Общая характеристика фламандской живописи в 17 веке

В этот период Ван  Дейк пишет эффектные портреты придворных, создал портретную галерею молодых  английских аристократов: Принц Карл Стюарт (1638, Виндзор, Королевские собрания), Принцесса Генриетта Мария и Вильгельм Оранский (1641, Амстердам, Рейксмузеум), Портрет королевских детей (1637, Виндзорзорский замок, Королевские собрания), Портрет Филиппа Уортона (1632, Санкт-Петербург, Эрмитаж), Портрет лордов Джона и Бернарда Стюартов (ок. 1638, Хэмпшир, Собрание Маунтбеттена).

К концу 30-х им созданы превосходные мужские портреты, великолепные по решению и психологической  характеристике, строгие и правдивые: Портрет сэра Артура Гудвина (1639, Дербишир, Собрание герцога Девонширскиго), Портрет  сэра Томаса Чалонера (ок. 1640, Санкт-Петербург, Эрмитаж).

В 1639 он женится  на Мэри Рутвен, фрейлины королевы, в 1641 у них родилась дочь Юстиниана. В 1641 у Антониса Ван Дейка ухудшается здоровье, и после долгой болезни 9 декабря 1641 он скончался в возрасте 42 лет. Похоронили его в соборе Святого Павла в Лондоне.

Ван Дейк написал  около 900 полотен, огромное количество для человека, чья творческая деятельность длилась около 20 лет. Он оставил грандиозное  наследие, не только потому, что работал  быстро и легко, но и потому, что использовал многочисленных помощников, художников из Фландрии и Англии, которые писали задние планы, драпировки, использовал манекены для написания одежд.

Творчество Ван  Дейка оказало огромное влияние  на развитие английской и европейской  портретной живописи. Он был основателем английской школы портрета, традиции которого сохранятся в искусстве в течение столетий. Ван Дейк в портретах показывал людей разных сословий, разного социального уровня, разных по душевному и интеллектуальному складу. Приверженец традиций фламандского реализма он был создателем официального парадного портрета, в том числе аристократического портрета, в котором показывал благородного, утонченного, рафинированного человека, а также был создателем интеллектуального портрета. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Якоб  Йорданс (1593 — 1678) 

Третий после  Рубенса и Ван Дейка крупнейший живописец Фландрии XVII века Якоб Йорданс, сын зажиточного антверпенского купца, почти безвыездно провел жизнь  в родном городе. Он создал множество  крупномасштабных картин и монументальных росписей, обращался к религиозным, мифологическим, жанровым сценам, портрету, прославился превосходными акварелями. При огромном объеме работ творчество Йорданса целостно и на протяжении долгих лет отмечено присущими только ему особенностями. Йорданса часто называют самым «фламандским» художником.

Йорданс неизменно  стремился к реальному и конкретному, его передача сюжетов достоверна и обстоятельна, крепкие, простодушные персонажи, как правило, написаны с натуры и часто изображены в бытовом окружении. Вместе с тем его картины лишены будничного прозаизма, они праздничны, зрелищны и декоративны.

Йорданс учился у Адама ван Норта (в прошлом учителя Рубенса) и женился на его дочери. Признание скоро пришло к молодому художнику. В 1615 году он стал членом гильдии антверпенских живописцев, а в 1621 году был избран ее деканом. Йорданс не работал в мастерской Рубенса и стал его помощником значительно позже. Тем не менее он сразу же был вовлечен в орбиту влияния великого мастера. Йорданса с Рубенсом сближало оптимистическое чувственное мироощущение, но в отличие от последнего Йорданс не обладал такой силой художественного обобщения, таким героизмом образов и столь неисчерпаемой фантазией. Его искусство в значительной мере однопланово.

Йорданс теснее других был связан с миром национальной культуры. Из современных итальянских  мастеров он более всего ценил  Караваджо, с искусством которого познакомился через вторые руки фламандских караваджистов. Влияние караваджизма сказалось в его ранних работах, в которых преобладают ночные сцены, простонародные типы, плотная манера живописи. Йордансом был создан особый тип композиции, где представленные в натуральную величину фигуры выдвинуты на передний план и занимают всю поверхность картины, лишенной пространственной глубины; низкий горизонт усиливает впечатление грузности тел и предметов. Эти приемы, возможно, были связаны с работой мастера над картонами для шпалер с их особенностями построения композиции и пространства.

Самые известные, оригинальные и яркие произведения Йорданса связаны с жанровыми  темами. Он хорошо знал народные пословицы, поговорки, старые басни, черпал из них сюжеты, неоднократно обращался к любимым образам.

Картина «Сатир в гостях у крестьянина» (ок. 1622, Москва, Государственный музей изобразительных  искусств им. А.С. Пушкина) написана на сюжет басни Эзопа. Козлоногий сатир, присутствуя на трапезе крестьян, удивлен непоследовательностью людей: крестьянин дует на кашу, чтобы ее остудить, в то время как раньше он дул на руки, чтобы их согреть. У Йорданса сатир и крестьяне — дети единой природы, полные грубоватой жизненной силы. Они тесно сгрудились вокруг стола, их тяжелые тела, краснощекие лица, босые пятки ног, глиняный кувшин на переднем плане переданы с пластической осязательностью. Широкий плотный мазок, крупные пятна звучных красок отличают московскую картину, одну из лучших среди других вариантов.

В изображении бюргерских семей, пирующих за столом, царит жизнерадостный дух традиционных народных празднеств. В день поклонения волхвов младенцу Христу, шестого января отмечался праздник «бобового короля». Тот из присутствующих, у кого оказывался кусок пирога с запеченным в него бобом, становился королем праздника. Он выбирал себе «королеву», штат «придворных», и по заведенному ритуалу все шумно приветствовали его криками: «Король пьет!» 
 

Во времена  Йорданса прежде активная, а ныне замиравшая общественная жизнь фламандского города находила своего рода выход в бесчисленных праздниках и пиршествах по всякому поводу. Разгульные пиры вызывали резкое раздражение у испанской власти, которая безуспешно пыталась с ними бороться. В донесении испанского наместника королю Филиппу IV сообщалось: «…все начали пить и есть так усердно, что под конец все были пьяны, ибо без этого не обходится тут ни один праздник…» Испанцев возмущало расточительство их фламандских подданных, да и название «пьяница» в Испании XVII века было равносильно грубому оскорблению. Но, вероятно, больше всего они боялись стихийной силы народных празднеств.

Стихия царит  в картине Йорданса «Бобовый король» (1638, Санкт-Петербург, Государственный  Эрмитаж; существует еще несколько  вариантов) с их разнузданным весельем и грубоватым юмором. Пространство заполнено грузными фигурами, ярок и красноречив каждый персонаж. Беспокойную группу, окружающую еще крепкого старца-короля в бумажной короне, пронизывает сильное движение. Живописная манера достигает особой широты, мягкая и горячая цветовая гамма богата множеством золотисто-розовых и золотисто-коричневых оттенков. Бытовая сцена создает впечатление монументальной значительности.

Среди немногочисленных портретов Йорданса, в которых  мастер не стремится достичь глубокого психологизма образов, уверенным и спокойным мастерством отличается «Семейный портрет» (ок. 1621—1622, Мадрид, Прадо), в котором на фоне ухоженного сада художник изобразил себя, свою дородную супругу и в центре молодую служанку с корзиной фруктов.

После смерти Рубенса Йорданс приобрел славу первого живописца Фландрии. Однако грандиозный объем работ, включавший декоративно-аллегорические циклы и росписи, в том числе заказы, исходившие от дворов Европы, большие серии картонов для шпалер, осуществленные при активном участии мастерской, способствовали тому, что художник постепенно утратил творческую самобытность, увлекся чисто внешними декоративными задачами. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Адриан  Браувер (1605 — 1638) 

Рядом со знаменитыми  произведениями Рубенса, Ван Дейка, Йорданса и других фламандских живописцев первой половины XVII века работы их современника Адриана Браувера кажутся необычными. В его небольших картинах изображены непритязательные сцены в сумрачных убогих кабачках, где крестьяне, бедняки, бродяги пьянствуют, играют в карты и кости, затевают яростные драки. Герои Браувера — задавленные нищетой, опустившиеся, озлобленные люмпены с тупыми лицами. Искусство этого самобытного мастера не было, однако, исторической случайностью. Оно отражало реальные теневые стороны жизни фламандского общества, восходило к нидерландской национальной традиции XVI века, к гротескным образам Питера Брейгеля Старшего. Одинокая фигура в живописи Фландрии, Адриан Браувер был ее порождением. То, что утверждало себя во фламандском искусстве XVII века, эпохе ее высшего расцвета, находило как бы обратный отклик, резко изменялось, утрировалось в творчестве Браувера. Ликующая полнота жизни превращалась в дерзкую бесшабашность, радостное веселье уступало место горечи и апатии, возвышенная красота оборачивалась уродством. Образы фламандской живописи словно воспаряли над повседневностью, образы Браувера опускались на дно жизни. При этом художник оставался фламандцем. Столь непохожее на произведения соотечественников, его искусство отличалось и от современных ему голландских жанристов со схожими сюжетами попоек, карточных игр и потасовок.

Знакомство Браувера с Голландией началось еще в юности. Уроженец небольшого городка Оуденарде, он покинул семью зажиточных родителей, уехал в Харлем, где, по-видимому, работал в мастерской Франса Халса. В Голландии художник усвоил практику создания небольших картин из жизни низов общества, а также тональный колорит и передачу световоздушной среды. Эти завоевания голландской живописи способствовали развитию великолепного колористического дара Браувера. Он превзошел голландских жанристов не только блеском живописного мастерства, но и смелостью образов, остротой их восприятия, темпераментом и драматизмом. Его картины, подчас грубоватые и безрадостные, не знали назидательности, бытописательства, постного благонравия, занимательной повествовательности. Жанровые картины подражавшего ему голландца Адриана Остаде кажутся наивно простодушными и пестро расцвеченными.

По возвращении  в Антверпен в 1631 году Браувер  прожил недолгую беспорядочную жизнь, связанную с миром богемы. Последние годы он поселился в доме известного гравера П. Понтиуса, сотрудничавшего с Рубенсом, с которым Браувера связывали дружеские отношения. Рубенс материально поддерживал Браувера, вечно находившегося в долгах, покупал его картины. Великий мастер почувствовал в работах молодого живописца нечто гораздо большее, чем вызов общепринятому.

Творчество Браувера — редкий пример сочетания гротеска и лирической окраски образов, жестокой прозы сюжетов и живописной красоты. Эти особенности выявили себя не сразу. В ранних картинах, например в берлинской "Школе", написанной еще в Голландии и подобной свалке гномоподобных уродцев, преобладает откровенный шарж. Во многих произведениях Браувера сохраняется однотипность изображения и прямолинейность характеристики. Помещая на переднем плане группу фигур, расположенных обычно вокруг стола или скамейки, он связывает их общим действием, показывает их изменчивые позы, повороты, резкие жесты и подвижную мимику лиц.

Запрещенное во Фландрии XVII века курение табака, естественно, всячески нарушалось. Курильщики собирались в тайных притонах. В картинах Браувера на эту тему ощущается некая бравада. Главным героем одной из картин стал помещенный в центре молодой курильщик, возможно, новичок. Округлив глаза и пуская дым из широко раскрытого рта, он разыгрывает состояние изумления и восторга, за которым насмешливо наблюдают его спутники.

Подчеркнутая  мимика лиц особенно привлекала художника  в фигурах, данных крупным планом. Лицо искажается гримасой боли, как в сцене жестокого домашнего врачевания, которое становится испытанием выносливости больного в картине «Операция на плече» (Осязание; Франкфурт-на-Майне, Штеделевский институт искусств), гримасу отвращения вызывает «Горькое лекарство» (1636—1637, там же).

Одновременно  Браувер создает картины, в которых  словно стихают низменные страсти. Усиливаются созерцательный характер, юмор, лирическая окраска образов. Компании выпивох и курильщиков мирно  беседуют, играют в шары, распевают  песни. В Крестьянском концерте (Мюнхен, Старая пинакотека) четыре крестьянина самозабвенно поют, смешно открыв рты; толстая крестьянка с ребенком греется у очага. В картине есть человеческая теплота и ощущение жизненной правды.

В сценах, которые  происходят в тесных кабаках или на улице близ грязных заборов и лачуг, единая световоздушная среда связывает фигуры, близкие и дальние планы. Тончайшие переходы света и тени смягчают формы. Дальний план, где идет своя обыденная жизнь, написан легко и прозрачно в серо-желтоватых тонах. Одежды фигур первого плана образуют красочные пятна блеклых нежных голубоватых, кремовых, розовых оттенков. Живописная техника Браувера удивляет своим артистизмом.

С годами в его  творчестве усиливается тема одиночества. Написанный в последние годы жизни «Автопортрет» (Гаага, Музей Маурицхейс) необычен для своего времени: опустившийся, равнодушный ко всем внешним приличиям человек полон сложной внутренней жизни.