Петр I глазами современников и потомков

Некоторые историки, придавая торговому капиталу большое значение, связывают его с интересами дворянства. И хотя тезис о доминирующей роли торгового капитала был отвергнут  в советской историографии, можно говорить о том, что мнение относительно классовой основы государства оставалось в советской историографии с середины 30-х до середины 60-х годов господствующим. В этот период общепризнанной была точка зрения, согласно которой петровское государство считалось «национальным государством помещиков» или «диктатурой дворянства». Его политика выражала прежде всего интересы феодалов - крепостников, хотя внимание уделялось и интересам набирающей силу буржуазии. В результате проводимого в этом направлении анализа политической идеологии и социальной позиции государства, утвердилось мнение, что сущность идеи «общего блага» демагогична, ей прикрывались интересы правящего класса. Хотя это положение разделяет большинство историков, есть и исключения.

Например, Сыромятников, в своей книге о петровском государстве и его идеологии, полностью присоединяются к данной Богословским характеристике государства Петра как типично абсолютистского государства той эпохи. Новым в полемике о российском самодержавии стала его интерпретация классового фундамента этого государства, которая базировалась на марксистских определениях предпосылок Европейского Абсолютизма. Сыромятников считает, что неограниченные полномочия Петра основывались на реальной ситуации, а именно: противоборствующие классы (дворянство и буржуазия) достигли в этот период такого равенства экономических и политических сил, которое позволило государственной власти добиться известной независимости по отношению к обоим классам, стать своего рода посредником между ними. Благодаря временному состоянию равновесия в борьбе классов, государственная власть стала относительно автономным фактором исторического развития, и получила возможность извлекать выгоду из усиливающихся противоречий между дворянством и буржуазией. То, что государство стояло таким образом в известном смысле над классовой борьбой, ни в коем случае не означало, что оно было полностью беспристрастно. Углубленное исследование экономической и социальной политики Петра Великого привело Сыромятникова к выводу, что преобразовательная деятельность царя имела в целом антифеодальную направленность, «проявившуюся, например, в мероприятиях, проведенных в интересах крепнущей буржуазии, а также в стремлении ограничить крепостное право».

Эта характеристика реформ, данная Сыромятниковым, не нашла значительного отклика у советских историков. Вообще советская историография не приняла и критиковала его выводы (но не фактологию) за то, что они были очень близки к отвергнутым ранее положениям Покровского. К тому же многие историки не разделяют мнение о равновесии сил в петровский период, не все признают едва народившуюся в 18 веке буржуазию реальным экономическим и политическим фактором, способным противостоять по-местному дворянству. Подтвердилось это и в ходе дискуссий, шедших в отечественной историографии в 70-х годах, в результате которых было достигнуто относительно полное единство мнений относительно неприменимости тезиса о «нейтральности» власти и равновесии классов применительно к специфическим российским условиям.

Тем не менее, некоторые историки, в целом не соглашаясь с мнением Сыромятникова, разделяют его взгляд на петровское единовластие, как относительно независимое от классовых сил. Они обосновывают независимость самодержавия тезисом о равновесии в новом варианте. В то время, как Сыромятников оперирует исключительно категорией социального равновесия двух различных классов - дворянства и буржуазии, Федосов и Троицкий рассматривают в качестве источника самостоятельности политической надстройки противоречивость интересов внутри правящего класса. И, если Петр Первый смог провести в жизнь столь обширный комплекс реформ вопреки интересам отдельных социальных групп населения, то объяснялось это накалом той самой «внутриклассовой борьбы», где с одной стороны выступала старая аристократия, а с другой - новое, бюрократизированное дворянство. В то же время, нарождающаяся буржуазия, поддерживаемая реформаторской политикой правительства, заявила о себе, хоть и не столь весомо, выступая в союзе с последней из названных противоборствующих сторон - дворянством.

Еще одна спорная точка  зрения была выдвинута А.Я. Аврехом, зачинателем дебатов о сущности российского абсолютизма. По его мнению абсолютизм возник и окончательно укрепился при Петре Первом. Его становление и невиданно прочное положение в России стало возможным благодаря относительно низкому уровню классовой борьбы в сочетании с застоем в социально - экономическом развитии страны. Абсолютизм следовало бы рассматривать как форму феодального государства, но отличительной чертой России было стремление проводить вопреки явной слабости буржуазии именно буржуазную политику, и развиваться в направлении буржуазной монархии. Естественно, эта теория не могла быть принята в советской историографии, ибо противоречила некоторым марксистским установкам. Это разрешение проблемы не нашло особого признания и в ходе продолжавшейся дискуссии советских историков об абсолютизме.

Тем не менее Авераха  нельзя назвать нетипичным участником этой полемики, которая характеризовалась во первых явным стремлением акцентировать относительную автономию государственной власти, а во вторых единодушием ученых в вопросе о невозможности характеризовать политическое развитие только посредством простых заключений, без учета особенностей каждого периода истории. Вне связи с дискуссией об абсолютизме историки обсуждали проблему личного вклада царя Петра в реформы. Фигура Петра давно приковывала внимание многих авторов, но большинство из них ограничивалось общими, и преобладающе положительными психологическими портретами противоречивой личности царя (причем такие работы появляются и в западной историографии). Почти все эти характеристики возникли на основе предположения, что незаурядная личность Петра наложила отпечаток на всю политическую деятельность правительства и в положительном, и в отрицательном смысле.

Хотя подобная оценка достаточно интересна сама по себе, она лишь изредка находит подтверждение в серьезных исследованиях, касающихся степени и характера влияния Петра на процесс преобразований. Чаще же ученые довольствуются определениями роли монарха, основанными на представлениях о наличии или отсутствии рамок, ограничивающих деятельность великих людей, и их функции в историческом процессе (тут интересно отметить, что попытки воссоздать психологический портрет Петра Первого делались даже на основе записей его снов.) Первым открыто усомнился в величии Петра П.Н. Милюков.

Основываясь на выводах  своего исследования преобразовательной деятельности в фискально - административной области, которую он полагал вполне репрезентативной для оценки личного вклада царя в реформы, Милюков утверждает, что сфера влияния Петра была весьма ограниченной, реформы разрабатывались коллективно, а конечные цели преобразований осознавались царем лишь частично, да и то опосредованно его окружением. Таким образом, Милюков, в ходе своего исследования обнаруживает длинный ряд «реформ без реформатора».

В свое время, точка зрения Милюкова привлекла большое внимание, однако распространенной она стала позднее, когда появились обобщающие труды М.Н. Покровского, в которых Петр предстает уже вовсе безвольным орудием капитала. Вызов, брошенный Милюковым, был принят другими историками.

Например, уже в 1897 году русский историк Павлов-Сильванский  опубликовал две работы с совершенно противоположной оценкой роли Петра в преобразованиях. Одна из этих двух работ посвящалась теме отношения царя к ряду проектов реформ, другая - законодательной деятельности Верховного Тайного Совета непосредственно после смерти Петра. Эти архивные исследования позволили Павлову-Сильванскому сделать вывод, что в области реформ именно царь Петр, и никто иной, был побудительной и движущей силой. Петр часто действовал без учета мнений своих советников; более того, после смерти царя его ближайшие прижизненные помощники зачастую вели себя как принципиальные противники реформ.

Но, если Павлов-Сильванский, как и Милюков, исследовал сравнительно ограниченные архивные комплексы, то советский  историк Н.А. Воскресенский посвятил всю свою жизнь изучению огромной массы законодательных актов петровской эпохи, в ходе которого он стремился при помощи анализа проектов и черновиков установить, какие конкретно лица, административные органы и социальные группы оказывали влияние на формирование отдельных законоположений. Эта весьма примечательная в методологическом отношении работа укрепила позиции Павлова-Сильванского, так как в ней Воскресенский пришел к выводу, что кабинет, то есть личная канцелярия царя, оказывал на законодательство решающее влияние, роль самого монарха в преобразовательной деятельности была «руководящей, многосторонней, полной энергии и творчества. Им были формулированы все наиболее важные нормы, отразившие основные тенденции, задачи, содержание и приемы предпринимаемых им реформ». Воскресенский не мог, естественно, в ходе своей работы собрать все относящиеся к теме материалы, освещающие вопрос о том, кто был инициатором создания многих законоположений, и полемика о личной роли Петра в выработке отдельных законов эпохи преобразований продолжается.

Влияние Петра на внешнюю  политику государства не стало предметом систематических исследований, но, согласно общепринятому мнению, император использовал большую часть своего времени и энергии именно на то, чтобы изменить отношения России и окружающего мира; кроме того, многие историки документально, на основе внешнеполитических материалов подтвердили активную и ведущую роль Петра в этой области государственной деятельности.

Заключение

Петра Первого нередко  сравнивают с Наполеоном I. «Да, он был, подобно Наполеону, идеалистом, мечтателем, великим поэтом действий, этот дровосек с мозолистыми руками, этот солдат-математик, одаренный меньшей взбалмошностью фантазий, более здравым сознанием возможностей и более реальными планами будущего».⁵

Подводя итоги раскрываемой в курсовой работе темы, отмечу, современники считали Петра лучшим корабельным мастером. При Петре 1 Россия сделала огромный шаг вперёд. Пётр был предан России, верил в её гигантские возможности, а потому его не устрашали и не могли остановить неудачи. Едва ли не самой яркой чертой его личности было поразительное трудолюбие, которое проявлялось всюду. Недаром А.С. Пушкин называл Петра I "вечным работником".

       Изречение  Петра: «И впредь надлежит трудиться  и все заранее изготовлять, понеже пропущение времени смерти невозвратной подобно», наиболее всего характеризует эту историческую личность и как человека, и как государственного деятеля.

Таким образом, по результатам  работы я могу сделать выводы:

Широко привлекая иностранцев  к преобразованиям, имея в подчинении многочисленную иноплеменную рать, Петр в то же время никогда не заблуждался относительно истинных намерений и обещаний западных союзников. Иностранных советников держал в известном страхе. Не было в Петре и наивного подобострастия перед Западом. Опора делалась на внутренние ресурсы; попытки вывоза капитала, — а Петр начал чеканить для оживления денежного обращения в России банковую монету, — карались беспощадно. И хотя в предотвращении вывоза капитала он так и не преуспел, но поучительно то, что Петр всеми доступными ему силами с этим боролся.

         Для масштабных преобразований нужен волевой и ответственный государственный деятель, обладающий сплоченной командой профессионалов. Под тяжелой дланью Петра росла вместе с ним когорта «птенцов гнезда Петрова».

Разработка технологии реформаторства. На ощупь, сверяя замыслы с результатами, «и мореплаватель, и плотник, и академик, и герой» формировал структуру новой власти — главный инструмент преобразований. Не занимаясь пиаром, он строил обновленную Россию не как прожектер, а как мастеровой. Реформы для Петра были не самоцелью, а лишь орудием укрепления ее мощи и усиления ее влияния в Европе.

После смерти Петра отсутствие преемственности власти в считанные  годы во многом обесценило многие усилия титана. И только после победы русской армии в Семилетней войне наша страна сумела восстановить свою роль в Европе.

Одно из основных и  неразрешимых противоречий состояло в  том, что Петр, по мнению историков, надеялся грозою власти вызвать, пробудить  самодеятельность народа в порабощенном обществе и через рабовладельческое дворянство водворить в России европейскую науку, народное просвещение как необходимое условие общественной самодеятельности, «хотел, - по словам О.В. Ключевского, - чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно. Однако, совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства - это политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времен Петра два века и доселе неразрешимая»⁶.

Из всего сказанного видно, что взглядов на Петра, его  эпоху - великое множество. Пожалуй, ни одна личность в отечественной истории не вызывала столько жарких споров. В деятельности Петра невозможно выделить однозначно положительные или отрицательные стороны, ибо то, что одни считают величайшим благом, другие считают непоправимым злом. Вряд - ли в настоящее время можно говорить о категорическом преобладании какого - либо взгляда. В спорах о петровских деяниях на первый план выходит глубина исторического анализа, объективность ученого - историка. Вообще, споры о Петре великом - нечто большее, нежели споры об одном отдельном периоде русской истории, одном отельном правителе. Это - непрекращающийся уже столетия спор между западниками и славянофилами, норманистами и антинорманистами, церковью и светским миром. Но в любом случае, самым наглядным свидетельством величия Петра, грандиозности его времени, значимости его реформ, на мой взгляд, являются сами эти споры, непрекращающиеся уже на протяжении трех столетий.

В заключение я хочу закончить  свою курсовую работу словами английского историка Яна Грея «Успехов в экономическом развитии достигали многие диктаторские режимы. Однако всегда встает главный вопрос - какой ценой добыты успехи, какую перспективу открывали для страны, была диктатура прогрессивным явлением или вела общество в тупик?»⁷

Как сказал великий философ Ницше: «Так как мы непременно должны быть продуктами прежних поколений, мы являемся в то же время продуктами и их заблуждений, страстей и ошибок и даже преступлений, и невозможно совершенно оторваться от этой цепи».

Поэтому деятельность Петра Великого понятна и близка нам, по той простой причине, что мы как будто переживаем ее в поколениях, в деятельности разных политических и исторических лиц. Вероятно, это ощущение знакомо многим, нашим бабушкам и дедушкам, нашим родителям, а теперь и нам самим.