История Сибири

История Сибири первой половины XIX в. тесно связана с историей декабризма. Декабристы явились зачинателями открытой революционной борьбы против феодально-крепостнического строя.

Г. С. Батеньков в одном из своих показаний назвал 14 декабря «первым в России опытом революции политической, опытом почтенным в бытописании и в глазах других просвещенных народов».90

Правящие круги увидели опасность, которой им грозили последствия этого «опыта», и поспешили расправиться с его участниками. Пять человек были казнены, остальные 105 декабристов, разделенные на 11 разрядов, приговорены к ссылке в каторжные работы сроком от 2 до 20 лет, с последующим поселением в Сибири, или к бессрочной ссылке на поселение, к разжалованию в солдаты и матросы, а иные к отправке на работы в крепостях, что было хуже каторги.

В ночь на 21 и 23 июля 1826 г. две первые партии декабристов (8 человек), приговоренных к отправке в Сибирь, были увезены из Петропавловской крепости. Почти весь 37-дневный путь до Иркутска они проделали закованными в «ножные железа». В повозках с каждым сидел жандарм.

В Иркутске их принял томский вице-губернатор Н. П. Горлов, замещавший генерал-губернатора Восточной Сибири. Приятель Батенькова по масонской ложе, откуда вышло немало декабристов, Горлов распорядился расковать присланных декабристов и даже снять военный караул вокруг дома, где их поместили. Доступ к узникам фактически был свободным. Декабристов за два дня посетили несколько человек (учитель иркутской гимназии Жульяни, чиновник П. Здора, сын Горлова и др.), вероятно, представлявшие в городе тот слой общества, который видел в декабристах не «государственных преступников», а борцов за свободу или же жертв самодержавного деспотизма.

30 августа прибывшим было  объявлено о назначении к местам  каторжных работ. «Они направлялись на расположенные сравнительно недалеко от Иркутска солеваренный завод в Усолье (Е. П. Оболенский и А. И. Якубович), и винокуренные заводы Александровский и Николаевский (А. 3. Муравьев, В. Л. Давыдов, С. Г. Волконский, С. П. Трубецкой и братья Борисовы). Здесь декабристам не пришлось испытывать тяжесть подневольного труда. Местное начальство относилось к ним с симпатией: например, Оболенский и Якубович вместо изнурительных работ в соляных варницах были поставлены дровосеками, причем весь «урок» выполнялся за них рабочими-каторжанами.91Но пребывание декабристов на Иркутских заводах длилось недолго. Горлов за допущенные послабления указанием царя был предан суду, а декабристов перевели в Нерчинский край.

Незадолго до их отправки в Иркутск прибыла первая из жен декабристов — Е. И. Трубецкая. Готовность женщин-дворянок, избалованных жизнью, отказаться от всех доступных им благ и следовать за близкими людьми в ссылку, на каторгу рассматривалась общественностью не только как подвиг любви, но и как акт огромного общественного звучания. Понятно, что Николай I всячески стремился воспрепятствовать этому. Иркутский губернатор Цейдлер после тщетных попыток отговорить Трубецкую от намерения следовать за мужем потребовал от нее подписку о согласии на самые тяжелые условия: переход на положение жены ссыльно-каторжного и запись детей, рожденных в Сибири, в разряд заводских крестьян.

В октябре 1826 г. декабристов привезли на Благодатский рудник Нерчинских заводов и заключили в тюрьму — «темную, грязную и вонючую каморку, на съедение всех видов насекомых».92 Ежедневно их опускали в подземные шахты, глубина которых достигала 70 саженей. Работали «государственные преступники» в цепях с 5 часов утра до 11 дня. Каждый должен был выработать не менее 3 пудов руды и перенести ее на носилках к месту подъема. Тяжелый труд при скудном питании сказывался на здоровье декабристов.93

На каторге в Благодатском руднике декабристы пробыли почти год (до 13 сентября 1827 г.). Тюремщики отличались грубостью и жестокостью. Начальник Нерчинских рудников Бурнашев открыто сожалел, что в присланной ему инструкции содержался пункт о наблюдении за здоровьем декабристов. «Без этой закорючки я бы их в два месяца всех вывел в расход».94 Протестуя против насилий и произвола, декабристы отказались принимать пищу. Это была первая в истории революционной борьбы в России голодовка.95

Несколько облегчилось положение декабристов после приезда в Благодатск М. Н. Волконской и Е. И. Трубецкой.

В то время когда первые партии сосланных уже отбывали каторгу, около 70 осужденных их товарищей оставались в Петропавловской крепости и других тюрьмах. Для содержания «государственных преступников» в едином месте было начато строительство каторжной тюрьмы на Акатуйском серебряном руднике. В ожидании ее готовности приговоренных к каторге декабристов с начала 1827 г. стали стягивать в Читинский острог, представлявший собой небольшое село из двух десятков изб и нескольких казенных домов. Помещения острога были заполнены до отказа: «Мы были набиты как сельди в бочке», — вспоминал М. А. Бестужев.96

В начале заключения был установлен строгий тюремно-каторжный режим. Все были закованы в кандалы, которые расковывали только в бане и в церкви. Запрещалось иметь перья, бумагу.

Так как в окрестностях Читы не было рудников, декабристов, по указанию коменданта Лепарского, использовали главным образом на земляных работах: они копали ров под фундамент возводимой для них темницы и ямы для частокола вокруг нее, засыпали глубокий ров, который тянулся вдоль Московско-Сибирского тракта. Декабристы называли этот овраг «Чертовой могилой». В зимнее время работали в помещении: на ручных жерновах мололи рожь.

Острог объединил декабристов, многие из которых раньше не знали друг друга. Вскоре приехавшие к мужьям жены связали узников с внешним миром. Первой прибыла в Читу А. Г. Муравьева. Пренебрегая опасностью, она привезла стихи А. С. Пушкина «Послание в Сибирь» и «Мой первый друг...», посвященное И. И. Пущину. Ей грозила тюрьма, если бы эти стихи были найдены при обыске. Муравьева передала стихи Пушкина Пущину через бревенчатый частокол Читинского острога. «Послание» Пушкина имело огромное моральное значение для читинских узников. Ответ на стихи Пушкина, написанный поэтом-декабристом А. Одоевским, отразил настроение большинства его товарищей по каземату:

Мечи скуем мы из цепей

И вновь зажжем огонь свободы

И с нею грянем на царей,

И радостно вздохнут народы.

Вскоре возникла мысль о подготовке побега на Амур. В замысел был посвящен кое-кто из Местных ссыльно-поселенцев. Но осуществление замысла было предупреждено событиями на Зерентуйском руднике, куда 28 февраля 1828 г. вместе с партией уголовных преступников были присланы участники восстания Черниговского полка декабристы И. И. Сухинов, В. Н. Соловьев и А. Е. Мозалевский. По дороге у Сухинова возникли смелые мечты о побеге и освобождении читинских узников путем восстания. В Зерентуе Сухинов, втайне от товарищей, через ссыльных солдат — участников «возмущения» Семеновского полка — вступил в тесные сношения с каторжниками. Разработали план восстания, согласно которому начать надо было с освобождения томившихся на Зерентуйском и соседнем Кличкинском рудниках. Затем намеревались идти на Благодатский рудник, обезоружить там военные команды, освободить остальных, отсюда двинуться на Нерчинск и, захватив там артиллерию, выступить на Читу для освобождения декабристов. Уже заготавливали оружие, лили пули, изготовили до тысячи патронов. Планы заговорщиков были выданы начальнику рудника одним из участников заговора ссыльным А. Казаковым. Восстание рабочих-каторжан успело начаться лишь в Кличкинском руднике. Николай I, узнав об этих событиях, приказал участников заговора предать военному суду. Сухинова и других активных участников восстания приговорили к расстрелу. Сухинов в ночь перед казнью отвязал ремень, поддерживавший его кандалы, и повесился на нем.

Происшедшие события показали правительству, что оставлять «государственных преступников» среди массы ссыльных было опасно. Поэтому для поселения декабристов был намечен Петровский железоделательный завод, удаленный от Нерчинских рудников на 1000 км и расположенный за грядой Яблонового хребта.

Пока на Петровском заводе шло строительство специального здания каторжной тюрьмы, декабристы до 1830 г. оставались в Читинском остроге. 7 августа 1830 г. начался переход на новое место; Читинские жители, собравшись толпой у каземата, сердечно прощались с декабристами. Путь от Читы до Петровского завода предстояло проделать пешком, в сопровождении усиленного конвоя. На одной из дневок узнали из газет, привезенных Лепарским, о новой революции во Франции. Известие всех воодушевило. Всю ночь, несмотря на усталость, провели в оживленных разговорах, хором пели «Марсельезу».

23 сентября декабристы  вступили в Петровский завод. Новая тюрьма была построена  с расчетом на одиночное заключение. Одноэтажное деревянное здание, камеры без окон, свет проникал  только из коридоров через  прорубленные в дверях маленькие  оконца с железной решеткой. К  тому же было сыро — здание  стояло на болоте.

Жены декабристов добивались    улучшения жизни заключенных. Их письма к  знатной столичной родне  явились своеобразным протестом

против  условий тюремного быта. В широких кругах дворянства пошли толки о бесчеловечном обращении с «сибирскими изгнанниками». Под напором общественного мнения Николай I дал распоряжение прорубить окна в камерах Петровской тюрьмы. Вслед за первой уступкой женам декабристов удалось добиться следующей. С 1831 г. семейным ссыльным разрешили жить в домах, выстроенных недалеко от острога. Из этих домов вскоре образовалась целая улица, названная декабристами «Дамской».

1832 г. принес декабристской  колонии первые невозвратимые  утраты. После продолжительной болезни  умерла А. Г. Муравьева. Вскоре скончался  А. С. Пестов.

С 1832 г. число узников Петровского каземата стало заметно уменьшаться в связи с окончанием у многих из них срока каторжных работ и переходом на поселение. К 1840 г. декабристская тюрьма опустела, а в 1866 г. сгорела.

Еще в Чите у декабристов стала создаваться тюремная община, их знаменитая «Артель», которая свое полное развитие получила на Петровском заводе. Материальное положение заключенных было далеко неодинаковым: наряду с обеспеченными представителями верхов дворянского общества, получавшими большие «пособия» от столичной родни, имелось немало таких, которые прибыли в Сибирь без средств, от родных получали ничтожную помощь или совсем ее не имели. Казенное же пособие (6 коп. в сутки и 2 пуда муки в месяц) могло обеспечить лишь полуголодное существование. Поэтому решили завести общий стол, содержание которого обеспечивалось за счет взносов более богатых ссыльных.97 Для управления делами «Артели» была создана выборная «внутренная администрация».

Систематическая помощь необеспеченным декабристам за счет «Артели» избавляла их от тяжелой материальной нужды и лишений, которые пришлось испытать многим из них после выхода на поселение.

Неоценимой для всех декабристов была моральная поддержка героических русских женщин, добровольно разделивших с мужьями политическое изгнание. Через своих жен узники сохраняли связь с внешним миром, переписывались с родными и друзьями.98

В Читинском, а затем Петровском заводах был сосредоточен цвет ссыльной русской интеллигенции эпохи. Высокообразованные люди стремились поделиться друг с другом специальными познаниями. В результате в Чите возникла знаменитая «Каторжная Академия», где читались лекции и рефераты по самым различным отраслям знаний. Сравнительно широко в «Академии» был представлен исторический цикл (Н. А. Бестужев, Н. М. Муравьев, П. А. Муханов, М. М. Спиридов). А. И. Одоевский читал лекции по истории русской литературы, К. П. Торсон рассказывал о своем участии в кругосветной экспедиции под начальством Ф. Ф. Беллингсгаузена, ученый-медик Ф. Б. Вольф преподавал физику, химию, анатомию, физиологию, П. С. Бобрищев-Пушкин — высшую математику, Д. Завалишин и Ф. Вадковский — астрономию. Многие изучали иностранные языки, а также ремесла. Значительное место в интеллектуальной жизни узников занимали литературные труды, музыка, пение. В стенах каторжных казематов сложилось несколько кружков, где живо и горячо обсуждались философские и общественно-политические вопросы.

97 По 2000 руб. ежегодно вносил С. Г. Волконский, до 3000 — Н. М. Муравьев и С. П. Трубецкой, до 1000 — В. П. Ивашев, М. М. Нарышкин, М. А. Фонвизин (Записки Н. В. Басаргина. Пгр., 1917, стр. 122, 138—156; С. Максимов. Сибирь и каторга, т. 3, СПб., 1871. стр. 229).

98 Здесь были М. И. Волконская, Е. И. Трубецкая, А. Г. Муравьева, Е. П. Нарышкина, А. В. Ентальцева, Н. Д. Фонвизина, А. И. Давыдова, П. Гебль — невеста И. А. Анненкова. При переходе декабристов из Читы в Петровский завод к ним присоединились А. В. Розен, М. К. Юшневская, К. Ледантю — невеста В. П. Ивашева.

«Часто речь склонялась к общему нашему делу», — вспоминал об этой поре своей жизни И. Д. Якушкин99 На каторге декабристы стремились осмыслить опыт своей борьбы с феодально-крепостническим строем, причины, приведшие их к неудаче на Сенатской площади.

«Каторжная Академия» и созданные в казематах кружки не получили правильной оценки в буржуазно-либеральной историографии декабристов. С. Максимов, А. Дмитриев-Мамонов, П. Головачев рассматривали эти факты лишь как новое своеобразное проявление тюремного быта. Советские историки отвергли этот взгляд. В самом возникновении «Академии» и кружков М. В. Нечкина видит прежде всего явление общественное, характерное для идейной жизни России 30-х годов.100

Г. П. Шатрова, анализируя содержание споров, развернувшихся в Читинско-Петровский период, связывает их с эволюцией политических взглядов декабристов, которая началась именно в Сибири и привела их к размежеванию на два лагеря. Некоторые декабристы, будучи не в состоянии правильно понять главной причины своего поражения, превратились в «заурядных либералов» (С. П. Трубецкой, А. П. Беляев и др.), но многие подошли к пониманию роли народных масс в исторических событиях. Свою неудачу на Сенатской площади они связывали с тем, что не привлекли народ к восстанию.101 О том, что этот взгляд был широко распространен среди декабристов, свидетельствуют, в частности, «Записки М. Н. Волконской», заканчивающиеся словами: «Нельзя поднимать знамени свободы, не имея за собой сочувствия ни войска, ни народа».102 Несомненно, что это убеждение сложилось у М. Н. Волконской под влиянием декабристов.

К каторге были приговорены наиболее видные деятели декабристского движения, выделенные в первые пять разрядов «государственных преступников». Иная участь постигла декабристов 6—8-го разрядов — рядовых участников освободительной борьбы с самодержавием. Они подлежали ссылке прямо из крепости или вышли на поселение после двух-трех лет каторги. Для поселения им были подобраны самые глухие отдаленные углы в Западной и Восточной Сибири (Березов, Сургут, Нарым, Туруханск, Витим, Якутск и др.) с суровым, малоблагоприятным для земледелия климатом. Большинство сосланных жили в крайней нужде, испытывая голод, нищету. Эта часть участников событий 14 декабря представляла самый демократический слой декабристского движения. Почти никто из них не имел богатой родни, а если кто-нибудь получал денежную помощь в ссылке, то в незначительных размерах. Это вынуждало их просить от «казны пропитания». Такие прошения подали А. Шахирев, В. И. Враницкий, И. Ф. Фохт, А. Ф. Фурман, Н. О. Мозгалевский и др. Им выделили пособия в размере «солдатского пайка» или взамен его по 4 руб. 35 коп, серебром в месяц.103Это мизерное пособие обеспечивало только нищенское существование ссыльных, да и выдавалось нерегулярно. Неудивительно, что после смерти Н. Мозгалевского его вдова была вынуждена «отдать детей своих на пропитание и в услужение к людям, желающим их взять к себе».104