянию жены. Завистники и недоброжелатели, которых в свете было предостаточно, пытались настроить Марию Федоровну против Александры Федоровны, часто сообщая ей самые нелепые, иногда даже ложные сведения и сплетни о невестке. Императрица Александра Федоровна остро переживала это и в своих письмах Николаю II не раз касалась этой темы.

Мария Федоровна сочувственно относилась к невестке. «Грустно и больно видеть ее (императрицу) постоянно недомогающей и не в состоянии ни в чем принимать участие. У тебя и без того хватает забот, чтобы, ко всему, видеть, как страдает человек, которого ты любишь больше всех на свете... Самое лучшее для вас - это отправиться в путешествие... Ей это будет чрезвычайно полезно»135.

Воспоминания Анны Вырубовой так же важны для изучения личности Александры Федоровны136.

Первая встреча Вырубовой и Александры Федоровны произошла в начале царствования. «Высокая, стройная, с царственной осанкой, золотистыми волосами и огромными грустными глазами — она выглядела настоящей Царицей»137. Обоюдная любовь к музыке и разговоры на эту тему сблизили государыню с семьей Вырубовых.

Александра Федоровна многим делилась с Вырубовой. Рассказывала, как приехала в Россию. При каких обстоятельствах состоялась свадьбы. Вырубова убеждена, что родители Николая II хорошо относились к Александре Федоровне. Она обвиняет общество, которое пыталось поссорить двух императриц.

Анна Вырубова вспоминает, сколько было радости у императрицы, когда она наконец-то родила мальчика. Но почти с самого начала родители заметили, что Алексей Николаевич унаследовал ужасную болезнь, гемофилию, которой страдали многие в семье государыни. Вся жизнь маленького цесаревича была одним сплошным страданием, но вдвойне страдали родители, в особенности государыня. Здоровье ее сильно пошатнулось после всех переживаний войны, и у нее начались сильные сердечные припадки138.

Анализируя воспоминания об Александре Федоровне, мы пришли к выводу о том, что все приближенные ко двору в целом хорошо отзывались о ней. Лишь Сергей Юльевич Витте дает негативный отзыв о ней. Он с уважением относится к Марии Федоровне. Исследуя воспоминания Витте, мы должны признать, что на взгляды Витте повлияли как субъективные, так и объективные факторы. В своих воспоминаниях авторы, описывая Александру Федоровну, сходятся во мнениях, что она была застенчивой, холодной. Многие из приближенных отмечают, что у императрицы случались истерические припадки, хотя их значение трактуется неоднозначно.

2.2.Александра Федоровна в оценках деятелей либерального лагеря

Помимо воспоминаний приближенных к царской семье, особый интерес представляют воспоминания сторонников либерального лагеря.

Михаил Владимирович Родзянко (9.3.1859 – 24.1.1924) – одна из наиболее выдающихся фигур российской политической истории начала XX столетия. В событиях, непосредственно предшествовавших Февральской революции, и во время самой революции он сыграл одну из решающих ролей.

Одной из наиболее важных сторон своей деятельности Родзянко считал борьбу с Распутиным и «распутинщиной». Деятельность Родзянко по борьбе с Распутиным вызывала ненависть у императрицы. 

В воспоминаниях Михаил Владимирович упоминает, что царица была склонна к мистическому миросозерцанию. С уверенностью утверждает, что это у нее наследственное, и с каждым годом просто усиливалось. Причины склонности Родзянко не определяет. Лишь приводит разные версии. Но, тем не менее, он полностью уверен в ее склонности к вере в «сверхъестественные явления».

Родзянко пишет о том, что в тайных кружках, которые окружали императрицу, были агенты некоторых иностранных посольств.

Распутин благодаря силе гипнотизма полностью «поработил силою своего внушения волю молодой императрицы»139. Родзянко делает вывод о том, что Распутин оказывал такое сильное влияние на императрицу в силу ее болезни. Как показывает Родзянко, у императрицы были истерические, нервные припадки. «Распутин применял в это время силу своего внушения и облегчал ее страдания. И только в этом заключался секрет его влияния»140.

Родзянко показывает царскую семью в хорошем свете. Он отвергает все рассказы об интимных отношениях Распутина и Александры Федоровны. Но все же соглашается с тем, что Распутин был очень важен для императрицы «его мнение было для нее законом»141.

Родзянко описывает характер императрицы: «…натура исключительно волевая, даже деспотическая»142. Пишет о том, что Николай II был лишен воли и характера и полностью подчинялся Александре Федоровне. Родзянко пишет о своих сомнениях по поводу сильного влияния Распутина на Николая II. Он «на основании личного опыта» утверждает, что у Николая II были сомнения на счет Распутина, «но, тем не мене, Распутин имел беспрепятственный доступ к царю и влияние на него»143.

Императрица Александра Федоровна очень любила своего сына и боялась за него, поэтому очень легко поддавалась его внушениям. Распутин убедил императрицу в том, что, пока он находится при царской семье, то никакого несчастья ни с ней, ни с наследником цесаревичем не случится.

Подрастал наследник, и Родзянко убежден в том, что Распутин влиял и на него. Влиял негативно. В обществе возникли опасения, что постоянные проповеди сектанства могут сделать из него в будущем нервного и неуравновешенного человека.

В отношении якобы шпионской деятельности Александры Федоровны Родзянко считал: «Следует совершенно и раз навсегда откинуть недобрую мысль об «измене» императрицы Александры Федоровны»144. Он ссылается на документальные данные Комиссии Временного правительства под председательством Муравьева.

Еще один, условно говоря, представитель либерального лагеря - это Александр Федорович Керенский. Его радикализм, во всяком случае к 1905 году, был весьма умерен. По своим взглядам он был скорее либералом, нежели социалистом. Легко представить, что, будь Керенский старше на 15–20 лет, он оказался бы в рядах кадетской партии по примеру других представителей столичной адвокатуры. Но политический выбор любого человека определяется сложным комплексом факторов, среди которых немаловажную роль играет и возраст. Керенскому в эту пору не было и двадцати пяти, а в рядах интеллигентной молодежи социал-демократы, а особенно эсеры были куда популярнее либералов. Но в конце политической карьеры, мы видим Керенского в рядах либерального лагеря Временного правительства.

В своих воспоминаниях он пишет, что прозвище «немка» во время войны не применимо к Александре Федоровны. В доказательство он приводит данные, что императрица получила английское образование, не любила говорить по-немецки.

Керенский называет ее «юной», «веселой красавицей». Но в то же время пишет и о том, что она «несла в себе семя будущей катастрофы»145. Он признает, что императрице был свойственен мистицизм. Пишет о том, что мистические настроения передались ей от матери. После принятия православия, она погрузилась в религию с фанатичным рвением. «Она лихорадочно, истерически молилась, прося сына и наследника»146.

Керенский указывает на то, что Александра Федоровна первоначально лишь заботилась о семье и в политику не вмешивалась. Но с появлением сына она все пристальнее стала следить за государственными делами. «Отныне самодержавие для нее означало не только власть мужа, но и, конечно, будущее сына. Алексей должен был стать истинным самодержцем»147.

Керенский считал, что Александра Федоровна «властная императрица» и, что ей не нравились «пассивные методы правления Николая II»148.

Керенский пишет о здоровье Александры Федоровны, на которое повлияли многочисленные роды и нравственные страдания. Со временем припадки стали случатся публично. Он ссылается на слова горничной Александры Федоровны мадемуазель Занотти: «Я всю жизнь была рядом с ее величеством, хорошо ее знала, любила. По-моему, она страдала истерией»149.