Модель социального государства

На самом начальном  этапе экономических реформ, в 1991-1992 гг., перед российским правительством стояла проблема выбора стратегии включения  социальной политики в общую стратегию экономических преобразований на фоне того, что советское государство было максимально социально ориентировано. Большое влияние на осуществление этого выбора оказала принятая концепция реформ, которая изначально исходила из необходимости повышения эффективности функционирования хозяйственной системы путем перехода к рыночным отношениям в экономике. В результате был сделан выбор в пользу того, чтобы не рассматривать социальную сферу общества как приоритетную в плане преобразований и оптимизации, а социальную политику – как самостоятельное и существенное направление деятельности государства. В качестве критерия эффективности новой системы были выбраны лишь экономические показатели. Развитие же социальной сферы, либо улучшение каких-то ее отдельных показателей (уровень доходов населения, допустимый уровень безработицы, состояние здоровья нации и т.п.) даже не назывались в качестве явных целей реформ ни в краткосрочной ни в среднесрочной перспективах.  

С тактической  и прагматической точки зрения выбор в пользу приоритетности экономической политики над социальной на начальном этапе реформ для российского государства был оправдан, так как, в отличие от экономики, где в начале 90-х кризисные явления заявляли о себе со все большей остротой и очевидностью, в социальной сфере существовал достаточный запас прочности. Но время показало, что стратегически этот выбор был неверен, так как социальный запас прочности у общества оказался исчерпаемым, а социальная цена реформ – очень высокой. В конечном итоге сегодня стало ясно, что именно социальные последствия и издержки реформ оказались главным тормозом дальнейших экономических и политических преобразований в обществе. Расчет на то, что либерализация экономики приведет к кардинальному изменению отношения граждан к государству, заставит их не ждать помощи от государства, а использовать свои возможности для получения дополнительных доходов в новой институциализированной структуре их источников, оправдался лишь частично.  

Небольшой рост трудовой активности населения на начальном этапе реформ за счет возникновения новых сфер и видов деятельности и появления новых источников дохода не оказал существенного влияния на социальную ситуацию в стране в целом и не привел к предполагаемому росту уровня жизни в России. Введение новых “правил экономической игры” без осуществления дополнительных вложений в социальную сферу и без институциальных изменений в ней привело к тому, что уже к 1994 г. стало очевидным истощение социальных ресурсов в обществе. И те запасы прочности в социальной сфере, которые на начальном этапе экономических преобразований действовали как социальные амортизаторы, постепенно превратились в факторы, обостряющие социально-экономический кризис в России и тормозящие дальнейшие преобразования. Подход, основанный на голом экономическом прагматизме, отодвинул на задний план и социальный прогноз и социальную экспертизу управленческих решений и действий в экономической сфере. И только все более очевидное обострение социального кризиса в обществе и общее резкое снижение качества жизни населения России заставило правительство начать корректировку курса реформ, рассматривать социальную политику как существенное и приоритетное направление деятельности государства. Это связано с тем, что просчеты в социальной политике делают невозможным дальнейшее осуществление экономических реформ из-за общего снижения уровня человеческого потенциала в обществе вследствие деквалификации, люмпенизации, ухудшения здоровья, депопуляции населения, а также из-за значительного сужения социальной базы реформ и распространения антиреформаторских настроений. Только благодаря компенсирующему эффекту ряда институциальных нововведений (а в точнее неинституциальных – развитие “неформального сектора экономики”, неучтенная занятость, неучтенный объем работ и услуг, осуществляемых населением), а также благодаря силе социальной инерции и психологической усталости общества нам пока удается избегать открытого кризиса системы и острого социального взрыва. Сегодня стало очевидным, что политика государства не может строиться только на экономической парадигме, при отсутствии социальных ценностей и показателей. Производительность труда, которая имеет решающее значение для экономического роста, в первую очередь зависит от уровня образования, квалификации, мотивации и состояния здоровья работников. Поэтому экономическому росту, социальной справедливости и политической стабильности в обществе прежде всего будут способствовать сохранение и развитие человеческого капитала и приспособление его к новым рыночным условиям.  

Для нашего государства  и общества пока остается открытым вопрос о том, какая именно модель развития человеческого капитала (модель социальной политики) будет использоваться у нас и явится наиболее адекватной российским условиям. Но уже сегодня очевидна необходимость коренных изменений в обязанностях государства, предприятий и личности, необходимость активизации деятельности государства в социальной сфере и регулировании социальных процессов.