Эссе Хайденгер "Письмо о гуманизме"

      Хайдеггер задает себе цель разобраться в сущности экзистенциализма, ведь не просто так его философия относится именно к этому направлению и для своих размышлений он дает толчок небольшим вступлением: «Метафизика отгораживается от того простого и существенного обстоятельства, что человек принадлежит своему существу лишь постольку, поскольку слышит требование Бытия. Только от этого требования у него “есть”, им найдено то. в чем обитает его существо. Только благодаря этому обитанию у него “есть” его “язык” как кров, хранящий присущую ему экстатичность. Стояние в просвете бытия я называю экзистенпией человека. Только человеку присущ этот род бытия. Так понятая экзистенция — не просто основание возможности разума; экзистенция есть то, в чем существо человека хранит источник своего определения. Он много рассуждает о связи человека и бытия, и вскоре задается вопросом «Что на самом деле бытие?». . “Бытие” — это не Бог и не основа мира. Бытие шире, чем все сущее, и все равно оно ближе человеку, чем любое сущее, будь то скала, зверь, художественное произведение, машина, будь то ангел или Бог. И следом идет вопрос о взаимосвязи бытия с экзистенции, на который Хайдеггер сам и отвечает, что бытие само есть отношение, поскольку оно сосредоточивает на себе и тем относит экзистенцию в ее экзистенциальном, т. е. экстатическом существе к себе как к местности, где экзистенция ищет бытийную истину посреди сущего.

      Первая  часть заканчивается на рассуждении  об истории бытия, которой принадлежит мысль как память этой истории, самою же историей осуществляемая. Такая память в корне отличается от подытоживающей фиксации истории в смысле чего-то происшедшего и прошедшего. История совершается прежде всего как событие, не как происшествие. И что сбылось, то не уходит в прошлое. События истории осуществляются как посланные истиной Бытия из него самого: «История совершается прежде всего как событие, не как происшествие. И что сбылось, то не уходит в прошлое. События истории осуществляются как посланные истиной Бытия из него самого. Бытие становится определяющим событием истории, поскольку оно. Бытие, “имеется” и дарит себя. Но это “имеется”, осмысленное как событие, означает: оно дарит себя и вместе отказывает в себе. Конечно, гегелевское определение истории как развития “духа” не неверно. И не то что оно отчасти верно, отчасти ложно. Оно так же истинно, как истинна метафизика, которая через Гегеля в его системе впервые дает слово своей до конца продуманной сути. Абсолютная метафизика вместе со своими перевертываниями у Маркса и Ницше принадлежит истории бытийной истины. Что исходит от нее, то нельзя ни сразить опровержениями, ни тем более устранить. Его можно только принять, позволив его истине изначальное утаиться в самом бытии и ускользнуть из круга чисто человеческих мнений».

      Вторая часть начинается с размышлений о подчинении бытия человеку и до каких пор они будут гармонировать. Автора заинтересовал вопрос “Каким способом можно вернуть смысл слову "гуманизм"?”, на который он дает довольно простой ответ: Вернуть ему смысл — это может означать только одно: определить смысл слова заново. Для этого требуется, во-первых, изначальнее осмыслить существо человека; во-вторых, показать, насколько это существо по-своему событийно. Существо человека покоится в экзистенции. И задает множество встречных вопросов, ответ которых приводит к простой логике и мысли их задаче и месту.

        Хайдеггер определяет гуманизм как «раздумье и забота о том, как

бы человек был человечным, а не бесчеловечным, «негуманным», то есть отпавшим

от своей сущности». Но что такое сущность человека, вопрошает Хайдеггер, и

возвращается к  греко-римскому «культивированию человека».

По Хайдеггеру, «высшие  гуманистические определения человеческого  существа еще не

достигают подлинного достоинства человека». В философии Нового времени

под гуманизмом, по существу, понимался антропоцентризм, который  в своем

самоутверждении дошел до отрицания всего, что вне его.

       Гуманизм Хайдеггера мыслит «человечность человека из близости к бытию. Но это

вместе и гуманизм, в котором во главу угла поставлен  не человек, а историческое

существо человека с его истоком в истине бытия».

Так исследователи  разделили письмо на две части, но прочитав его можно поделить его  на три части, а именно на части, посвященные  трем вопросам, которые задает ученик Хайдеггера.

     Основная  идея Хайдеггера состоит в  том, что традиционный гуманизм, как термин метафизики ставит  человечность человека еще не  достаточно высоко. Поэтому Хайдеггер  задается вопросом: Ведет ли гуманизм  к подлинности человека? Ведь, в  конечном счете, человек должен обрести свою подлинность, что на традиционном языке означает человечность (гуманность). Для того чтобы ответить на этот вопрос философ задается следующим вопросом: «Однако на чем стоит человечность человека?» и отвечает «она покоится в его существе». Но как понимается существо человека? Рассматривая различные интерпретации существа человека, Хайдеггер приходит к выводу, что, несмотря на все их многообразие, все они сходятся на том, что определяют человечность человека на фоне того, что также подлежит истолкованию. Отсюда и возникает разночтение в толковании термина гуманизм. Поскольку первоосновой всего сущего является бытие, то Хайдеггер предлагает рассматривать существо человека в его отношении к бытию. «При определении человечности человека гуманизм не только не спрашивает об отношении бытия к человеческому существу. Гуманизм даже мешает поставить этот вопрос, потому что ввиду своего происхождения из метафизики не знает и не понимает его». 
 Метафизика, по мнению философа, продумывает лишь бытие сущего, но не само бытие. Истина бытия остается в стороне от метафизики, и, следовательно, гуманизм, как понятие метафизики не может продумать сущность человека в свете истины бытия. Но как осуществляется отношение человека к бытию? Посредством мышления и языка, - отмечает Хайдеггер. Она покоится в его существе". А понимания человека и его сущности заметно различаются - в зависимости, полагает Хайдеггер, именно от особой метафизики. Но хотя "...всякий гуманизм остается метафизичным", кардинальный вопрос об отношении бытия к человеческому существу не ставится. Гуманизм даже мешает поставить этот вопрос. И здесь Хайдеггер на новый лад повторяет уже известные нам темы метафизики, бытия, экзистенции. Новое в том, что усиливается риторика некоей поэтической метафизики, говорящей о требованиях бытия. Это своего рода "метафизика света и просветов": "стояние в просвете бытия я называю эк-зистенцией человека. Только человеку присущ этот род бытия". А сущность человека, что нам уже известно из раннего Хайдеггера, "покоится в его экзистенции". Далее Хайдеггер, вслед за Гегелем и Марксом, говорит об отчуждении, именуя его "бездомностью", которая "становится судьбой мира". Это снова побуждает Хайдеггера подвергнуть критике традиционный гуманизм. В хайдеггеровской критике традиционного гуманизма много оттенков. Хайдеггера не устраивает бездумная апология человека и его далеких от совершенства деяний. Мыслитель возражает против того чтобы образ гуманизма, возникший в определенную историческую эпоху (а ею была эпоха римской республики), бездумно прилагался к более поздним эпохам. Тем не менее во всех видах гуманизма есть, по Хайдеггеру, нечто общее: понимание человека как разумного существа, animal rationale. "Эта дефиниция человеческого существа не ошибочна. Но она обусловлена метафизикой". А традиционная метафизика, как мы теперь знаем, сама поставлена под вопрос. Хайдеггер понимает, сколь деликатный вопрос он затрагивает, когда призывает ревизовать старый гуманизм и пробиться к новому гуманизму. "Поскольку что-то говорится против "гуманизма", люди пугаются апологии антигуманного и прославления варварской жестокости... Поскольку что-то говорится против "ценностей", люди приходят в ужас от этой философии, дерзающей пренебречь высшими благами человечества". Хайдеггер критикует, впрочем, не только определенную философию - он вообще ставит под вопрос будущее философии. Правда, он оговаривает, что искомая противоположность "гуманизму" ни в коей мере не предполагает "апологии бесчеловечности" и что "мысль, идущая наперекор "ценностям", не объявляет, что все объявляемое "ценностями" - "культура", "искусство", "наука", "человеческое достоинство", "мир" и "Бог" - никчемно". Но в чем же тогда пафос критики и "поворот" к новому "гуманизму" (при условии, что Хайдеггер в конце концов согласился бы сохранить сам этот термин)? Главное, пожалуй, состоит в следующем. "Будущая мысль - уже не философия, потому что она мыслит ближе к истокам, чем метафизика... Будущая мысль вместе с тем не сможет уже, как требовал Гегель, отбросить название "любви к мудрости" и стать самой мудростью в образе абсолютного знания. Мысль нисходит к нищете своего предваряющего существа. Мысль собирает язык в простое сказывание. Язык есть язык бытия, как облака - облака в небе. Мысль прокладывает своим сказом неприметные борозды в языке. Они еще неприметнее, чем борозды, которые крестьянин медленным шагом проводит по полю". Итак, последнее слово хайдеггеровского философствования - не следование традиционному гуманизму или "абсолютистскому", высокомерному и элитарному философскому стилю, презирающему простые проявления человеческой жизни. "...Мысль лишь дает в своей речи слово невыговоренному смыслу бытия". Нам лишь остается "сдружиться" с "непривычностью простоты". Обернуться такой "повopoт" может новыми образами мысли, культуры - или новым безмыслием, имитацией необычного хайдеггеровского языка. Совсем не праздно то сомнение, которое высказал К. Ясперс в одной из своих заметок к текстам Хайдеггера: "Если путь ведет не к разуму, коммуникации, свободе в сообществе, - то не ведет ли он к противоположности: к изоляции, исключительности, к претензии на фюрерство, к разрушительному - а значит, и к варварству?" Спор философов выходит, таким образом, за рамки узкоспециальных вопросов. Он касается жизни и призвания, сущности человека и природы гуманизма. 
    Хайдеггер настаивает на том, чтобы сущность определяли не из существования, как предлагает Сартр (существование предшествует сущности), а из экстатики бытия. «В качестве экзестирующего человек несет на себе бытие-вот, поскольку делает «вот» как просвет бытия своей «заботой». В определении человечности человека как экзистенции существенным оказывается не человек, а бытие и бытие, которое выносит на себе экзистирующий человек. Человечность человека, превращается в заботу человека о .... Забота человека о ... делает его «пастухом бытия». В этом видится гуманизм Хайдеггера. Его мысль, как он считает, противостоит традиционному гуманизму, ибо последний не приближается к сущности человека и, следовательно, не ставит ее достаточно высоко.

      Для  того чтобы раскрыть человечность  человека Хайдеггер обратился  к сути языка, исходя из которого, показал поверхностность любого  гуманизма, ибо мышление гуманизма  метафизично, это путь к бездомности  человека. 
 Для того, чтобы вернуть человека к его подлинной человечности, нужно дать «слово невыговоренному смыслу бытия». Такое слово есть мысль, и более того это «единственное дело мысли». Нужно вернуть человеку тот изначальный язык - язык, обусловленный законом уместности бытийно-исторической мысли, который определяется Хайдеггером как «строгость осмысления, тщательность речи, скупость слова».

     Хайдеггер готов признать оправданными заботы о возвращении человеку (homo) человечности (humanitas). «Однако на чем стоит человечность человека? Она покоится в его существе» . А понимания человека и его сущности заметно различаются — в зависимости, полагает Хайдеггер, именно от особой метафизики. Но хотя «... всякий гуманизм остается метафизичным», кардинальный вопрос об отношении бытия к человеческому существу не ставится. Гуманизм даже мешает поставить этот вопрос. И здесь Хайдеггер на новый лад повторяет уже известные темы метафизики, бытия, экзистенции. Новое в том, что усиливается риторика некоей поэтической метафизики, говорящей о требованиях бытия. Это своего рода «метафизика света и просветов»: «стояние в просвете бытия я называю экзистенцией человека. Только человеку присущ этот род бытия» . А сущность человека, что сказано в более ранних произведениях Хайдеггера, «покоится в его экзистенции». Далее Хайдеггер, вслед за Гегелем и Марксом, говорит об отчуждении, именуя его «бездомностью», которая «становится судьбой мира». Это снова побуждает Хайдеггера подвергнуть критике традиционный гуманизм. 
    В хайдеггеровской критике традиционного гуманизма много оттенков. Хайдеггера не устраивает бездумная апология человека и его, далеких от совершенства, деяний. Мыслитель возражает против того чтобы образ гуманизма, возникший в определенную историческую эпоху (а ею была эпоха римской республики), бездумно прилагался к более поздним эпохам. Тем не менее, во всех видах гуманизма, есть, по Хайдеггеру, нечто общее: понимание человека как разумного существа, animal rationale. «Эта дефиниция человеческого существа не ошибочна. Но она обусловлена метафизикой» . А традиционная метафизика, как изветстно, сама поставлена под вопрос. 
    Хайдеггер понимает, сколь деликатный вопрос он затрагивает, когда призывает ревизовать старый гуманизм и пробиться к новому гуманизму. «Поскольку что-то говорится против „гуманизма“, люди пугаются апологии антигуманного и прославления варварской жестокости... Поскольку что-то говорится против „ценностей“, люди приходят в ужас от этой философии, дерзающей пренебречь высшими благами человечества» . Хайдеггер критикует, впрочем, не только определенную философию — он вообще ставит под вопрос будущее философии. Правда, он оговаривает, что искомая противоположность «гуманизму» ни в коей мере не предполагает «апологии бесчеловечности» и что «мысль, идущая наперекор „ценностям“, не объявляет, что все объявляемое „ценностями“ — „культура“, „искусство“, „наука“, „человеческое достоинство“, „мир“ и „Бог“ — никчемно». Смысл состоит в том, что «Будущая мысль — уже не философия, потому что она мыслит ближе к истокам, чем метафизика... Будущая мысль вместе с тем не сможет уже, как требовал Гегель, отбросить название „любви к мудрости“ и стать самой мудростью в образе абсолютного знания. Мысль нисходит к нищете своего предваряющего существа. Мысль собирает язык в простое сказывание. Язык есть язык бытия, как облака — облака в небе. Мысль прокладывает своим сказом неприметные борозды в языке. Они еще неприметнее, чем борозды, которые крестьянин медленным шагом проводит по полю» . 
    Итак, последнее слово хайдеггеровского философствования — не следо-вание традиционному гуманизму или «абсолютистскому», высокомерному и элитарному философскому стилю, презирающему простые проявления человеческой жизни. «... Мысль лишь дает в своей речи слово невыговоренному смыслу бытия». Нам лишь остается «сдружиться» с «непривычностью простоты». Обернуться такой «повopoт» может новыми образами мысли, культуры — или новым безмыслием, имитацией необычного хайдеггеровского языка. Совсем не праздно-то сомнение, которое высказал К. Ясперс в одной из своих заметок к текстам Хайдеггера: «Если путь ведет не к разуму, коммуникации, свободе в сообществе, — то не ведет ли он к противоположности: к изоляции, исключительности, к претензии на фюрерство, к разрушительному — а значит, и к варварству?» Спор философов выходит, таким образом, за рамки узкоспециальных вопросов. Он касается жизни и призвания, сущности человека и природы гуманизма. Спор не закончен, он продолжается.

   Во время  написания письма Хайдеггер делал  много отсылок на свою работу  «Бытие и время», потому что большую часть письма рассуждает о сущности бытия и человека в нем, используя и вставляя в письмо целые отрывки из своих прежних рассуждений: «Забывание истины бытия под напором не продуманного в своей сути сущего названо в “Бытии и времени” падением. Под этим словом подразумевается не какое-то отпадение человека, “этико-философски” переосмысленное н вместе секуляризованное; оно означает некое сущностное отношение человека к бытию внутри отношения бытия к человеческому существу. Соответственно предварительные рубрики “подлинности” и “неподлюшости” знаменуют не нравственно-экзистенциальное, не “антропологическое” различие, а впервые только еще подлежащее осмыслению, ибо от философии прежде таившееся, “экстатическое” отношение человеческого существа к истине бытия. Однако отношение это всегда оказывается таким, каково оно есть, не на почве и не по причине экзистенции, а наоборот, существо экзистенции экзистенциально-экстатически осуществляется благодаря истине бытия.

   В своей работе Хайдеггер задается вопросом о сущности «этноса» и чтобы ответить на свой же вопрос приводит в пример цитату Гераклита: «Hqoz anqrwpw daimwn», благодаря которой начинает рассуждать. «Hqoz означает местопребывание, жилище. Словом “этос” именуется открытая область, в которой обитает человек. Открытое пространство его местопребывания позволяет явиться тому, что касается человеческого существа и, захватывая его, пребывает в его близости. Местопребывание человека заключает в себе и хранит явление того, чему человек принадлежит в своем существе. Изречение говорит: человек обитает, поскольку он человек, вблизи Бога».

     В трудах М. Хайдеггера как крупнейшего мыслителя XX в. содержатся глубокомысленные характеристики процессов европейской жизни. Многие из этих процессов беспокоили его. Одно из тревожащих его явлений философ видит в отчуждении, которое, как он полагал, приобретает глобальный характер. Это проявляется в том, что многие из тех людей, которые переселились в города из сельской местности, стали чужими для своей родины, но и те, кто остался на родине среди полей и лесов, также “безродны”, как и те, кто покинул ее или был изгнан. Характерной чертой современной жизни, по мнению философа, является утрата людьми “укорененности” в жизни. Развитие общества, согласно Хайдеггеру, осуществляется так, что оно движется к опасной черте, и спасти его на этом пути может только Бог. Важное внимание в философии М. Хайдеггера уделяется проблеме гуманизма. Высказывание родоначальника немецкого экзистенциализма по этой проблеме отличается концептуальным своеобразием и заключает в себе потенциал для новых подходов к пониманию гуманизма. Особенность хайдеггеровского понимания гуманизма, отраженного в концентрированной форме в работе “Письмо о гуманизме”, заключается в том, что в отличие от многочисленных исследователей этого феномена философ относил его возникновение не к эпохе Возрождения, а ко времени Древнего Рима периода республики. Еще одна отличительная черта понимания гуманизма Хайдеггером заключается в том, что мыслитель выдвинул идею множественности гуманизмов. В зависимости от идеологических построений, реализующихся в концепциях гуманизма, он считал правомерным выделение разных версий гуманизма. При этом он исходил из того соображения, что гуманизм — это своего рода озабоченность тем, чтобы люди не утратили своей человечности и достоинства на путях к свободе. Поддержание гуманизма, согласно Хайдеггеру, нуждается в усилении взаимопонимания между народами. Действия, направленные на укрепление связей и взаимопонимания между западноевропейскими народами, философ рассматривал как условие спасения Запада. В целом идеи М. Хайдеггера представляют собой попытку преодолеть недостатки старой философии и найти пути к решению проблем выживания людей.

  В своем «Письме  о гуманизме» М. Хайдеггер выражает похожую на эту точку зрения о  том, что экзистенциализм есть гуманизм, но при этом он говорит о гуманизме  в прямом смысле этого слова. Если в гуманизме человечность человека мыслится как близость к бытию, то в экзистенциализме Хайдеггера сделан акцент на исторической сущности человека «с его истоком в истине бытия». Получается, что экзистенциализм  перенимает многие идеи гуманизма, но раскрывает их шире, полнее. В каком-то смысле это противоположность гуманизму, но просто более перспективная, а не антигуманистическая. Если обобщить эти точки зрения, получается, что экзистенциализм – это все же гуманизм в определенном своем аспекте, возможно, гуманизм более близкий к человеку, к его бытию. Но опирается экзистенциализм на те же представления, что и гуманизм. По Сартру это общее – стремление к высшим возможностям человеческой сущности. Эта идея прослеживается и в гуманизме: в человеке есть ценное, некая высшая цель. У Сартра она направлена вовне, представлена как трансцеденция, но все же она есть и составляет именно сущность человека. У Хайдеггера это общее – близость человека к бытию. Она лежит в основе гуманизма. У Хайдеггера это более сложный вопрос, но в целом идеи гуманизма сохраняются в философии и Сартра, и Хайдеггера. Таким образом, эти философы отвечают на поставленный вопрос так: экзистенциализм есть гуманизм, и по-видимому, большая доля истины в этом есть.