Тоталитарное государство: понятие и основные характеристики

    Четвертый признак - государственно организованный террор, основанный на постоянном и тотальном насилии. Основой тоталитарного режима может быть только всеобщая лояльность граждан, в обеспечении которой террор играет не последнюю роль, представляя собой логическое продолжение тоталитарной пропаганды.

    Обращенная  не к разуму, но к чувствам тоталитарная пропаганда, являясь по сути насилием над духом, подкрепляется насилием физическим. Двойной гнет разлагает личность, гасит ее мыслительные способности, оставляя место лишь почти непроизвольным рефлексам энтузиазма и страха. Такое давление со стороны государства ликвидирует не только любую оппозицию, но и любую попытку к инакомыслию.

    Террор  нанес огромный ущерб нации, практически  уничтожив ее генофонд: представителей интеллигенции, людей науки уничтожали как относящихся к буржуазии, как "социально-чуждых".

    Пятый признак - экономическая автаркия при жесткой регламентации экономики и существенной доле внеэкономических форм принуждения.

    Появление тоталитарных тенденций в общественном развитии было обусловлено выходом  ряда стран из патриархального, феодального  состояния и включением их в новую  систему государств с развитой экономикой. При этом развивающиеся государства вступали в конфликт с уже развитыми, занимая подчиненное положение, подобное положению полуколоний. Отсюда стремление к экономической автаркии как залога независимости.

    С точки зрения внутреннего развития тоталитарному режиму также требовалась жестко регламентированная, замкнутая на государство экономическая структура. Более того, стоящей у руководства группировке была необходима такая экономическая структура, которая не просто замыкалась на государство, но в значительной степени зависела от воли лидеров. Коммунистические вожди, искренне убежденные в своем знании экономических законов, считали, что могут с научной точностью управлять производством. В Германии автократическая форма власти, наводящая "железной рукой" "новый порядок" в стране, была для монополий предпочтительнее сложного механизма демократического государства. И в Германии, и в СССР не терпящая никакой оппозиционной организации тоталитарная политическая структура, которая практически свела на нет роль профсоюзов(или они служили орудием пропаганды), позволяла эксплуатировать труд самыми изощренными способами. Жесткая централизация и террор позволяли в Германии тесно связанным с режимом монополиям извлекать максимальные прибыли при минимальных издержках. А монополии благодаря финансовой помощи создавали для руководства фашистского режима экономическую базу. Тоталитарным характером собственности, как и слишком значительной ролью, которую в экономике играла идеология, можно объяснить особую ситуацию с производителями при коммунизме. Свобода труда в Советском Союзе была ограничена сразу после революции, а полностью с ней было покончено в 1940 году. 
 
 
 
 
 
 
 
 

1.2. Система права  в тоталитаризме. 

    Ярким примером извращенной правовой системы  тоталитаризма является фашистская правовая система 19 века.

    Функционеры аппарата фашистской партии и правосудия занимали позицию, характеризующуюся  следующим: а) отрицанием либерального политико-правового порядка; б) признанием концепции расово очищенной нации упрощением ее правопорядка; в) признанием политической гегемонии фашистской партии; г) экспонированием роли «вождя». Из политической концепции единства в немецкой нации, выраженной в триединой формуле - «государство, движение и нация», были выведены основные понятия права, принцип «вождизма» и принцип равенства.

    Буржуазное  гражданское право должно было бы заменено «народным кодексом». По концепции  Г. Франка, в нем нужно было отказаться от наследия римского права и наслоений других правовых систем и выводить его истоки из германского права. В нем предполагалось определить понятие «семьи», «свободы заключения соглашений», «права собственности», «брака», «права наследования» и т. д. Согласно Гедеманну, кодекс должен касаться всех «принадлежащих к великогерманскому рейху» в духе нюрнбергских законов 1935 г., но не распространялся на лиц «чуждой крови» и иностранцев Проект кодекса предполагал неравенство перед законом санкционированное ранее «арийскими» статьями нюрнбергских законов. Приговором уголовного суда гражданин мог быть лишен своего правового статуса, если оказался «недостойным принимать полное участие в правовой жизни», иначе говоря, он низводился до положения врага. «Народный кодекс» не был оглашен до конца существования третьего рейха, однако множество предложений, поступивших в ходе редакционной работы свидетельствует о направлении, по которому следовало фашистское законодательство, и показывает, как оно должно было отойти от буржуазной правовой системы, являющейся наследием французской и английской революций. Фашистские концепции личного права нашли полное отражение в так называемом Нюрнбергском законодательстве третьего рейха (значительно меньше — в законодательстве фашистской Италии), далее — в законе о гражданстве рейха, а также в законе об охране немецкой крови (15 сентября 1935 г.). Закон о гражданстве делил граждан на две категории, причем гражданами sensu stricto были лица «немецкой крови или родственной ей», которые своим поведением доказывают, что «сознательно будут служить нации и рейху». Законодательство о защите немецкой крови подтвердило основы политики дискриминации расово чуждых элементов. Правовая норма и сопутствующее ей принуждение привели к полному отстранению от нормальной жизни еврейского населения. Подобные дискриминационные нормы были введены по отношению к польскому населению (25 сентября 1941 г.). Нюрнбергские законы создавали фундамент права о браке. Некоторые его предпосылки нашли свое отражение в законе о стерилизации (14 июля 1933 г.) и в судебной практике, а также в законодательных нормах об охране потомства немецкой нации (18 октября 1936 г.). Право о браке (6 июля 1938 г.), по официальному обоснованию, «было первым шагом на пути создания единого великогерманского права о браке и семье». В нем содержалось утверждение, что брачное право перестает быть контрактом, что оно является правовым устройством, созданным для поддержания биологической непрерывности немецкой нации. Понятия крови и расы легли в основу ограничений при вступлении в брак, причем постановления параграфа 4 закона ссылались на Нюрнбергский закон. Чистота расы была условием, вступления в брак. Несколько последующих нормативных актов исключали и даже предусматривали наказание за вступление в брак лиц «немецкой крови» или родственной ей с лицами «чуждой крови". Такие постановления касались не только евреев, но и всех национальностей, признанных принадлежащими к низшей расе, прежде всего славян (во время войны). Наследственное право (31 августа 1938 г.) содержало концепцию «здорового национального чувства». Его предписания считали недействительным изъявление последней воли, если при этом нарушались интересы семьи и национального единства, понятые в духе «здорового национального чувства». Случаи нарушения «здорового национального чувства» были подробно перечислены в обосновании закона и в интерпретационном распоряжении министра юстиции. Ни в каком случае наследство не могло переходить от «арийцев» к евреям. Предписания закона о наследовании согласно гитлеровской политике явно ограничивали, право распоряжаться собственным имуществом. Примечательно, что в особых распоряжениях административных властей вопросы наследования у евреев регулировались таким образом, что все имущество евреев после их смерти поступало в государственную казну. Во время войны на "территориях, присоединенных к рейху" польское население, не принявшее «немецкой национальной карты», лишалось имущества и по отношению к нему постановления наследственного права были беспредметны.

    Представляется, что из концепции личного права  вытекали некоторые аналогии для  формирования фашистского права наций (международного права), также законов касающихся национальных меньшинств. Правовая доктрина третьего рейха приняла новый термин — «право о национальных группах» (Volksgruppen recht), отказавшись от традиционного понятия «меньшинство». Гитлеровской политике агрессии должно было служить положение о «международно-правовом упорядочении большого пространства при одновременном невмешательстве других держав». Утверждалось, что международное право как право наций (ius gentium) является «конкретным порядком», персонально установленным принадлежностью к нации и государству. Одновременно каждый порядок оседлых народов, сосуществующих и уважающих, друг друга, составляет также территориально конкретный порядок пространства».⁶

    Фашистская  теория государства и права выдвинула на первое место расизм, и им вскоре было пропитано все законодательство третьего рейха. При соблюдении видимости законности монополистический капитал отнимал при помощи ряда нормативных актов имущество у целых групп населения, признанных объективными врагами, в первую очередь у евреев.

    Особая  роль в фашистском праве принадлежала уголовному праву. Исходя из расистских установок, уголовное право безусловно должно было применяться и в таких  вопросах, которые раньше относились только к сфере морали. Для определения роли уголовного права существенным было признание: существования «национальной общности», якобы связанной узами крови и расы, а также субъективным чувством принадлежности к этой общности принципа вождизма и тем самым указаний «вождя», которые таким образом становились нормой поведения. Законодатель исходил из того, что на члена «национальной общности» следует налагать обязанности, а права последнего недействительны. Основной обязанностью считалось повиновение, а уголовное право должно было осуществлять функцию регулятора общественной морали. С первых месяцев после прихода к власти фашистов, расширялись общие принципы уголовной ответственности и так называемые судейские меры наказания, ужесточались принципы специальных превентивных мер и увеличивалось количество фактических состояний, ведущих к небывалой пенализации жизни.

    В ходе подготовительных работ к изданию  нового уголовного кодекса были сформулированы положения, которые легли в основу «уголовного права военного времени». Еще до войны строгость уголовного законодательства не оставляла сомнений, что дело идет к применению таких средств, которые полностью устранят преступность. Уже проекты «уголовного права военного времени» были направлены на создание системы эффективной защиты "внутреннего фронта" — системы, охраняющей «единство национальной общности». Усиление уголовных санкции, расширение перечня деяний, за которые угрожало уголовное наказание, и, наконец, упрощение карательной процедуры — это лишь некоторые важнейшие средства борьбы деструктивными» действиями или «предательством».

    Распоряжение  об особом уголовном праве в период войны от 17 августа 1938 г. свидетельствовало  о том, фашистское государство закончило  этап подготовки к войне и приспособило всю правовую систему к военным условиям. Смертной казнью каралось так называемое "разлагающее влияние на обороноспособность». Это должно обеспечить мобилизацию и ликвидировать проявления пораженческих настроений. Очередные акты о чрезвычайных мерах в области радиовещания, о военной экономике и, прежде всего, о врагах нации (5 сентября 1939 г.) составляли ядро уголовного права военного  времени.  В  них допускалось  применение  наказаний, выходящих за границы законности, если этого требовало "здоровое национальное чувство". В годы войны фашистские законодатели не были стеснены требованиями законности. Примечательным является факт, что даже суды, которые должны творчески развивать законодателя, также перестали считаться с требованиями законности. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава 2. Переход от диктатуры к демократии.

2.1. Мировой опыт. 

      Историческая закономерность такова, что тоталитарно-авторитарные режимы устанавливаются в тех странах, которые задержались с социально-экономической модернизацией и которым приходится проводить её крайними, чрезвычайными методами. Эти режимы характерны для стран среднего уровня развития, вступивших в индустриальную цивилизацию тогда, когда страны «первого эшелона» капитализма переживали уже стадию расцвета.

      Установление тоталитарно-авторитарных режимов означало отказ от ценностей либерально-демократической системы, но эта система не могла эффективно функционировать в странах запоздалого развития капитализма из-за отсутствия необходимой социально-экономической базы и принимала здесь рахитичные, неразвитые псевдопарламентские формы.⁷

      В конце XIX в. на Западе повсеместно появились признаки либерализма, вызванного дальнейшим развитием индустриального общества, которое потребовало соответствующих преобразований в политической сфере. Кризисные явления усилились на рубеже веков, а в 30-е годы XX века разродился глобальный кризис капитализма, который развитые страны успешно преодолели, укрепив и стабилизировав капиталистическую систему, не выходя за пределы либеральной доктрины, но произведя необходимую корректировку её. Страны же запоздалого развития, для того чтобы выжить в условиях катастрофического кризиса, вынуждены были на переходный период установить тоталитарно-авторитарные режимы, имевшие определенные различия в зависимости от внутренней ситуации в каждой стране. Эти режимы полностью отрицали либеральную доктрину и созданные на её основе буржуазно-демократические режимы.

      Страны запоздалого развития попытались прежде всего преодолеть индивидуализм - сердцевину либерально - демократического мировоззрения, заменив его коллективизмом (в Италии, Испании, Португалии), основанным на неограниченной, по сути диктаторской власти вождя,⁸ которому отныне подчинялся и репрессивный аппарат.

      Индивидуализм не соответствовал внутреннему состоянию большинства населения Италии, Испании, Португалии, Германии, а также России на рубеже веков. В этих странах, отстававших в социально-экономическом развитии, сохранялась своя, отличная от передовых западных стран философская традиция, согласно которой человек не существовал отдельно, независимо как личность, как субъект, а находился в гармоничном единстве и равновесии со всей Вселенной, был связан органическими родственными узами и с Богом, и с миром, и с ближним. В России эта вертикально-иерархическая традиция, связывавшая земной и небесный миры, воплотилась в православном вероучении, в Италии, Испании, Португалии - в католической доктрине.

      Протестантская доктрина, которая в новое время легла в основу мировоззренческих устоев жизни в передовых индустриально развитых странах Запада, в корне противоречила этой традиции: они низводила небесное на уровень земного, в горизонтальную плоскость неорганической традиции, разрывающей первичные связи человека с Богом, с миром и себе подобными и делающей центром Вселенной обособленного атомизированного индивида. Предполагалось, что такой обособленный индивид может по своему произволу устанавливать отношения «общественного договора».⁹

      Психологические основы тоталитаризма-авторитаризма заложены в самой либеральной доктрине, в которой существуют как бы два внутренних течения: одно направлено вперед, в будущее, а другое - назад, в прошлое. В развитых странах первое получает возможность полного и беспрепятственного развития, а в странах, отставших от «первого эшелона», оно не смогло набрать силу и стать ведущим. Возобладало второе течение, в результате чего большинство населения в кризисный переломный период устремилось назад - в прошлое, в средневековье, чтобы восстановить утраченное органическое единство мира, разрушенное с наступлением «железного» XX в. Но к тому времени первичные узы были уже разрушены, и на основе органической традиции были насильственно воссозданы вторичные вертикально-иерархические структуры тоталитарно-авторитарных режимов.¹⁰

      Авторитетные режимы южноевропейских стран отсекли нежизнеспособные парламентские режимы и на основе воскрешения органической традиции, а впоследствии с помощью Запада создали материальные условия для возникновения либерализма «изнутри».¹¹