Контрольная работа по " История отечественного государства"

     Партия  и Советы. После взятия политической власти, а затем исключения левых  эсеров из Советов Коммунистическая партия стала единственно правящей партией в стране. Весной 1919 г. на УIII съезде РКП(б) она поставила перед  собой непосредственную задачу —  “завоевать для себя безраздельное  политическое господство в Советах  и фактический контроль над всей их работой”. Эту задачу большевики решили, прежде всего, организационно-административным путем — выдвижением на все советские посты своих наиболее стойких и преданных членов, а также роспуском или разгромом оппозиционных политических сил. Положение правящей партии в условиях однопартийной системы таило в себе опасность подмены органов государственной власти. Тот же съезд РКП(б) провидчески предупредил, что смешение функций партии и Советов «будет иметь гибельные результаты». Монополия партии, а в дальнейшем партаппарата на власть подорвала самодеятельность народа, привела к отчуждению масс от политической власти, нежеланию брать на себя ответственность за собственную судьбу, обоснованному стремлению видеть источник не только всех побед, но и всех бед в партии.

     Монополия партийно-государственного аппарата на власть имела серьезный экономический  фундамент. 9/10 доходов от деятельности государственных предприятий в  СССР концентрировалось в его  руках. Только он определял судьбу этих средств. Только он решал, кому, сколько дать, куда что направить, сколько на что потратить. Распределение денежных средств и материальных ресурсов на сессиях Верховного Совета СССР или партийных съездах носили формальный характер. Кроме того, большой объем и средств, и ресурсов (помимо распределенных ВС СССР) находился в руках отдельных партийных, государственных и хозяйственных руководителей, которые распоряжались ими по своему усмотрению все чаще не в интересах государства, общества, партии. Лишенные материальной базы инициативы мест легко разбивались о монолит центра всякий раз, когда не получали от него поддержки. Монополия на результаты труда народа и монополия на информацию стали главными источниками могущества бюрократии, которую стали называть «правящим господствующим и эксплуататорским классом».

     Первоначальная  концепция реформы политической системы, предложенная М.Горбачевым от имени ЦК КПСС XIX партконференции, официально провозгласила целью укрепление народовластия и проводилась под лозунгами – «Больше социализма!», «Вся власть Советам!». Ее конкретные задачи сводились к следующему: во-первых, преобразовать систему Советов, создав новый, высший орган государственной власти - Съезд Народных Депутатов, и превратив Верховный Совет в постоянно действующий орган; во-вторых, изменить избирательный закон, введя альтернативные и двухступенчатые выборы и выборы трети депутатского корпуса непосредственно от общественных организаций; в-третьих, совместить в одних руках посты партийного и советского руководителя, одновременно введя пост Председателя Совета (вместо Председателя Президиума и Председателя исполкома); в-четвертых, создать Комитет Конституционного Надзора как шаг к будущему Конституционному Суду, символизирующему разделение трех ветвей власти законодательной, исполнительной и судебной; наконец, отказаться от неоправданной засекреченности деятельности политической системы, перейдя к гласности.

     На  партийном форуме впервые после 20-х годов Генеральному секретарю  партии возразили. Возразили против идеи съезда и прямого представительства  общественных организаций, обоснованно  считая, что подобные предложения  являются отступлением от основных принципов  демократической избирательной  системы — прямых и равных выборов. Спустя несколько лет А.Собчак признал, что недемократические предложения  генсека позволили многим демократам «войти во власть». Но больше всего возражений было против совмещения постов. Все понимали желание М.Горбачева соединить в своих руках посты руководителя партии и главы государства. А.Громыко был слишком стар для активной работы на высшем государственном посту. Но совмещение постов по всей вертикали от ЦК до горкома и райкома противоречило заявленному курсу на разделение функций партии и Советов. Наоборот, подобное совмещение подводило юридическую основу под фактическую подмену партией Советов. Более того, оно вело к чрезмерной концентрации власти в руках М.Горбачева. Ведь кадровая политика ЦК партии с 1987 г. строилась по принципу подбора кадров в зависимости от их преданности «идеям перестройки». Поскольку эти идеи озвучивал лишь один человек, то подбор партийных руководителей велся фактически по их преданности Генеральному секретарю, его «идеям».

     Тем не менее, это предложение М.С.Горбачева, впервые и неожиданно для всех высказанное в докладе на конференции, было включено в резолюцию о демократизации. Оно голосовалось отдельно от резолюции. После подсчета голосов, М.Горбачев облегченно вздохнул — «Фу», и многозначительно заметил: если бы не прошло это предложение, он бы не голосовал и за всю резолюцию о демократизации. Таково было его подлинное отношение к демократизации партии и общества. Эту «идею» он считал центральным звеном перестройки политической системы. Ухватившись за него, генсек надеялся вытянуть всю цепь задач, тайно намеченных в узком кругу единомышленников, главная из которых — раздел КПСС на две партии — социал-демократическую и собственно коммунистическую. Возглавив первую, а вторую отстранив от власти, он стремился окончательно освободить частный капитал от коммунистических пут. Об этих планах он частично расскажет позже, а на XIX партконференции озвучить их побоялся, справедливо считая, что делегаты его не поймут, осудят, снимут с поста генсека и свернут процесс подобной «перестройки».

     Абсолютное  большинство делегатов конференции  осталось в плену красивых слов, лишь один вслух поставил под сомнение всю горбачевскую концепцию перестройки. Это был писатель Ю.Бондарев. Он сравнил  ее с самолетом, экипаж которого не знает куда летит, где посадит  самолет и посадит ли. В конце 1996 г. на вопрос корреспондента московского телеканала: летит ли еще «самолет», Ю.Бондарев ответил: летит. Запоминающийся образ дал писатель процессу, да, видно, не понял его политической сути — разбился, разбился тот «самолет» в Беловежской пуще в декабре 1991 г. С тех пор лишь его обломки разлетаются в разные стороны.

     В политическом плане весь 1989 г. прошел под знаком «демократического подъема». Казалось, на развалинах самовластья номенклатуры торжествует народовластие. Даже правые с их культом частной собственности называли себя левыми и требовали с трибуны Первого съезда народных депутатов СССР: «Вся власть Советам!». Однако к концу года появилось чувство «демократической тревоги». Межрегиональная группа депутатов была в растерянности. Накануне Второго съезда народных депутатов СССР собравшись на факультете журналистики МГУ она разделила отчаянное сомнение А.Д.Сахарова в том, что можно победить «агрессивное большинство» всесоюзного съезда. И Б.Ельцин, и Г.Попов, и А.Собчак согласились с выводом «романтика конвергенции»: придется все начинать сначала, снова идти «в массы». В конце 1989 г. они и не предполагали, как близок час их торжества.

     Демократы пошли «в массы», борясь за республиканский депутатский корпус, и в этот момент получили откровенную поддержку от многоречивого и вечно ускользающего Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Верховного Совета СССР М.Горбачева. До декабря 1989 г. противник президентской системы правления в СССР, он после встречи с американским президентом Д.Бушем на Мальте стал ее горячим сторонником. В начале 1990г. М.Горбачев выдвинул новую концепцию перестройки политической системы, целью которой отныне стало не укрепление народовластия, а правовое государство. Лишь оно, по его мнению, могло обеспечить достижение новой цели экономической реформы — переход к рынку.

     В марте 1990 г. новые «идеи перестройки» были вынесены на обсуждение Третьего съезда народных депутатов СССР и делегаты съезда проголосовали за учреждение поста Президента СССР. Это было самоубийственное для Советской власти решение. Уже через год Президент СССР фактически отстранил и союзных депутатов, в целом, и членов Верховного Совета СССР с его председателем А.Лукьяновым, в частности, от решения вопроса о судьбе СССР. Смена курса политической реформы (от народовластия с единовластию) выступившие на съезде делегаты обосновывали двумя аргументами:

1) срочной  необходимостью стабилизации внутриполитического  положения; 

     2) усилением личной ответственности  за проводимые преобразования. Последующие  события вскрыли политическое  лукавство этих аргументов. Тем  не менее, выступлений против учреждения поста Президента на съезде не было, или же противникам этой «идеи перестройки» не дали выступить.

     Наиболее  острым на Третьем съезде стал вопрос: как избирать президента — на съезде или всенародным голосованием. Депутаты раскололись практически пополам  — половина зала настаивала на первом варианте, обосновывая его сложным положением в стране, другие отстаивали второй вариант, считая его подлинно демократическим. Положение в стране действительно было сложным. В 1989 г. произошел обвал экономики, национальный доход сократился по сравнению с 1988 г. почти на 10 %, дефицитом стало все, республики, регионы, города отгораживались друг от друга всевозможными мерами (пропиской, талонами, списками и т.п.) лишь бы сохранить мгновенно тающий товарный запас, росли возмущенные политикой союзного руководства очереди, впервые за многие годы по стране прокатились забастовки. СССР погрузился в социально-экономический кризис. Одновременно в странах Восточной и Центральной Европы после посещения их М.Горбачевым произошли политические перевороты, просоветские режимы были свергнуты, к власти пришли силы прозападной ориентации, популярными стали призывы — «Иван, иди домой!», «Иван, чемодан, вокзал, Россия!» В этих условиях всенародное голосование ничего хорошего «главному архитектору» перестройки не сулило именно вследствие своей демократичности.

     М.Горбачев, председательствовавший на этом ответственейшем заседании советского форума, находился в крайне сложном положении, ему нужен был аргумент, способный переломить настроения депутатов в пользу немедленного избрания Президента СССР. И он нашелся. Игнорируя толпы у микрофонов, М.Горбачев предложил предоставить слово сидящему в зале Д.С.Лихачеву и на этом подвести черту под прениями. Дмитрия Сергеевича все хорошо знали. После смерти Андрея Дмитриевича Сахарова Дмитрий Сергеевич был признан Интеллигентом № 1 в СССР. В средствах массовой информации он часто выступал по вопросам культуры, а незадолго до III съезда в одной из центральных популярных газет выступил с большой статьей об интеллигенции в России, где утверждал, что с XIX века она формировалась как духовная оппозиция власти, никогда не шедшая на услужение власть предержащим.

     На  Д.С.Лихачева смотрела как минимум  вся страна (шла прямая трансляция исторического заседания съезда). Это был звездный политический час  уважаемого академика. Как он им распорядился? Д.С.Лихачев напомнил депутатам, что  он, пожалуй, самый старший в этом зале, он помнит 17-й год и знает, что такое народные эмоции. Сейчас страна объята народными эмоциями и  всенародное избрание Президента СССР в этих условиях приведет к гражданской войне. «Поверьте мне, поверьте моему опыту». Зал дрогнул перед пророчеством, вопрос был решен. А ведь глубокая неправда крылась в словах академика. Если говорить о стране в целом, то гражданская война уже опалила его окраины, огненной межой разделив семьи и народы Закавказья. Если же говорить о России, то всенародное избрание Президента РСФСР летом 1991 г. не привело к гражданской войне в республике. Спустя некоторое время, положив руку на Конституцию уже в качестве Президента СССР, М.Горбачев с крайним раздражением отозвался о некоторых группировках и деятелях, которые «явно рассчитывают навязать свои взгляды нагнетанием страхов, угрозы гражданской войны». Он осудил эти методы как опасные «для нашей молодой неокрепшей демократии». Такова была благодарность за услужение. Но Д.С. Лихачев не оскорбился, он понимающе кивал головой и аплодировал со всем залом: действительно методы опасные и запугать мы себя не дадим. По иронии судьбы, через год М.Горбачев сам стал использовать эти методы в переговорах с руководителями союзных республик. Но бесполезно, авторитета не было. И уже Президент Казахстана Н.Назарбаев его осуждал: «Горбачеву пора перестать пугать народы то неизбежной войной, то голодом, то... территориальными претензиями. Так и в самом деле можно накликать беду».

     Гораздо проще был решен на III съезде вопрос — кому быть первым Президентом  СССР. Прения по нему завершил А.Н.Яковлев, заявивший, что страна взялась за ломку «тысячелетней парадигмы несвободы» и президентство, эта «тяжелейшая шапка Мономаха», по силе только Горбачеву. Так и заявил, не больше и не меньше — ломать «парадигму несвободы» под шапкой Мономаха, символом самодержавной власти. Но депутаты, запуганные гражданской войной, в такие «тонкости» уже не вникали.

     Важной  составной частью новой концепции  перестройки политической системы  стал взятый III съездом курс на восстановление многопартийности в СССР. Из 6-й статьи Конституции СССР было изъято положение  об особой роли КПСС. Принятый в октябре 1990 г. Верховным Советом СССР закон  об общественных организациях возвратил  страну к свободному функционированию различных партий и общественно-политических движений. Закон вступал в силу с января 1991 г., но к тому времени  многие из них уже действовали, а одиннадцать в июне 1990г — даже объединились в «Центристский блок», поставив перед собой задачу, отстранить от власти правительство Н.Рыжкова и создать «Правительство народного доверия» во главе с А.Собчаком. Блок вскоре распался, но движение, оппозиционное КПСС и союзным депутатам, окрепло.

     В июле 1990 г. «Комсомольская правда» и «Литературная газета» соревнуясь между собой за право первопечати одновременно доставили подписчикам «посильные соображения» А.И.Солженицына «Как нам обустроить Россию». «Обустройство» писатель-публицист предложил начать с расчленения СССР. Но демократам этого было уже мало. В ноябре 1990г. Г.Попов опубликовал брошюру с незамысловатым названием «Что делать?», поставив задачу из трех «де»: «декоммунизация», «десоветизация», «дефедерализация». В январе 1991 г. эта задача легла в основу политических требований 47 партий и движений 12 союзных республик, собравшихся в Харькове на «Демократический конгресс». В своем обращении к народам и парламентам республик конгресс требовал отставки Президента СССР и его команды, роспуска СССР и создания вместо него «содружества независимых республик», призывал к бойкоту референдума о сохранении и обновлении СССР, намеченного на 17 марта 1991 г.

     Таким образом, на рубеже 1990 — 1991 гг. речь уже  шла не о реформе политической системы СССР, а о судьбе самого Союза. В этом вопросе удивительным образом сомкнулись интересы космополитов и великорусских патриотов. Первые сознательно стремились разрушить СССР как «империю зла», вторые — не желая «кормить» другие республики, наивно считая, что «независимая» Россия станет богаче и сильнее. И те, и другие, став народными депутатами РСФСР, с воодушевлением голосовали за суверенитет России, за приоритет республиканских законов над союзными и, наконец, ратифицировали «Беловежское соглашение». Интернационализм, лежавший в основе советской системы, был попран, голос интернационалистов почти затих.